Магиер Лебиус - Мельников Руслан - Страница 2

• Предыдущая
• 2/64
• Следующая

Под Нидербургом собрался практически весь цвет остландского рыцарства – представители лучших, знатнейших, а главное, влиятельнейших фамилий курфюрства и окрестностей. О чем и свидетельствовали вывешенные вдоль ристалищной ограды гербовые щиты и реющие над головами зрителей штандарты. С щитов и знамен на поле рыцарской чести и доблести горделиво взирали львы, единороги, драконы, волки, орлы, медведи, вепри, быки и прочая геральдическая живность. И за каждой грозной тварью, надо заметить, стояла немалая сила.

Во всем этом впечатляющем гербовом ряду восточного и крупнейшего, между прочим, имперского герцогства-курфюрства, а также примыкавших к нему владений не хватало, пожалуй, лишь одно-го-единственного геральдического знака. На Нидербургском ристалище отсутствовала серебряная змея властителя пограничных Верхних Земель – Альфреда, маркграфа Оберландского. Того самого, которого в народе давно и не без оснований прозывали Альфредом Чернокнижником.

Горные вершины Оберландмарки, овеянные недоброй славой, в солнечную погоду хорошо просматривались со стен и башен Нидербурга. Как же – ближайшие соседи! Но порой самый близкий сосед – не самый желанный гость на празднике. И об отсутствии маркграфа ни хозяева, ни участники турнира особо не тужили. Уж скорее наоборот…

Простолюдины откровенно побаивались властителя Верхней Марки, а благородное рыцарство всячески старалось ограничить общение со змеиным графом. Альфред отвечал соседям тем же, предпочитая участь добровольного отшельника. Сам Чернокнижник крайне редко покидал свое маркграфство. И благодаря многочисленным сторожам, разъездам, постам, заставам и малым порубежным крепостцам, поставленным на всех более-менее проходимых и проезжих дорогах и тропах, не позволял без своего ведома и разрешения пересекать оберландскую границу прочим. Ни в том, ни в другом направлении. Возможно, поэтому о закрытых Верхних Землях и ходили противоречивые, невероятные, а зачастую и пугающие слухи.

Не всех, правда, пугающие. Известно ведь: куда добропорядочный человек совать нос остережется, греховный люд всегда полезет с радостью. Так и здесь… Отребье со всей империи – от беглых преступников и закоренелых душегубов до гонимых церковью и кайзером колдунов – искало и, судя по всему, находило во владениях Чернокнижника надежное убежище. Притом чародеи, если верить молве, были там особо желанными гостями. Их Альфред Оберландский призывал к себе давно и открыто, им змеиный граф обещал покровительство в обмен на верную службу.

Именно в Оберланде, к примеру, спасся от погони могущественный прагсбургский магиер – знаток и практик черной магии, некромантии, алхимии, механики и прочих сомнительных наук, известный под именем Лебиус Марагалиус. Говорят, своей проклятой волшбой колдун сотворил из глины голема, который учинил в Прагсбурге невиданные разрушения и лишил жизни множество горожан.

Высший императорский суд рассматривал это дело. А облава на Лебиуса шла в добром десятке курфюрств, княжеств, герцогств и графств. В Остланде – тоже. И что же? Прошел колдун все заслоны незамеченным, отвел глаза и облаве, и дорожным стражам, да и скрылся себе в Верхней Марке. Единственный, кто осмелился преследовать беглеца до самого конца, был отчаянный, прославленный во многих битвах барон Леопольд фон Нахтстлих с верными людьми. Отряд барона напал на след Лебиуса и почти настиг магиера, но…

Его Милости пришлось перейти оберландскую границу, разогнав на той стороне порубежную стражу, но вот обратно из Верхних Земель преследователи прагсбургского колдуна уже не вернулись. Ни один.

В исчезновении Леопольда и его людей, вне всякого сомнения, был замешан Альфред Чернокнижник, однако явных доказательств тому нет. А потому собирать войска и устраивать поход на неприступную и к тому же являющуюся надежным заслоном империи от воинственных соседей приграничную Верхнюю Марку стареющий слабосильный кайзер желания не изъявил. Даже въедливые отцы-инквизиторы, давно и безуспешно точившие зуб на змеиного графа, вдохновить Его Величество Альберта Немощного на праведную – это уж очевиднее некуда! – войну так и не смогли.

Дело ограничилось разъяснением оберландского посла. Посол утверждал, что Лебиус якобы прошел Верхние Земли насквозь и покинул их пределы, а следовательно, и границы империи – тоже. Барон же фон Нахтстлих двинулся следом за колдуном и сгинул по ту сторону оберландских гор, на территории диких варварских племен. Оберландцам, разумеется, мало кто поверил. Чернокнижник как был, так и остался – враг не враг, друг не друг, союзник не союзник.

И все же тот факт, что к оберландским границам из Нидербурга не было направлено хотя бы формального извещения о турнире с участием представителей знатнейших и влиятельнейших родов, можно было расценить как намеренное оскорбление. Если бы змеиному графу стало известно, в сколь почтенное общество его не пригласили… Впрочем, едва ли это что-либо изменило. Отношения между устроителем ристалищных боев Рудольфом Нидербургским и Альфредом Оберландскими и без того были испорчены донельзя.

Преданный вассал герцога Вассершлосского и остландского курфюрста Карла Осторожного, метившего к тому же в императоры, Рудольф Нидербургский являлся одним из самых непримиримых недругов Чернокнижника. Бургграф мог себе позволить эту тихую, подспудно копящуюся вражду с соседом. А потому смог перед началом турнира и «забыть» о существовании Оберландмарки.

Во-первых, покровительство могущественного сюзерена и мощные стены Нидербурга оберегали Рудольфа от возможных неприятностей. А во-вторых… Обстоятельства складывались таким образом, что присутствие на турнире оберландского властителя было бы крайне нежелательным. По сути, семнадцатилетие Герды и приуроченный к этому, безусловно, приятному событию турнир стали лишь поводом для собрания в Нидербурге высшей остландской знати. Истинной же причиной сбора были вовсе не праздничные торжества, смотрины и возможное обручение подрастающей дочери. Истинной причиной было желание Рудольфа раз и навсегда избавиться от неприятного соседства.

«Ту-ру! Ту-ру! Ту-ру-у-у!» – вновь весело заголосили сияющие в солнечных лучах трубы, призывая всех присутствующих к вниманию и извещая о начале очередной схватки. Добившись некоего подобия тишины, трубы стихли.

– И вновь на ристалище приглашается зачи-и-инщик!.. – торжественно, нараспев, с долгими паузами – чтоб услышал и уразумел каждый – возглашали герольды.

И ветер разносил слова над турнирным полем. И колыхал тяжелое червленое полотнище самого высокого стяга, поставленного у трибун. И, будто живой, ворочался вышитый на темно-красном знамени златокрылый грифон – родовой знак члена высшего имперского сейма курфюрста Остланда, владетельного герцога Вассершлосского Карла Осторожного.

– …благоро-о-одный!..

Под остландским гербом с грифоном на турнире бился, конечно же, не сам Карл, коего уже прочили в кайзеры вместо болезненного, безвольного и недалекого Альберта Немощного. Его сиятельство герцог Вассершлосский, по возможности, старался избегать опасностей. Любых. В том числе нелепого и ничем не оправданного, с точки зрения пожилого курфюрста, увечья или смерти на ристалище. Зато единственный сын Карла – молодой, горячий, своевольный, пышущий неисчерпаемым боевым задором и не обладающий даже малой толикой осторожности своего родителя, которая давно стала притчей во языцех…

– …пфальцграф Гейнский Дипо-о-ольд, прозвищем Сла-а-авный, герба Грифо-о-он!

…воистину показывал на турнире чудеса храбрости.

– А-а-а!

– О-о-о!

– У-у-у!

– Дипо-о-льд!

– Сла-а-авный!

– Грифо-о-он!

Толпа ликовала. Да и благородные господа вытягивали шеи. Еще бы! Будущий кронпринц (кто еще сомневался в этом, тот попросту не ведал тонкостей внутренней имперской политики, а таких зрителей на трибунах знати было немного) уже одолел трех противников. Не удовлетворившись этим, Дипольд готовился к очередному поединку.

• Предыдущая
• 2/64
• Следующая