Черные флаги - Мейсснер Януш - Страница 26
- Предыдущая
- 26/61
- Следующая
— Четыре сажени!
— Четыре сажени!
Двугорбый остров медленно, потихоньку стал заслонять тот дальний, с мангровыми кустами. Когда первый горб закрыл заросли, равнодушный голос Перси вдруг перешел в громкий крик.
— Три с половиной! Три с половиной сажени!
Мышцы его бронзовых, опаленных солнцем и ветром плеч, шея, плечи и торс, покрытые давно не мытой грязью и потом, лихорадочно заработали. Лот летел вперед, падал на дно и выныривал у борта, оставляя на поверхности клубящиеся пятна ила.
— Три сажени!
— Шестнадцать футов!
— Шестнадцать!
Бельмон на мгновение повернул голову, покосившись на Мартена. Ян был бледен, по его напряженному, окаменевшему лицу катились крупные капли пота.
— Еще рано, — шепнул Бельмон.
— Пятнадцать футов, — заорал Перси. — Пятнадцать.
Мартен прикрыл глаза. Красные и зеленые круги поплыли под веками. У “Зефира” оставалось не больше двух футов воды под килем. Если сядет на мель…
— Четырнадцать футов! — надрывался Перси.
Илистый, темный, как сажа, смешанная с пеплом, след оставался за кораблем и уплывал по течению влево.
“ — Задеваем дно, — думал Мартен. — Господи Боже, мы ползем по дну!”
Он почти ощущал это прикосновение, хоть “Зефир” и продолжал двигаться плавно, без малейшей дрожи по мутной воде. Может быть, он только взбаламутил верхний слой мути, застоявшейся над топким дном? Но капитану казалось, что он видит, как массивный киль рассекает илистое болото, врезаясь все глубже, увязая в борозде в предательской зыбкой топи.
— Четырнадцать футов, четырнадцать! — орал Перси Славн.
— Четырнадцать…Четырнадцать.
Паузы между его выкриками казались Мартену бесконечными. Посмотрев вперед, он заметил на темном фоне берега такое, что кровь его застыла в жилах. Посреди ослепительного блеска мелкой ряби в полумиле по носу “Зефира” торчали из воды три мачты и остатки носовой надстройки какого-то судна, которое видно давно уже гнило тут и успело глубоко уйти в ил.
— Руль право на борт! — разнеслась команда Бельмона.
Ян резко обернулся. Бельмон все ещё смотрел в сторону кормы на те два островка, теперь уже совсем закрывшие друг друга, и Мартен заметил, как между двумя горбами ближнего из них вырос третий, увенчанный кучкой деревьев.
— Посмотри туда, — хрипло выдавил он. — Видишь?
Бельмон мельком оглянулся.
— О! — пораженно воскликнул он. — Кто-то был тут до нас! Наверное…
Но Мартен его уже не слушал: “Зефир” разворачивался и в любой момент мог потерять ветер.
— Выбрать шкоты! — заорал он.
Только когда реи развернулись и закреплены были в новом положении, снова перевел взгляд на обломки, которые теперь остались слева по курсу. Остальные тоже уставились в ту сторону, причем Перси так засмотрелся, что на миг забыл о замерах глубины.
— На лоте! — гаркнул Мартен.
Железный шар взлетел вверх и скользнул вдоль борта.
— Пятнадцать футов! — выкрикнул Перси, едва не плача.
И потом-с радостным восторгом:
— Шестнадцать! Шестнадцать!
— Банку мы уже миновали, — заметил Бельмон. — А эти на неё сели, и то, пожалуй, во время прилива, иначе не прошли бы так далеко, — добавил он, указывая на останки судна. — Засели в иле по самую палубу.
— Сдается, нам немного недоставало, чтобы тоже тут засесть, — перевел дух Ян.
— Немногого, — признал Бельмон. — Я ошибся ярдов на сто; нужно было брать ближе к берегу, там на пару футов глубже.
Но эта рябь…
Одновременные крики с марса фокмачты и с носа прервали его оправдания. Прямо перед “Зефиром” в сплошной стене леса открылся вход в лагуну. Берег как бы расступался в обе стороны, открывая гладкую, как зеркало, поверхность спокойной воды. Только посредине вода заметно рябила от напора реки, которая вытекала из леса, принося размытую черную землю, оседающую неровными валами на дне.
Бельмон сам стал за штурвал и повел корабль вдоль берега, который медленно перемещался по правому борту, молчаливый, таинственный и безлюдный. Миновав вход и описав плавную дугу, чтобы не попасть в течение, приказал спустить последние паруса и, используя остатки хода, направил нос “Зефира” влево, после чего дал знак Мартену бросить якорь.
Долгий грохот выпадавшей через клюзы якорной цепи сотряс тишину и утонул в ней без эха. Корабль остановился, дернулся, развернулся вокруг якоря и наконец замер бортом к берегу.
— И что дальше? — спросил Мартен.
— Подождем, — ответил Бельмон. — Ручаюсь, за нами наблюдают со всех сторон. Но не знают, кто мы и не уверены, не откроем ли мы огня при их появлении. И я не уверен, помнят ли они английский флаг.
— Я не вижу на берегу ни души, — усомнился Мартен. — Не похоже.
— И тем не менее они там, — перебил Бельмон, — и знают о каждом нашем движении. Видели все маневры. Это должно было убедить их, что мы знаем дорогу, но пока они не убеждены, что мы прибыли как друзья.
Его уверенность была лишь наполовину искренней. Что могло случиться в Амахе за время его долгого отсутствия? Правит ли в Нагуа по-прежнему Квиче? Что означает остов корабля на мели? Какой-то корсар забрел сюда в одиночку, или другие корабли, бывшие с ним, сумели вторгнуться в лагуну? Может, тут побывали испанцы? И захватили или разграбили страну?
Это не казалось ему правдоподобным — слишком труден был проход, а Амаха не славилась золотом. Впрочем — кто знает?
— Если за полчаса никто не покажется на берегу, я возьму шлюпку, — сказал он Мартену. — Меня должны помнить. Прийди я на “Аррандоре”…
Он запнулся. “Аррандора”! Должны помнить название!
— “Ар-ран-до-ра”! — громко прокричал он. — “Ар-ран-до-ра”!
И голос снова улетел в пространство, чтобы утонуть в нем без эха, как до этого без эха пропал в тишине грохот брошенного якоря.
Мартен некоторое время прислушивался и наконец с сомнением покачал головой.
— Нет там никого, — бросил он.
Но ещё не успел договорить, когда странный отзвук долетел из глубины леса.
— Слушай, — шепнул Бельмон.
Тишина, казалось, колебалась теперь в переменном ритме, раз за разом взрываясь приглушенным громом. Глубокие, низкие, то мягкие, то опять твердые и звучные удары накатывались из чащи, грохот опадал и вздымался, стихал и раздавался снова.
— Барабаны, — сказал Мартен.
Четыре громких удара прогремели с равными интервалами и все смолкло. Тишина, как и прежде, повисла над лагуной.
Ян взглянул на Бельмона и хотел о чем-то спросить, но тот жестом удержал его. Издалека, словно из самого сердца джунглей. долетел ответ. Он был куда короче, чем вызов или вопрос, и звучал как решение или приказ.
И мангровая чаща на илистом берегу вдруг ожила: зашелестели листья, закачались ветви, из них высунулись головы, украшенные воткнутыми в прическу перьями, черные густые кудри, полунагие темнобронзовые тела — множество тел, прыгающих, бегущих, склоняющихся над водой. Бог весть откуда как по волшебству среди тростника обнаружились длинные лодки, туча лодок, полных гребцов. Поднялся гомон, который прорезали резкие гортанные крики, и спокойная, зеркально сверкавшая гладь лагуны вспенилась под ударами коротких весел.
Пироги широким полукругом двигались в сторону “Зефира”, весла сверкали на солнце, крик становился все громче. И вдруг стих. Весла затормозили бег пирог, замерших на полдороги. Только одна продолжала плыть вперед, медленно сбавляя ход.
Шевалье де Бельмон сделал несколько шагов к борту.
— “Аррандора”! — прокричал он ещё раз, подняв руки в приветственном жесте.
— “Аррандора”!!! — поднялся вокруг радостный крик. — “Аррандора”!
Странная фигура, покрытая вылинявшей шкурой оцелота, с кошмарной маской на лице, рогами антилопы кабри на голове и пучком черных перьев в руке, стояла на носу пироги.
— Это их главный жрец, — сказал Бельмон Мартену. — Будь с ним радушен.
Мартен приказал спустить с правого борта трап. Пирога пристала и жрец всемогущего бога Тлалока, а вместе с тем советник короля и вождя вступил на палубу в сопровождении переводчика, молодого негра с быстрыми глазами и умным выражением темного, почти черного лица. Двое воинов огромного роста, опираясь на длинные копья, стояли поодаль, как две статуи, отлитые из бронзы, а остальные пироги, выстроившись в форме полумесяца, теперь приблизились, окружая корабль со стороны суши.
- Предыдущая
- 26/61
- Следующая
