33 марта - Мелентьев Виталий Григорьевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/35
• Следующая

Дедушка страшно смутился, стал оправлять свой пиджак и вдруг неожиданно шмыгнул носом и рукавом вытер его.

— А почему я изобретатель? Да ещё несчастный? — попробовал обидеться дедушка, чтобы по привычке детских лет перехватить инициативу.

— Конечно, несчастный! В кружке ничего не мог сделать толком — даже модели высотного дома не закончил — и теперь занимаешься неизвестно чем.

— Почему — «неизвестно чем»? Я, брат, очень интересными делами занимаюсь, — опять почему-то покраснел дедушка. — А ты думаешь, что это я ультразвук выдумал, — так нет. Не я.

— Разве ультразвук выдумывают! Эх ты, изобретатель…

Дедушка, конечно, не понимал, почему Вася с таким упорством называл его изобретателем, и ему почему-то это казалось обидным — ведь в своё время, в школе, именно так называли самого Васю. И дедушка никак не хотел меняться с ним ролями:

— Брось, Васька! И ультразвуковую катушку не я изобретал. Понял? И вообще хватит.

Вот теперь Вася совершенно не сомневался, что перед ним пятиклассник Женька Маслов, который, пока ещё совершенно непонятным образом, прикинулся дедушкой. Вася злился уже не на шутку. Подумать только, как ему приходится мучиться, разгадывая собственную судьбу, а этот Женька замаскировался и ничего ему не говорит! А он, как дурак, ещё мечтал стать помощником этого «гениального изобретателя». Вот уж, действительно, поспешишь — людей насмешишь!

— Женька! Говори сейчас же, что со мной случилось! Где Сашка Мыльников? Где папа и мама? Всё говори!

Вася даже сжал кулаки: он был уверен, что с Женькой Масловым иначе не договоришься — тот всегда был довольно вредным парнишкой. Но дедушка не протестовал. Он как будто даже согласился с Васиным превосходством — всё-таки, что ни говори, а Вася Голубев был старше Женьки Маслова на целый класс. Миролюбиво и даже заискивающе он ответил:

— Я тебе всё расскажу. Ты не волнуйся. История, правда, получается таинственная, но я тебе потом расскажу.

— Нет! Это ты брось! Ты сейчас рассказывай!

Пятиклассник 21-й школы Женька Маслов потёр морщинистыми руками пылающие щёки в красных прожилках, погладил остатки седых волос на голове и неуверенно сказал:

— Я думаю, что лучше всего сначала поехать в город. Там ты всё поймёшь…

— А я хочу всё знать сейчас же!

— Мало ли что ты хочешь.

— Женька!.. — угрожающе сказал Вася.

— Вот что, Вася Голубев: ты всё-таки не забывайся! Был я Женькой, а теперь в честь того Женьки назван другой Женька Маслов — вон он с тайменем возится. А я теперь тебе Евгений Алексеевич. Понятно? Как-никак, а я старше тебя ровно на полсотни лет… Точнее, на сорок девять.

— На сколько? — широко раскрыл серые глаза Вася. — На сколько?

— На сорок девять, — невозмутимо ответил дедушка. — И ты теперь меня будешь слушаться во всём. Сказано: поедем в город — и поедем… Женя, Лена! — крикнул он. — Мама звонила — собирайтесь. Сейчас поедем.

— А мамонта с собой возьмём? — спросила Лена.

Дедушка закашлялся. Мамонт — обстоятельство непредвиденное. Даже сообщая своей дочери о Васе, он как-то упустил это из виду.

— Вася, — спросил он, — ты поедешь на мамонте или мы его оставим здесь, а потом приедем за ним?

Но Вася не слышал дедушкиного вопроса. Он сидел в машине и плакал. Слёзы лились сами по себе, и он даже не замечал их. Он только тихонько, почти беззвучно шептал:

— Мама, мамочка…

Дедушка посмотрел на Васю, смущённо потёр лысину и, тряхнув головой, пробормотал:

— Гм… да, положение…

Через некоторое время дедушка принял решение:

— Тузика оставим здесь, а потом приедем за ним.

— Но ведь он убежит, — сказала Лена.

— А что же делать? — развёл руками дедушка. — Нас он не послушает, а Вася… Васе сейчас не до мамонта.

— А что с Васей? — тревожно спросила Лена.

— Видишь ли… я же говорил, что здесь тайна, — вот она постепенно и раскрывается. — И, заметив нетерпеливое движение девочки, остановил её: — Не спеши — всё узнаешь. Когда попадём домой, я всё расскажу.

Дедушка ушёл искать убежище для мамонта, а Лена бросилась к машине, открыла дверцу и растерянно остановилась: она ещё никогда не видела, чтобы мальчики, да ещё такие смелые, каким показался ей Вася, плакали так безутешно. Он даже не оглянулся, когда открылась дверца, а только всхлипнул.

Лена решительно убрала под тюбетейку выбившиеся светлые пряди волос. Готовясь как следует пристыдить Васю, она взглянула на него укоризненно и поджала губы. Но Вася опять всхлипнул. Лена только вздохнула поглубже и промолчала. Чем дольше она молчала и смотрела на Васю, тем быстрее проходила её решительность. Она почувствовала, что в уголках её глаз почему-то защипало, дышать носом стало трудно, и она беспомощно открыла рот.

Вася, конечно, заметил Лену, но он не мог сразу же совладать с собой и поэтому некоторое время плакал уже нехотя, по инерции: разогнался и никак не мог остановиться. Но на конец усилием воли он заставил себя успокоиться и спросил у Лены:

— Слушай, какой сейчас год?

— Где — какой год? — не поняла Лена.

— Ну, вот здесь. Где мы сейчас, — уточнил Вася.

— А он везде одинаковый, — растерялась Лена.

— Тем более… — уже начинал злиться Вася: на себя за то, что он так плакал, на Лену за то, что она видела, как он плакал, и за то, что она такая непонятливая. — Тем более. Неужели ты не знаешь, какой сейчас год?

— Ну, пятый…

— Какой, какой?

— Пятый, — уже твёрдо сказала Лена.

Вася недоверчиво покосился на неё и разозлился ещё сильнее. Ему показалось, что Лена шутит над ним.

— Слушай, а тебе сколько лет?

— Мне? Двенадцать.

— Так почему же сейчас пятый год? В каком же году ты родилась?

— Я? — Лена всё больше удивлялась и даже чуть растерялась. Она никак не могла понять, что от неё хочет Вася. — Я родилась в 1993 году.

— В каком, каком? — опять переспросил Вася и побледнел. Он решал новую, совершенно невероятную и очень мучительную для него задачу.

— В 1993 году.

— Значит… значит, сейчас 2005 год?

— Ну да, — совсем растерялась Лена. — Я так и сказала — пятый.

Слёзы опять покатились по Васиным щекам, и, как он ни старался успокоиться и «рассуждать логически», из этого ничего не получилось.

Как только Лена увидела новый приступ Васиного горя, она поняла, что и ей самой очень хочется плакать. А когда ей что-нибудь хотелось, она обязательно это делала.

В машину заглянул наконец Женька. Он увидел, что Вася и Лена сидят рядом и дружно плачут, Женька открыл рот и испуганно спросил:

— Что случилось?

Ему никто не ответил. Вася только скрипнул зубами, но сейчас же новый поток слёз покатился из глаз. Дело в том, что Вася слишком сжал зубы, и коренной зуб с дуплом невероятно заныл. Лена громко всхлипнула и уткнулась в платок. Женька тоже растерялся и на всякий случай потёр кулаком глаза.

— Дома что-нибудь? — спросил он, но Лена отрицательно покачала головой. — Потеряли что-нибудь?

Вася, у которого зуб болел всё сильней, пробурчал: «Нет», и вытер слёзы. Женька вспомнил странное поведение Васи в электронке и, перестав тереть глаза, подозрительно спросил:

— Вася заболел?

— Дурак! — Вася окончательно рассердился на себя, на Женьку и на свой зуб. — Неужели ты не понимаешь, что я пролежал замёрзшим пятьдесят лет!

— Сколько, сколько? — вскричал Женька, а Лена разом перестала плакать.

— Пятьдесят лет! Ты это понимаешь?

Женька не понимал, но на всякий случай присвистнул и с уважением, почти с завистью сказал:

— Вот это да! Здорово! Пятьдесят лет… — и попытался уточнить: — Ты вместе с мамонтом замерзал?

— Дурак! — уже спокойней повторил Вася, и слёзы перестали капать, но зуб ещё ныл. — Мамонт же доисторическое животное. А я… я — исторический…

— Слушай, я ничего не понимаю, — честно признался Женька.

— Я сам… — начал было Вася, но, почувствовав, что у него опять навернулись слёзы, сжал зубы и вскрикнул: — Ой!

• Предыдущая
• 12/35
• Следующая