Бенито Серено - Мелвилл Герман - Страница 8
- Предыдущая
- 8/23
- Следующая
Словом, едва только в душе честного морехода созревало подозрение, как он тут же, призвав на помощь здравый смысл, его отвергал. И кончилось дело тем, что он стал смеяться над собственными страхами — и над этим дурацким кораблем, который своим загадочным видом их порождал, и над всеми этими нелепыми неграми, в особенности над старыми головорезами-точильщиками и дряхлыми бабушками-рукодельницами, полулежа щиплющими паклю, и даже над самим таинственным капитаном, главным пугалом в этом ведьмовском хороводе.
А говоря всерьез, если что-то на корабле казалось непонятным, добрый капитан Делано склонен был отнести это за счет болезни его командира: бедняга почти не сознавал, что происходит вокруг, то погружаясь в черную меланхолию, то вдруг начиная задавать бессмысленные неуместные вопросы. Как видно, он сейчас в таком состоянии, что ему нельзя доверять судно. Придется капитану Делано под каким-нибудь подходящим предлогом отнять у него командование и поручить доставку «Сан-Доминика» в Консепсьон своему первому помощнику, достойному человеку и бывалому моряку, — план, спасительный не только для судна, но и для его капитана, ибо, избавленный от обязанностей и забот, больной на руках у верного телохранителя сможет к концу рейса оправиться и снова встать у кормила своего корабля.
Таковы были мысли честного американца. Это были успокоительные мысли. Одно дело, если дон Бенито втайне решает судьбу капитана Делано, и совсем другое — если капитан Делано открыто заботится о судьбе дона Бенито. И однако, добрый моряк вздохнул с облегчением, когда разглядел наконец вдали шлюпку со своей шхуны. Что-то, должно быть, задержало ее при отплытии, да и расстояние, которое ей надо было покрыть, все время увеличивалось, так как из-за продолжавшегося отлива цель отступала все дальше и дальше.
Темное пятнышко на воде заметили и негры. Их крики привлекли внимание дона Бенито, и он, подойдя к капитану Делано, в своей прежней учтивой манере выразил удовлетворение по поводу прибытия продовольствия и питья, пусть пока и в небольших количествах.
Капитан Делано в ответ поклонился, при этом он уронил взгляд на нижнюю палубу — среди людей, толпившихся у борта, на глазах у него произошел необъяснимый случай: один белый матрос, насколько можно судить, ненамеренно чем-то помешал двум неграм, и они набросились на него с грубыми ругательствами, а когда он выказал неудовольствие, швырнули его на палубу и стали избивать ногами, не слушая увещеваний щипальщиков пакли.
— Дон Бенито! — воскликнул капитан Делано. — Взгляните, что там происходит. Вы видите?
Но тот во внезапном приступе кашля закрыл лицо ладонями, покачнулся и чуть не упал. Капитан Делано хотел было поддержать его, но верный слуга его опередил, одной рукой он обхватил испанца, а другой приложил к его губам флакон с лекарством. Лишь только дон Бенито чуть отдышался, негр его отпустил и отошел в сторону, но не далее, чем на один шаг, чтобы услышать, если понадобится, и шепотом произнесенный зов хозяина. Такая трогательная заботливость совершенно перечеркнула в глазах гостя те пороки, которые он приписал негру во время неприличных его перешептываний с хозяином, — да и то сказать, вина тут была скорее дона Бенито, ведь вот сам по себе он ведет же себя безупречно.
И, окончательно отвлекшись от бурной сцены внизу ради этого куда более приятного зрелища, капитан Делано еще раз похвалил дону Бенито его слугу, заметив, что он, быть может, и несколько развязный малый, но, когда надо ходить за больным, должно быть, настоящее сокровище.
— Скажите, дон Бенито, — шутливо заключил американец, — я, знаете ли, не прочь купить его у вас. Сколько вы за него возьмете? Пятьдесят дублонов не мало?
— Хозяин не расстанется с Бабо и за тысячу дублонов, — вполголоса проворчал негр, который слышал эти слова и, приняв их всерьез, обиделся, что его, любимого хозяином и преданного слугу, так недооценил кто-то посторонний. Дон же Бенито, все еще не вполне оправившийся от приступа кашля, с трудом пробормотал в ответ что-то неопределенное.
А вскоре болезненное состояние его, как физическое, так и душевное, настолько ухудшилось, что верный слуга, словно для того, чтобы скрыть от взоров это плачевное зрелище, увел своего хозяина вниз.
Предоставленный самому себе, американец хотел было, в ожидании шлюпки, потолковать с кем-нибудь из немногих имевшихся на судне матросов-испанцев, но вспомнил, как дурно отозвался об их поведении дон Бенито, и усомнился, стоит ли поощрять своим вниманием трусов и предателей.
Об этом он как раз и думал, рассматривая горстку белых моряков, как вдруг заметил, что кое-кто из них поглядывает в его сторону с каким-то тайным значением. Он провел ладонью по лицу — на него смотрели все так же многозначительно. И сразу же его вновь посетили прежние туманные подозрения, правда, теперь, в отсутствие дона Бенито, не порождая у него в душе прежних страхов. Капитан Делано решил, невзирая на дурной отзыв испанского капитана о своих матросах, незамедлительно к одному из них обратиться. Он спустился с юта и пошел сквозь толпу чернокожих, которые, повинуясь непонятному возгласу седоголовых щипальщиков пакли, толкая друг друга, расступались перед ним, однако, желая, быть может, узнать, что могло привести белого пришельца в их гетто, у него за спиной сразу же смыкались снова и, храня порядок, теснились за ним вослед. Так, предшествуемый выкриками высоко сидящих герольдов и сопровождаемый африканским почетным караулом, шел по кораблю капитан Делано, стараясь сохранять беспечный, непринужденный вид, бросая на ходу словечко-другое неграм и недоуменно поглядывая на редкие белые лица, рассеянные в черной толпе, подобно последним белым пешкам, затесавшимся среди побеждающих черных фигур противника.
Еще не решив, кого из них избрать в собеседники, он вдруг заметил одного матроса, который сидел на палубе и смолил шкив большого блока, а вокруг кольцом расположились на корточках негры, наблюдающие за его действием.
В облике этого матроса было что-то, не вязавшееся с грязной работой, которую он делал. Его черная от дегтя рука, то и дело погружавшаяся в смоляное ведро, которое держал перед ним один из негров, не соответствовала лицу — лицу, несмотря на крайнее измождение, тонкому и благородному. Свидетельствовало ли измождение о пороке, нельзя было сказать; ибо подобно тому, как жар и холод, столь различные между собой, могут оказывать одинаковое действие, невинность и преступление, вызывая душевную боль, также накладывают одну и ту же видимую печать.
Но даже такому доброму человеку, как капитан Делано, не пришло тогда в голову это соображение. Скорее наоборот. Видя изможденное лицо и темный уклончивый взгляд матроса, словно бы подавленного стыдом или беспокойством, и, вопреки логике, присоединяя к собственным наблюдениям нелестные слова испанского капитана, он незаметно для самого себя поддался распространенному заблуждению, что страдания и замешательство якобы всегда служат признаками нечистой совести.
«Если правда, что на борту этого судна гнездится злодейство, — думал капитан Делано, — этот вот человек, уж конечно, замарал в нем руки, подобно тому как сейчас он марает их в дегте. Не буду обращаться к нему. Лучше поговорю вон с тем старым матросом, что сидит на шпиле».
И он подошел к старому барселонцу в изодранных красных штанах и грязном колпаке, чьи глубоко изборожденные, обожженные солнцем щеки заросли щетиной, густой, как колючая изгородь. Сидя между двумя сонными африканцами, он, как и тот, первый, был поглощен работой — сплеснивал два каната, а медлительные негры держали свободные концы.
При виде капитана Делано старый матрос поспешил еще ниже, чем было необходимо, опустить свою лохматую голову. Он словно хотел показать, что трудится с полным самозабвением. И когда американец к нему обратился, поднял на него торопливый опасливый взгляд, странно не вязавшийся со всем его обликом бывалого, закаленного морского волка — этот волк, вместо того чтобы рявкнуть и огрызнуться, почему-то заскулил и поджал хвост. Капитан Делано задал ему несколько вопросов об их недавнем плавании, специально рассчитанных на то, чтобы проверить отдельные подробности в рассказе дона Бенито, не нашедшие подкрепления в сбивчивых жалобах, с которыми его здесь встретили в первую минуту. И на каждый вопрос был получен краткий ответ, и все, что нуждалось в подтверждении, было подтверждено. Негры, топтавшиеся у шпиля, тоже присоединили голоса к ответам старого матроса, но чем разговорчивее становились они, тем молчаливее он и наконец, погрузившись в угрюмое безмолвие, совсем перестал отвечать — странная помесь морского волка с трусливой овцой.
- Предыдущая
- 8/23
- Следующая
