Нянька для олигарха - Мельникова Ирина Александровна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/63
• Следующая

Тогда она взяла в руки стакан, взболтнула содержимое и залпом выпила.

– Все! – сказала она резко. – Пошли! Я замерзла! И не против забыть этот разговор! Думаю, не стоит сообщать Андрею, что мы были когда-то знакомы. Это к делу не относится и вызовет только нежелательные расспросы. У тебя – своя жизнь, у меня – своя, и не стоит смешивать одно с другим.

– Господи! Какая ж ты была красивая в той отвратительной форме! – неожиданно сказал Евгений. – Я поначалу тебя не узнал... Я терпеть не могу милицейскую форму, но как здорово ты в ней смотрелась! – Он резко повернулся и в два шага оказался около стола. Налил себе водки и залпом выпил. Затем опустился на диванчик и обхватил голову руками. И, раскачиваясь из стороны в сторону, замычал, как от зубной боли. – Ну, зачем ты появилась? Уезжай!

– Ты пьян! – сказала Надежда и, взяв полупустую бутылку, запустила ее в проем беседки. – Хватит! Пора возвращаться!

– А ты и вправду зверь! – Меньшиков прекратил раскачиваться, отнял руки от лица и посмотрел на Надежду. Белки глаз казались особенно яркими на темном от загара лице. Евгений Меньшиков до сих пор оставался сильным, красивым мужиком. Андрею еще расти и расти до своего отца. Хоть и вымахал ростом под притолоку, но шириной плеч пока не дотягивает, и выправкой, и статью особой, которая выдает бывалого вояку. Сразу понятно, что Меньшиков-старший не привык кланяться пулям и тем более ползать на коленях перед женщиной...

И от этого у нее пересохло в горле. И более всего ей хотелось немедленно броситься к нему, обхватить за шею, прижаться к теплой щеке. Надежда сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. И судорожно перевела дыхание. Нет, ни в коем случае она не должна показать ему, как жалеет, что у них не сладилось, не слюбилось... И в первую очередь не по ее вине!

– Такая нежная, добрая девочка! И вдруг милиция! Что она из тебя сделала? – Меньшиков горестно вздохнул и пожал плечами. – Удивляюсь, как только Карасев к тебе подход нашел? Я ведь видел, тогда в Саратове, какая ты гордая появилась, недоступная... По-человечески поговорить не захотела...

– Женя, брось! – неожиданно мягко сказала она. – С чего тебя повело? Оба мы были молодыми и глупыми. Давай забудем! У тебя сын, у меня дочь. Нам надо жить ради них.

– А если я хочу и для себя пожить? Что я видел в этой жизни? – Евгений скрипнул зубами и выругался. – Смотри! – Он распахнул куртку, задрал рубаху на животе и ткнул пальцем в крестообразный шрам. – Почему, думаешь, я из армии ушел? Все прекрасно складывалось, пока на Балканах меня не подстрелили. Среди бела дня, из толпы албанцев, и все потому, что мы уговаривали их не изгаляться над сербами. Жахнули из обреза. Теперь у меня кишки на треть короче. Скажи, кому я был нужен? Алла меня еще в девяносто пятом бросила. Нашла себе англичанина, теперь где-то на краю света в какой-то Мамбии вместе с ним в госпитале работает... Тоже любовь! То воду из-под крана боялась пить, теперь вонючему ручью рада.

– А ты откуда знаешь?

– А, – Меньшиков махнул рукой, – друг мой в Мамбии этой в посольстве служил, рассказывал...

– Нет такого государства Мамбия!

– Да и хрен с ним, что нет. У меня и жены нет!

– А Татьяна?

– Танька? – Евгений захохотал. – Танька – жена?

– Что ж тогда по балконам к ней лез, чуть не сорвался? Жить надоело? Не терпелось посмотреть, как она с любовником кувыркается? Или опыта набирался?

– Ты еще и сука! – печально сказал Меньшиков. – Не зря тебя Карасев бросил! Две суки в одной конуре не уживутся!

– Ты осторожнее! – Надежда не на шутку разозлилась. – Кто кого бросил, это наши с ним дела. А ты разберись поначалу со своей телкой, а потом ко мне клинья подбивай!

– Я? Клинья? – Меньшиков вскочил на ноги. – Кому ты нужна! А тебя, видно, сильно задело, когда Таньку увидела? Что ж ты так неделикатно ее? Мордой в маринад! Сердечко взыграло? Заревновала?

– Дурак ты, Меньшиков, – сказала устало Надежда. – Мне абсолютно на тебя наплевать! Ты мне неинтересен! Танька твоя меня не волнует. Только точно знаю, твои рога скоро сквозь дверь не пройдут. Таким девкам каждый день по три раза требуется, и ты уверен, что с ее запросами справляешься? Зуб даю, не уверен, иначе не по балконам скакал бы, а за сыном приглядывал.

– Дался тебе этот балкон, – Меньшиков вдруг расхохотался. – Андрей, паразит, рассказал. Во, дает! Отца не за понюшку табака заложил!

– Все! – Надежда вышла из-за стола и направилась к выходу из беседки. На пороге остановилась. – Так ты идешь или останешься раны зализывать?

– Иду! – мрачно отозвался Меньшиков. – Зачем бутылку выбросила?

– Терпеть не могу пьяных, – весело ответила Надежда. – Встанешь утром свеженький, как огурчик, меня же будешь благодарить.

– Спасибо, что в вытрезвитель не сдала, – Меньшиков вновь поддержал ее под руку, когда они спускались с крылечка беседки.

Надежда не ответила. Голова ее была занята другим. Все рухнуло в одночасье. Она сама уничтожила любовь, веру, надежду! Поставила крест на себе самой, потому что знала, ей не суждено больше влюбиться ни в какого другого мужчину. Слишком много сил, эмоций, нерастраченных чувств отдано человеку, который оказался этого недостоин. Так всегда бывает, когда усердно строишь и сам же разрушаешь воздушные замки, забывая, что не так уж много нам отмерено на этой земле.

И как легко, оказывается, избавиться от иллюзий! Хватает одной фразы, порой даже слова, чтобы пелена с глаз упала, явив свету совсем не то, что ты жаждал увидеть. И от этого еще больнее, еще горше! Разочарование гораздо страшнее, чем предательство, воровство или обман. Все это можно простить, всему отыскать объяснение. Но разочаровавшуюся женщину трудно заставить поверить в искренность чувств и благородство помыслов. И равнодушие приходит к нам как раз через разочарование.

– Надя! – Евгений внезапно остановился и, схватив ее за руки, развернул к себе лицом. – Что мы делаем, Надя? Нельзя же так! Это подарок судьбы, и невозможно так бездарно им распоряжаться! У меня совсем крыша поехала! – Он перехватил ее за талию и прижал к себе.

Надежда почувствовала горячие губы на своей щеке.

– Надюха, – шептал он, лихорадочно целуя ее в нос, в щеки, а руки уже проникли под свитер, скользнули к груди...

И тогда Надежда извернулась и с силой оттолкнула Меньшикова от себя.

– Проваливай! – закричала она, забыв о том, что звуки по воде разносятся очень далеко. – Прекрати меня лапать! Еще раз сунешься, голову оторву. – Она стянула с себя свитер и бросила его Меньшикову. – Забирай свое тряпье. Как-нибудь обойдусь!

Он не ответил. Лишь скомкал свитер и отшвырнул его в сторону. И, не оглядываясь, пошел по дорожке. Надежда выждала некоторое время и направилась следом. Шла она медленно, и вскоре спина Евгения скрылась среди деревьев. Похоже, он пошел напролом, без дороги. Но одной в лесу было совсем не страшно, потому что небо заметно посерело, а на востоке робко пока проклюнулась заря...

Меньшиков дожидался ее возле ворот.

– Без пропуска тебя не пропустят, – сказал он хмуро. – Охрана еще не знает тебя в лицо.

– Спасибо за заботу, – ответила она, отметив про себя, что выглядит он неважно. «Ничего, голубчик! Это тебе за мои слезы! – подумала она мстительно. – И за напрасные надежды».

Они поднялись на крыльцо. Евгений открыл дверь своим ключом, потому что ключа у нее тоже не было, и на прощание буркнул:

– Спокойной ночи!

– Приятного сна! – ответила она и стала подниматься по лестнице на второй этаж. Евгений остался внизу и направился в столовую. Уже на пороге крикнул:

– Пожевать хочешь?

– Нет, я спать хочу!

В несколько прыжков он догнал ее на лестнице, схватил за руку, заглянул в глаза.

– Постой, я не хочу, чтобы ты злилась на меня.

– Я не злюсь! Но не стоило вспоминать о том, что случилось сто лет назад.

– Мне не надо было тебя узнавать? Но я в такие игры не играю. Плохо это или хорошо, но я не мог не признаться, что помню тебя. Не слишком удачно получилось...

• Предыдущая
• 26/63
• Следующая