Сатанбургер - Меллик-третий Карлтон - Страница 9

• Предыдущая
• 9/50
• Следующая

Другими словами: ПРЫЩАВЫЙ – ПАНК.

– Э-ге-гей! Это мы, – произносит Прыщавый. – Наша первая песня о том, как разгромили капитализм, смели фашизм, растоптали религию и уничтожили все правительства мира. Она называется ПАНК-РОК!

Вот что он поет:

ПАНК-РОК! ПАНК-РОК! ЭЙ! ЭЙ!

Все панки поют такие песни. Они ликуют, прыгают и тыкают друг друга, пока через 30 секунд песня не заканчивается.

– Спасибо, – благодарит вокалист. – Наша следующая песня называется АНАРХИЯ!

Нэн выбирается наружу, чтобы найти Джина, но его нигде нет. Вместо него она встречает парня по имени Ленни, несется к нему, наступая на примятую шляпу маленького Абрахама Линкольна. Нэн зовет:

– Ленни!

Ленни оборачивается, пьяный вдрызг (он блевал где-то позади склада), стирает что-то желтое со своего подбородка. Ленни – тощий маленький чувак, дерганый растаман, ему не надо много пива, чтобы напиться до чертиков и блевать. Он носит старые женские очки и майку, которая гласит Поцелуй меня, я из Югославии.

– Где Джин? – спрашивает Нэн. – Лиз сказала, что он с тобой.

– Д-да, – его язык слегка заплетается, как обычно у пьяных, – Джин просил передать тебе, что он будет у Стэга. Я хотел пойти с ними, но они собирались заглянуть в «Сатанбургер», а я убежденный вегетарианец, фруктами питаюсь.

Ее лицо наливается красным, кулаки сжимаются.

– Я убью этого придурка, я предупреждала его, что бы он никуда не уходил без предупреждения.

Ленни мотает головой и отворачивается, ему не нравится, что Нэн ведет себя как стерва.

– Ну, я тогда пойду.

– Ленни, – Нэн останавливает его, в ее голосе звучит неловкость. – У тебя есть машина, не так ли?

Он оборачивается.

– Послушай, Нэн, не подумай, что я не хочу тебя подбросить…

Она хватает его под руку и тащит к машине.

– Вперед. Мы еще можем застать его в «Сатанбургере», если поторопимся.

У Нэн еще много проблем, кроме «я-стерва-а-ты-Джин-должен-меня-слушаться». Она также подвержена маниакальной депрессии, у нее недостает половины правого легкого, она страдает бессонницей, и у нее постоянные проблемы с половой самоидентификацией (жестокий отец и три старших брата воспитывали ее мальчиком). Такого рода воспитание могло превратить ее в лесбиянку, но поскольку ей противно оттого, что она сама – женщина, глупо думать, что ей захочется спать с другой женщиной.

Ричард Штайн считает, что только домашние питомцы могут отвести дуло пистолета от головы ребенка. Собаки, кошки, хомяка или хотя бы рыбки достаточно, чтобы повернуть хрупкий ум малыша внутрь себя, прочь от ядовитых соков, которые на него изливает общество. Возможно, для взрослых домашние питомцы – всего лишь мелкие живые организмы, но для детей они – залог психического здоровья. Однако у некоторых малышей аллергия на животных, и они избегают общения с ними, а отсутствие домашнего питомца в детстве на корню рушит лучшую защиту от самоубийства в будущем. Иногда это выливается в синдром, который принято называть несчастным детством, оно ожесточает человека.

Нэн можно назвать ожесточенной.

Единственным питомцем Нэн был маленький черный гусь. Она назвала его Чико. Однажды ее отец увидел в Чико свой ужин и съел его. Он был пьян и думал, что это отличный способ выпендриться перед своими пьяными волосатыми товарищами.

Но главная проблема Нэн не имела ничего общего с печальной смертью Чико, переваренного огромным пивным пузом ее жестокосердного отца. На самом деле эта проблема вообще не имела отношения к ее отцу.

Дело в том, что Нэн очень любит Иисуса Христа. Она влюблена по уши. Просто с ума сходит от любви к нему. Я имею в виду, что старушка Нэн испытывает к Иисусу сексуальное желание. Она говорит, что хочет привязать Христа к его терновому кусту, бить его плеткой до тех пор, пока он весь не истечет солоноватой кровью, пока кровь не будет литься с него ручьями, а ее соски не станут твердыми и между ног не забулькает влага. Она представляет, как жестоко и греховно трахает его, пока он прибит гвоздями к кресту, при смерти. Она фантазирует, что трахает его, пока он не умрет на кресте, а потом трахает его, пока он не воскреснет.

Все началось, когда ей было 11, и наступил пубертатный период. Естественно, все ее друзья были мальчики и говорили о какой-то мастурбации. (Кстати, Ричард Штайн говорит, что мастурбация – это дар Господа некрасивым людям, которые не могут найти иной способ сексуального удовлетворения, как я, например.) Они объяснили ей, что мастурбация – это когда фантазируешь о сексе с противоположным полом. Но Нэн всегда чувствовала, что это она была противоположным полом, так что она не могла фантазировать о мальчиках, не будучи гомосексуалисткой. О девчонках она думала, что они глупые и гадкие. Таким образом, оба пола оказались вычеркнутыми из ее сексуальных фантазий. Единственным человеком, кого она любила, был Иисус – позвольте напомнить, что в том возрасте она еще не разделяла платоническую любовь к Иисусу и сексуальное желание, – таким образом, спаситель Иисус Христос стал первым героем ее грез во время мастурбации.

Нэн постоянно мастурбирует перед его изображениями.

На Рождество в ее глазах можно заметить особый огонек, как будто сам дух праздника стимулирует все нервные окончания в ее теле, приводя их в возбужденное состояние. Даже сцена в хлеву заставляет ее истекать потом.

Джин говорит, что иногда Нэн громко охает и кричит, когда кончает с ним.

– Мне кажется, это хорошо, – говорит он.

Для Джина Рождество тоже счастливое время.

Самый странный момент сексуальных фантазий Нэн – это что она максимально возбуждается, когда представляет, как Христос ходит в туалет. Она любит фантазировать, как он сидит на унитазе, или на корточках в кустах, или писает с балкона на толпу своих последователей. Иногда Нэн воображает, что она испражняется на распятого Христа (Ричард Штайн пишет, что когда человек испражняется в порыве сексуального возбуждения, это называется Страстный Карл, или Грязный Санчес, если вам интересно) или даже наклоняется, чтобы пописать Иисусу в рот.

Ричард Штайн говорит, что сам процесс пищеварения и дефекации сексуально возбуждает многих людей, несмотря на то что общество это порицает. Однако очень мало людей рискует созерцать такой акт, и еще меньше – участвовать в нем.

Нигде Ричард Штайн не упоминает образ Иисуса Христа, который активно вовлекается в сексуальные акты с испражнением или изнасилованием его на распятии. Я думаю, это не слишком популярная тема для обсуждения.

Я заглядываю внутрь автомобиля:

Стэг – парень с голым торсом, всклокоченными волосами и татуировкой в виде собственного лица на собственном лице – наслаждается любимым делом: ведет машину пьяный. Дорога пуста, на соседнем сиденье – Джин, переключает одну радиостанцию за другой, весь вспотев от нервов, как будто задержаться на одной волне пару секунд опасно для жизни.

– Смотри, – Стэг изображает крутого мудака.

Он отпускает руль и начинает глотать пиво, а в это время машина уходит в сторону к обочине. Но прежде чем она попадает в кювет, он допивает пиво, сплющивает банку о свой лоб, хватает руль и выравнивает автомобиль.

– Прямо мистер Ти, верно? – улыбается он.

У Джина похмелье, и он опускается до уровня сарказма.

– Ага, точно!

– Я всегда успеваю. Никогда не промахивался.

– Впечатляет.

– Сколько пива еще осталось? – Стэг спрашивает у заднего сиденья.

– Одно, – слышится в ответ.

– Кто же все выпил?

Заднее сиденье бурчит:

– Извини.

– Кретин! Я заплатил за 12 банок, а не за 5.

– Извини, – повторяет заднее сиденье.

– Отдай последнюю. – И Стэг протягивает назад руку.

Заднее сиденье тычет пивом ему прямо в ухо, но в этот момент машина наезжает на что-то, и пиво улетает в окно.

– ПРОКЛЯТЬЕ! – орет Стэг.

– Прости, – заднее сиденье слишком пьяно, чтобы о чем-то волноваться.

• Предыдущая
• 9/50
• Следующая