Сатанбургер - Меллик-третий Карлтон - Страница 12

• Предыдущая
• 12/50
• Следующая

Холодная тишина.

Тишина в данном случае мужского рода. Это сила, которая поглотила все мыслимые звуки, за исключением шороха моего дыхания, шагов и мигалок. Как если бы сама Смерть подкрадывалась, преследовала меня. Все признаки жизни также исчезли, похороненные в шкафу под поверхностью Земли, пыльная пустота, которая обычно заполняет шкафы, теперь здесь, со мной, вместе со всеми скелетами.

Тишина – первая стадия провала в забвение, предметы просто перестают издавать для тебя свои звуки. Потом идут остальные четыре стадии: исчезнут вкусы и запахи, ощущения, ничего не будет видно, пропадут мысли.

Ричард Штайн говорил, что забвение – это самая плохая вещь, которая может случиться с человеком, даже хуже, чем муки ада. Он говорит, что реинкарнация и забвение очень похожи между собой, потому что в обоих случаях ты теряешь все воспоминания, и лучше подвергнуться проклятию, но сохранить память, чем лишиться ее навсегда.

Он также говорит, что болезнь Альцгеймера – самый ужасный из всех недугов, которыми можно заболеть, потому что он стирает память, которая не возвращается даже после смерти. Люди, которые подверглись забвению, имели тяжелый случай заболевания. Итак, маленький совет: если вы знаете, что у вас развивается болезнь Алыдгеймера, лучше убить себя сразу, сейчас, прежде чем недуг поразит вас. Конечно же, вы попадете в ад за самоубийство, но это лучше, чем абсолютное ничто.

Я чувствую забвение повсюду вокруг себя. Возможно, оно уже заточило моих друзей и всех остальных горожан у себя – Нигде. И забыло обо мне. Мне повезло. Один-одинешенек в опустевшем мире без звуков, с вертящейся картиной перед глазами.

Теперь стало очень холодно. Ветра нет, но все равно морозно, это слишком даже для Новой Канады. Зубы начинают стучать. Сначала это меня пугает. Я не привык, чтобы зубы стучали у меня внутри. Возможно, так они пытаются общаться, сказать мне, что место стремное и его надо покинуть немедленно.

– КЛАЦ-КЛАЦ-КЛАЦ! – кричат мне зубы. Но я не собираюсь уходить.

Я начинаю искать своих друзей.

Все близлежащие улицы похожи на клозеты. Они мне не подходят. Здания позади автозаправки выглядят более привлекательными: от них исходит легкое свечение. Когда я подхожу, то вижу, что все окна, кроме одного, – темны и тихи. Аллея покинутых паутин и ошметков резиновых кукол.

Единственное освещенное здание выглядит так:

Конструкция похожа на деревянную лачугу с одним окном и одной дверью. Оттуда не доносится ни звука, но льется тусклый свет. Домишко сливается с мусорной свалкой. Он сырой от дождя, вонючий, неказистый. Висит вывеска «У Хамфри», кажется из алюминиевых пивных банок, выкрашенных черной краской.

Я захожу в маленькую комнатку, которая рассчитана на 10 сидячих или 18 стоячих мест. Внутри сидят четверо, но все равно так же веет безжизненностью, как и на улице. Мужчины закутаны в зимнюю одежду, похожи на русских. Один из них – бледнолицый бармен, остальные сидят на стульях, склонившись над кружками. Единственный звук – прихлебывание.

Я останавливаюсь и жду реакции на мое появление.

Реакции нет.

– Кто-нибудь видел трех человек? – Мой голос отзывается эхом в тишине. Звук кажется приглушенным.

Никто не отвечает.

– Один азиат в пиратском прикиде, другой – в костюме, третий – псевдонемец, похож на вампира.

Никто даже не оборачивается.

– Эй, я к вам обращаюсь.

Ничего.

Терпение…

Потом я получаю ответ:

Один из посетителей заговорил, не оборачиваясь ко мне. Его слова срываются из-под пышной широкой бороды, этот шепот легче, чем дыхание, с которым он рождается.

– Мы слышим тебя. Никто здесь никого не видел. Никто здесь никогда никого не видит. – В его голосе нет эмоций.

Другой мужчина, пожилой, шепчет:

– Ты должен соблюдать тишину. Здесь никто не разговаривает.

– Почему здесь никто не разговаривает? – Я спрашиваю громко, не шепчу. Шепот всегда раздражал меня.

– В Тишине никто никогда не говорит, – отвечает третий.

Мои глаза завертелись. В поле зрения вкатывается барная стойка.

Бармен до сих пор молчит. Я не понимаю их. И говорю:

– Я вас не понимаю.

– Ты внутри Тишины, – говорит он. – Тишина выкрала тебя у твоих друзей и проглотила, ты у нее в брюхе. Но ты не умер. И ты не умрешь, пока хранишь тишину. Если она не слышит шума внутри брюха, она будет думать, там нет пищи. Она подумает, что ты – часть ее, и забудет о тебе. В противном случае она переварит тебя, и ты вылетишь с ее экскрементами, как пылинка на ветру.

– Я все равно не понимаю, – повторяю я. – Я каждый раз заправляюсь на этой заправке. И никогда тут не было так тихо.

– Какая заправка? – спрашивает кто-то.

– Та, что снаружи. Вы свихнулись на травке, да?

– Я никогда не слышал об автозаправке, и о травке тоже, – отвечает другой.

– Все, замолчите быстро, – шепчет бармен с интонацией полицейского.

– Вы можете разглядеть ее через окно, – я не унимаюсь.

Я указываю на окно, но вижу там только темноту; кажется, что окно непрозрачное. Немного расстроенный, я открываю дверь и указываю на автозаправку.

– Видите, – я все еще тыкаю в нее. Никто не отвечает. Они игнорируют меня.

– У вас крыша поехала.

Я возвращаюсь обратно на заправку, опасаясь, что она исчезла. Но она все еще на месте, так же как и «гремлин». Гроб, Вод и Христиан вернулись, курят сигареты на тротуаре, пьют только что купленный светлый эль со сливками. Когда они спрашивают, где я был, я отвечаю:

– Ходил пописать.

Когда я спрашиваю, где они были, они отвечают:

– Купили травку.

Воздух до сих пор тих, как никогда, а в округе все темное, как и было, но теперь я уверен, что сумасшедшие из паба были на самом деле сумасшедшие. Мы садимся обратно в машину и направляемся в «Сатанбургер», пьем пиво и поем «Все за мистера Грога».

На заправке Гроб спрашивает:

– Почему так мертво вокруг?

И Христиан отвечает:

– Потому что сейчас три утра, парень. Все еще спят в это время.

– Кроме Сатаны, – добавляю я на заправке.

Нэн и Ленни тоже едут в тишине. Ветер не приносит никаких звуков. Хотя прямо сейчас он должен с силой врываться к ним в окна. Никаких звуков извне. Как везде, дорога пуста и темна. Вдоль дороги стоят фонари, но ни один из них не горит. Даже фонарям теперь все до лампочки. Они смотрят на грузовичок Ленни и дрожат.

– Ты когда-нибудь была рядом с Волмом? – спрашивает Ленни у Нэн.

– Нет, а ты? – Кажется, Нэн это не слишком интересует.

– Однажды мы пошли туда со Стэгом. Там странно, как в аду. Что-то входит туда, что-то выходит – в основном выходит. Все управляется жуткими людьми с крыльями и большими головами. Еще мы видели существо без лица – не было никаких черт и волос. Стэг сказал, что это – Танцор, небесное существо, чье единственное занятие в жизни – танец по бесконечности. Он проходил их по мифологии.

Я тоже слышал о Танцорах. Они несведущие (невинные) существа, похожие на людей, но у них нет ни ртов, ни ушей, ни глаз, ни носов. Единственное ощущение, которое они имеют, – это осязание, так что они могут только танцевать и трахать друг друга в попытке произвести столько Танцоров, сколько может вместить мир. Обычно они производят излишки потомства, чтобы увести свою расу от грани вымирания как можно дальше, потому что существам, которые глухи, немы и слепы, смерть найти легко.

Мы называем их Танцорами, потому что они танцуют в солнечную погоду в горах – слепые, глухие и немые, – но на самом деле это не танец. Они поедают солнечный свет. Их танцевальные движения похожи на наши манипуляции руками, когда мы едим сосиску ножом и вилкой. Разница в том, что они питаются солнечной энергией. И когда солнечный свет переваривается и по кишкам направляется к выходу, он вываливается в форме тени. На самом деле 34 процента теней в мире на сегодняшний день производятся из кала Танцоров. Какой-то бизнесмен в Аризоне наладил сбор энергетических отходов и их продажу во время палящего аризонского лета с БОЛЬШИМ наваром. Он назвал свой продукт «Консервированная тень».

• Предыдущая
• 12/50
• Следующая