Короткое детство - Курочкин Виктор Александрович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая

— Что такое? — испуганно спросила Елизавета Максимовна. Митька поднял глаза. На пороге стояла мать. Он не успел сообразить, что ответить, как по ушам хлестнул пронзительный Нюшкин крик. Мать метнулась к люльке, а Митька, схватив шапку, бросился на улицу.

Митька бежал к Стёпке. Стёпка бежал к Митьке. Встретились они около дома Витьки Семёнова.

— Я к тебе, Коршун, — сообщил Митька.

— А я к тебе, Локоть. Миха у нас курицу задрал.

— А я насовсем из дому сбежал.

— Неужели насовсем? — изумился Коршун. — Почему?

Митька не успел рассказать, как он напугал Нюшку. На крыльце показался Витька Семёнов с портфелем в руке.

— Гляди-ка, никак он ополоумел, — сказал Стёпка. Витька подошёл к ним, высморкался, помахал портфелем и важно изрёк:

— Баклуши бьёте. Ну-ну, бейте. А я пошёл.

— Куда? — в один голос спросили ребята.

— На работу. В правление. Меня счетоводом назначили…

Стёпка злорадно усмехнулся.

— Кто это тебя назначил?

— Елизавета Максимовна. Ну, мне с вами болтать некогда, Витька повернулся и пошёл.

Стёпка догнал его, схватил за воротник.

— Почему тебя, а не… — Стёпка хотел сказать «меня», но осекся. — Почему тебя? — повторил он и дёрнул Витьку за воротник.

— Потому что больше некого назначать! А у меня шесть классов и по арифметике четвёрка. А если ты меня будешь лапать за воротник, я пожалуюсь Елизавете Максимовне. Убери руки! — вдруг приказал Витька и топнул ногой.

Стёпка спрятал руки за спину.

— Вот так-то, — сказал Витька и зашагал, размахивая портфелем. Шёл он важно, как гусь, переваливаясь с боку на бок. Длинное пальто волочилось по снегу, хлестало по пяткам.

— Чучело канцелярское, — сказал Стёпка и сердито плюнул. Назначение Витьки счетоводом он воспринял как личное оскорбление. Митьке же просто не верилось, что Витька Выковыренный, которого он в любое время мог щёлкнуть по носу, вдруг пролез в начальники. Это было и смешно, и обидно…

Ребята отправились на поиски бревна для пушки. Сначала перерыли дрова у Митьки, потом у Стёпки, потом у соседей, и, наконец, нашли там, где и не подумали бы искать. Бревно валялось на дороге. Было оно и осиновое, и подходящего размера, и с гнилой сердцевиной.

— Замечательное! Как будто специально для нас подбросили! — воскликнул Стёпка.

Поиски бревна были долгими и утомительными. Митька так измучился, что еле держался на ногах. И Стёпкина затея с пушкой в его глазах поблёкла, показалась сомнительной. Он хмуро посмотрел на «замечательное» бревно и сердито пнул его ногой.

— А дальше что?

— Просверлим дыру с кулак шириной, и будет дуло.

— А чем сверлить?

— Сверлом.

Митька безнадёжно махнул рукой.

— Где же такое сверло найдём…

Стёпка опешил. «И в самом деле такого сверла в деревне не найти», — подумал он.

— А если прожечь? — предложил Митька.

— Прожечь? — переспросил Стёпка. И стукнул себя кулаком по лбу: — Вот балда, не мог догадаться. Айда в кузницу. Дед Тимофей нам её в один час прожжёт.

Кузница — бревенчатый прокопчённый насквозь домишко — стояла на берегу реки. Чтобы попасть к ней по дороге, надо было кругом обойти деревню. Но ребята очень торопились. И поволокли бревно напрямик по сугробам.

Кузнец дядя Тимофей, маленький, коренастый, длиннорукий, считался в деревне чудаком.

Кузнец был занят важным делом: ковал кочергу. Увидев ребят, дед бросил кочергу, подошёл к Стёпке и ущипнул его за щёку.

— Хорошая щека, — похвалил дед. Митьку он подёргал за нос и сказал, что нос тоже хороший и совсем без соплей.

Митька посмотрел на измазанные Стёпкины щёки, Стёпка — на чёрный Митькин нос, и они принялись хохотать. Шутки деда Тимофея им всегда нравились. Сам же дед Тимофей смеялся, как маленький: хлопал руками себя по бокам и приплясывал. Насмеявшись вдоволь, дед вытащил кисет с махоркой и стал свёртывать цигарку. Стёпка подсел к нему и закричал в ухо:

— Дедушка Тимофей, просверли нам дырку!

— Ась, чего ты пищишь, как комар. Ори громче.

Стёпка заорал изо всех сил.

— А зачем тебе дыра?

Ребята с обеих сторон принялись кричать деду в уши, что они собираются делать пушку.

Дед Тимофей осмотрел бревно и подёргал свою грязную бородёнку.

— А чем будете расплачиваться?

Стёпка поскрёб затылок, Митька почесал шею. Дед понял, что платить ребятам нечем.

— Ладно, — сказал кузнец. — После войны рассчитаемся.

— Согласны.

Работа закипела. Деду Тимофею надоело возиться с кочергой, и он с радостью принялся прожигать в бревне дырку. Стёпка с Митькой по очереди качали мехи?. Кузнец добела накаливал железный шкворень[1] и выжигал им сердцевину. Бревно шипело, выбрасывая клубки белого едкого дыма.

Дыра получилась, как у настоящей пушки, ровная и гладкая.

Пока искали бревно, пока сверлили дырку, и день кончился. В Ромашках кое-где в избах светились тусклые огоньки. В правлении колхоза окна тоже были жёлтые, а из трубы валил дым.

— Посмотрим, что делает Витька-счетовод, — предложил Стёпка.

Витька сидел за столом и, высунув язык, выводил на обложке толстой тетрадки лиловые буквы. Увидев ребят, он встал, засунул руки в карманы и строго спросил, что надо?

— Зашли посмотреть, как ты счетоводишь, — сказал Стёпка.

— Прошу садиться, — Витька поставил около стола две табуретки и обмахнул их рукавом.

Ребята робко присели. Витька взгромоздился на стул, отодвинул тетрадку, побарабанил по столу пальцами.

— Ну… я вас слушаю.

Такого приёма они никак не ожидали. Ребята посмотрели друг на друга и потупились.

— Уж очень ты сразу важным стал, — сказал Стёпка.

— Должность такая, — не без гордости заявил счетовод. От такого ответа Митька поёжился. Стёпка тоже не знал, с какой стороны подъехать к Витьке, который вдруг в один день поднялся на недосягаемую высоту.

В правлении было чисто и тепло. Всё лежало на своём месте. Счёты, обычно валявшиеся на столе, теперь висели на гвоздике. Портрет Ленина блестел, как новый. Красный флаг был обёрнут газетой и перевязан шпагатиком. Ржаного снопа, который пять лет сидел в простенке между окнами, теперь не было.

— А кто сноп выкинул? — спросил Митька.

— А что ему тут делать? Пыль собирать? — засунув руки в карманы, Витька прошёлся по канцелярии, подкинул в печку дров и, опять сев за стол, постучал пальцами.

— А что ты сегодня наработал? — спросил Стёпка.

Витька взял тетрадку, дунул, на неё и положил перед Стёпкой.

— Сначала руки вытри, а потом лапай, — предупредил он.

Стёпка вытер о штаны руки, взял тетрадь и вслух прочитал:

«Ведомость по учёту трудодней колхоза «Красный партизан».

Написано было так, словно напечатано. Стёпка с уважением посмотрел на Витьку.

— Сам писал?

— А то кто?

— Неплохо.

Глаза у Витьки засияли, но он сразу же погасил радость и нахмурился.

— Ничего особенного.

Стёпка листал тетрадку и с трудом сдерживал себя, чтобы не ахать от удивления. Все страницы были разлинованы красными столбцами, среди них попадались и синие, и даже зелёные.

— И это ты сам?

— Что?

— Столбцы рисовал?

— Не столбцы, а графы, — поправил Витька Стёпку и отобрал у него тетрадку.

— А мы пушку делаем, — похвастался Митька. — Хочешь посмотреть? — И, не дожидаясь согласия, выскочил на улицу, приволок бревно. — Глянь, какую дыру прожгли.

Витька внимательно осмотрел дыру, потом взял линейку и измерил.

— Малый калибр, — авторитетно заявил он. Стёпка с Митькой даже и слова такого не слыхали, но, чтоб не показать своё полное невежество, скромно промолчали. Потом они стали наперебой рассказывать, как прожигали с дедом Тимофеем дыру.

• Предыдущая
• 17/31
• Следующая