Зеленые ворота - Мейсснер Януш - Страница 33

• Предыдущая
• 33/63
• Следующая

Что с того, что он отдавал себе отчет в заговоре, устроенном проклятой судьбой с несколькими мерзавцами — с Шульцем, который не доверял ему и потому уговорил Марию уехать, и с его управляющим, который делал непристойные предложения, и с мсье де Клиссоном, который так рвался ему досадить? Тут ничего поделать он не мог. В голову не приходила ни одна спасительная мысль, а сознание полного поражения на время настолько его поглотило, что он стал нечувствителен к сильному, исключительно холодному ветру с дождем, который прогнал с улиц всех прохожих.

Обходя грязные лужи и кучки конского навоза на пустой площади, он направлялся к навесам почтовой станции и харчевни «Sous le prompt cheval», когда вдруг, перепрыгнув бурный поток у края мостовой, угодил прямо в объятия капитана Пьера Каротта, который приближался с противоположной стороны.

Они уставились друг на друга, одинаково пораженные и обрадованные столь неожиданной встречей.

Каротт заговорил первым.

Он, собственно, только что вернулся после долгого отсутствия во Франции из какой-то деловой поездки, и слышал кое-что о неудачах Мартена, а узнав, что «Зефир» стоит на якоре в Ла-Рошели, собирался туда, как всегда готовый помочь приятелю в нужде.

— Ты похож на даму, родившую близнецов, — заявил он, приглядевшись к Яну. — Чтоб меня черти взяли, если у тебя не крупные неприятности, от которых я, быть может, в состоянии тебя избавить! Говори, сколько тебе нужно?

Мартен был так тронут его простодушной готовностью, что на миг лишился дара речи.

— Само небо посылает мне тебя, — наконец прошептал он. — А я уже был близок к отчаянию.

Обняв за плечи друга и отстранившись на расстояние вытянутых рук, Ян смотрел на него затуманенными глазами, словно ожидая, что за плечами Пьера вдруг вырастет пара ангельских крыльев, румяное его лицо, прорезанное глубоким шрамом, обретет нежные черты херувима, а толстая суковатая палка, которую Каротт держал под мышкой, превратится в цветущую лилию — и желая не упустить из виду ни одной детали этого волшебного преображения.

Но никакого преображения не произошло. Посланный небом Каротт ничем не выдал своего неземного происхождения. Напротив, выругался совершенно не по-ангельски, поскольку дождь затек ему за воротник.

— Может пойдем чего-нибудь поесть и выпить, — предложил он как простой смертный.

— Нет-нет, не тут, — запротестовал Пьер, когда Мартен охотно двинулся в сторону распахнутых дверей таверны. — После обеда в забегаловке «Под ржущим конем» даже у страуса случилось бы несварение желудка. Я знаю тут неподалеку одно довольно занюханное заведение, ну просто рай для мух, но там и людям есть чем поживиться. Столуюсь там уже с год, каждый раз, как попадаю в Бордо, и не жалуюсь. Полагаю, ты собираешься в Ла-Рошель? — спросил он, указывая дорогу. — В таком случае поедем вместе, ибо «Ванно» стоит в Рошфоре. Нам хватит времени промочить горло и поговорить.

Проводив Мартена в тот самый «рай для мух», который кстати носил не слишком романтичное название «Au rat effronte», Каротт пустился в доверительный разговор с хозяйкой, вдовой Пуа, молодой женщиной с широкими бедрами и выдающимся бюстом.

Ян заметил, что симпатичная вдова весьма кокетливо улыбается его приятелю, а Пьер с истинной страстью заглядывает ей в глаза.

« — Отличная вышла бы пара — морковка с горошком, — подумал он, позабавленный этим наблюдением. — Пьер должен бы на ней жениться. Похоже, привлекает его сюда не только хорошая кухня…»

Каротт наконец оторвался от чарующих улыбок мадам Пуа и вернувшись к столу, за которым ждал Мартен, сообщил с сияющей миной:

— Нам подадут печеного гуся!

— Это уже что-то, — уважительно заметил Мартен, наливая в кубки красное вино, которое тем временем им подали в глиняном кувшине.

Каротт пригубил, выразительно поднял бровь, причмокнул языком и послал ещё один многозначительный взгляд хозяйке, а уж затем внимательно выслушал историю, рассказанную Мартеном.

— Прежде всего, — сказал он, в свою очередь принимаясь за аппетитную еду, — перестань волноваться из-за денег. Это вредит желудку, особенно в сочетании с молодой гусятиной. Я, разумеется, одолжу тебе нужную сумму. Она у меня при себе. И прошу тебя — никаких благодарностей! — Он вытянул перед собой пухлую ладонь, словно хотел его удержать от благодарностей. — Старик Каротт ещё не позабыл, как ты в заливе Тампико спас ему жизнь, а позже помог заполучить недурное состояние. Эх, Ян! — вздохнул он, потянувшись к кубку с вином. — Вот были времена!

— Да ты и на нынешние не жалуешься, а? — спросил Мартен.

— Нет, — ответил Пьер. — Не жалуюсь, ибо этим делу не поможешь. Кстати, времена и теперь не худшие. Вот только я старею. Но об этом лучше не говорить и не думать.

— Особенно под гусятину и при мадам Пуа, — вставил Мартен.

Каротт с добродушной улыбкой кивнул.

— Недурна, а? — спросил он, облизывая пальцы.

— Да, хороша! — невинно согласился Ян.

Пьер бросил быстрый взгляд в сторону буфета, откуда лучилась в его сторону новая улыбка мадам Пуа, после чего погрозил Мартену пальцем.

— И не пытайся у меня её отбить, бесстыдный соблазнитель! — грозно заявил он. — Едва ты на неё взглянул, как она уже не дает мне проходу, все распрашивая о тебе. А теперь так и ест тебя глазами, словно у тебя три лица и семь пар рук, вызолочен ты с головы до ног и с рубинами вместо глаз!

Мартен расхохотался, Каротт ему вторил.

— Не думай, что я уже не знаю, что плету, — предостерег он. — Сам видел когда-то в Восточных Индиях такого золотого истукана. Тогда я был молод и наивен, и старшие товарищи убедили меня, что истукан живой. Увидел я его в каком-то храме и… ну, не скажу, чтобы кровь у меня застыла в жилах, но мороз прошел по коже, это точно. Я вовсе не хочу этим сказать — продолжал он, — что Катерина при твоем виде испытала нечто подобное. Если там и была какая-то дрожь, то явно не холодная. N'est-ce-pas, Catherine?13 — обратился он к ней.

Вдова Пуа улыбнулась, сверкая ровными зубами.

— Vous plaisantez, Pierre 14 — залилась она румянцем, опуская глаза.

— Вовсе нет, — живо возразил Каротт. — Pas a pas on va bien loin15 — вздохнул он с комичной серьезностью. — Но этот негодяй через час отбывает, так что с него взятки гладки.

— А ты едешь вместе с ним, — заметила она словно с упреком, что, казалось, только польстило Пьеру.

— Еду, но вернусь на «Ванно», так что нет повода для обид, — ответил он и повернулся к Мартену, подкручивая поседевший ус.

— Ah, Les femmes! Elles ont toujours besoin qu'on les rassure, surtout lorsqu'il s'agit de l'amur et de ses sequelles…16 Наверняка ты сам это заметил.

— Да, до известной степени, — ответил Мартен довольно растерянно, поскольку ему пришло в голову, что приближается срок отъезда и нужно оставить Пьеру немного времени на эти неизбежные уверения, требующие скорее жестов, нежели слов, и лучше без свидетелей.

— Пойду взгляну, начали ли запрягать, — сказал он. — Дам тебе знать.

Он встал и хотел рассчитаться, но Каротт запротестовал. ведь он сам пригласил Мартена к «Бесстыдной крысе», к тому же был тут почти хозяином. Так что Ян только распрощался с мадам Пуа, рассыпавшись в комплиментах её кухне и обаянию, после чего направился в сторону почтовой станции.

Дождь перестал и даже бледное октябрьское солнце пробилось через облака, разогнанные ветром. На дворе стоял выкаченный из сарая дилижанс с высокими колесами, в который запрягали четыре скелета, обтянутых вылинявшей кожей, слегка напоминавших лошадей. Мартен усомнился, сумеют ли они вообще стронуть с места огромную восьмиместную колымагу с пассажирами, с кучером и сопровождающим почту, да ещё с невероятным количеством багажа. Похоже, на ногах они держались только благодаря тому, что подпирали друг друга боками с торчащими ребрами. Но обиженный его сомнением солидный возница в длинной зеленой накидке заверил, что за пару часов доберется до Сант Андре, а там получит «настоящих» лошадей и тогда его не обгонит ни одна частная карета.

• Предыдущая
• 33/63
• Следующая