Штрафной удар - Мелентьев Виталий Григорьевич - Страница 9
- Предыдущая
- 9/30
- Следующая
– Топчетесь? – голос командующего фронтом прозвучал свежо и густо. Вероятно, получил нужные для него новости.
– Есть грех, товарищ генерал армии.
– Ты случайно, конечно, сводки противостоящего не слыхал?
– Нет.
– Ну, если и скрываешь, так утром узнаешь. Фрицы передали, что на юге развернулись упорные бои. Разумеешь?
– Разумею…
– Так вот смотрите там… А часам к двенадцати приезжай ко мне. У меня все.
– До свидания.
Командарм некоторое время держал телефонную трубку, потом медленно, словно нехотя, поднялся и прошел в свою комнату.
Безобидный и необязательный разговор нес в себе и солидный запас информации, и приказание, и, главное, требовал срочного осмысливания резко изменяющейся обстановки.
Это самое «топчетесь» и «смотрите там» могло обозначать и приказ на подготовку к возможному выполнению боевой задачи. А задача может быть одна – наступать. Значит, следовало немедленно соответственно сориентировать командиров соединений. И важен каждый час.
Фронт фронтом, а люди есть люди. В каждой части обязательно накапливаются какие-то недоработки, которые изо дня в день откладывались до лучших времен. Когда часть в обороне, а тем более в резерве, эти лучшие времена приближаются, и каждый спешит подремонтировать технику, обучить подчиненных, подвезти кое-что из снаряжения и боеприпасов. Да и отдохнуть тоже нужно. Вот почему, хотя в целом части и находились в боевой готовности, недоделок наверняка накопилось немало. И важно как можно быстрее их устранить, потому что сделать это завтра, может быть, и не удастся. Командующий фронтом, как опытный военачальник, именно поэтому и позвонил на рассвете – выгадывалось несколько часов.
И это очень хорошо.
Плохо другое. Поскольку наше наступление на юге (вот почему вверху не спешили, не торопили фронт! Бои местного значения сковывали резервы противника, держали его в напряжении, отвлекали от подготовки к отражению удара на юге. Только теперь стало понятным – все развивалось правильно!) началось недавно и противник наверняка еще не успел израсходовать свои резервы на этом направлении, здешние он не только будет беречь, но и приведет их в полную боевую готовность. Либо для отвлекающего контрудара на этом участке, либо, наоборот, в ожидании нашего удара, который может последовать для облегчения положения на юге. Выходит, нужно рассчитывать на тех, что стоят сейчас против фронта и, значит, армии. А они, эти противостоящие, уже насторожены своими сводками. Они тоже понимают, что к чему.
Плохо и третье. Наступление на юге наверняка отвлекло то, что накопила страна в своих резервах. Значит, на помощь из тыла рассчитывать нечего. (Вот почему так скупо подавались артиллерийские выстрелы! Их гнали на юг. Вот почему авиация почти не появляется – летчики берегут технику, не рассчитывая на пополнение) А соотношение сил пока что не радует. Есть преимущество в пехоте, но ее значительная часть еще не обстреляна. Правда, по данным разведки, в резервных частях противника пополнение пришло из Бельгии и Голландии. Там боевых действий не велось, следовательно, солдаты тоже не шибко обстреляны. В артиллерии преимущество солидное, но боеприпасы… В тапках соотношение, пожалуй, равное.
Впрочем, это как сказать. Резервная танковая дивизия эсэсовцев расположена так, что может выдвинуться на участки трех советских армий. И если она выдвинется к соседям, то появится преимущество и в танках. Но как их заставить выдвинуться?
Командарм разложил на столе переданную адъютантом карту, заново анализируя расстановку сил. Резервы врага, как им и положено, стояли вдоль железной дороги. Неподалеку проходила и рокада шоссе – вдоль линии фронта. Следовательно, пути переброски резервов отличные.
Командарм еще долго смотрел на карту, прикидывая направления своих ударов, рубежи накапливания резервов, оценивал свои дороги, потом вздохнул и вслух сказал:
– Теперь думай не думай, а начинать нужно, – подошел к двери и вызвал адъютанта. – В интервале пять – семь минут вызовите всех командиров соединений.
Потом он стал одеваться. Наматывая портянки на бледные ступни, на мгновение приостановился, вспоминая, когда последний раз загорал.
«Пожалуй… лет пять».
Когда разбудили первого командира дивизии, командарм был уже одет по форме. Не глядя на телефониста, словно с настольного телефона сняв с его рук трубку и привычно нажав клапан, он сразу зарокотал:
– Застоялись? Пора и честь знать! В тылах – курорты! Смотри, приеду, проверю… Ладно, не оправдывайся. Учти. Ка-ак следует учти! Что нового?
Еще некоторое время он слушал доклад комдива, понимая, что сейчас, спросонья тот говорит по подсказке или адъютанта, или дежурного по штабу, а сам гадает, чем объяснить такой звонок, такой тон да еще в такое время. И еще командарм думал о том, что и этот комдив, и другие его подчиненные через некоторое время поймут, что к чему, вызовут к телефонам, а может быть, и к себе, на командный пункт или в штаб, командиров полков и прикажут навести полный порядок, подтянуться и не забывать, что они на войне. Командиры полков начнут подтягивать подчиненных.
К тому времени в резервных частях уже пройдет подъем, а У стоящих на позициях – смена в подразделениях. Из траншей на отдых уйдут отстоявшие ночь, а вперед выдвинутся дежурные взводы: днем в обороне всегда спокойней, чем ночью. И все приведение армии в состояние боеготовности номер один, когда каждый готов к немедленным действиям, состоится более или менее скрытно.
Вот это важно – более или менее. Скрыть все от противника не удастся. Да и, возможно, не нужно. Пусть знает, что из создавшейся обстановки уже сделаны выводы.
Командарм отметил неожиданно родившееся определение: «создавшаяся обстановка», и оно ему понравилось. Обстановка именно создается.
Майор Лебедев проснулся оттого, что почувствовал себя здоровым. Он полежал, прислушался к тяжелому сопению соседа по палате – обыкновенной комнате-загородке в обыкновенной избе, – посмотрел в маленькое окошко. Там виднелись макушки подоконных цветов, кажется, мальв, а дальше – деревья. Тихие и как будто толстые от набравшей летнюю силу листвы.
Потом он прислушался к себе. Впервые ничто не отзывалось болью, рукам, голове, ногам было удобно и покойно. Он осторожно повернул голову. Шея смолчала и не ответила болью.
Он полежал несколько секунд и только после этого обрадовался: надо же! Опять выскочил! Ранение, сотрясение мозга, сдвиг позвонков, и все-таки… Все-таки опять можно жить. Он не только понимал это, но чувствовал всем своим сильным, тренированным телом: жить можно!
Но он не успел насладиться радостью возвращения к жизни. К госпиталю подкатил «виллис», и из него выскочил капитан Маракуша.
– Здравия желаю, товарищ майор. Уже до подъема просыпаетесь?
– Утро уж очень…
– Это точно! Ну, значит, на поправку пошло, раз утром интересуетесь. Я к вам по делу.
– Садись.
– Полковник Петров приказал узнать, как ваше здоровье, и если ничего – ввести меня в курс. Приказано до вашего возвращения подменять вас.
Ну что ж… Это не новость. И раньше полковник Петров с разрешения начальника штаба вызывал для работы в отделении офицеров дивизионной разведки. Эта не предусмотренная приказами стажировка давала очень многое. Полковник и Лебедев ближе узнавали подчиненных, помогали им, а офицеры из дивизий видели, как напряженно работают штабники, как им приходится крутиться среди разноречивых сведений, требований и задач, сколько времени и сил отнимает скрупулезная подготовка документов, их согласование. И то, что казалось ненужной, штабной блажью, вдруг оборачивалось крайне важным и совершенно необходимым. Может быть, благодаря этой традиции разведка в армии работала ровно, точно, не зная сбоев и срывов.
Все правильно.
Й вот это сознание правильности происходящего рывком вернуло его к привычному делу, и он стал самим собой.
– Общую задачу знаешь?
– Да. Готовить три – четыре группы. Но где, кого, когда?
- Предыдущая
- 9/30
- Следующая
