Легенда о седьмой деве - Холт Виктория - Страница 4

• Предыдущая
• 4/79
• Следующая

Мы жили на то, что зарабатывала бабушка своими знаниями, и, честно говоря, неплохо жили. Когда кто-нибудь резал поросенка, нам доставался кусок хорошего мяса. Часто благодарные клиенты оставляли на пороге мешок картофеля или гороха. Там же иногда появлялся горячий свежий хлеб. Я тоже неплохо управлялась с ведением хозяйства. Я хорошо готовила, умела печь хлеб и сдобу, делала вкусные пироги с мясом голубей.

С тех пор как мы с Джо поселились у бабушки, я была счастлива как никогда прежде. Но самым главным была наша с бабушкой взаимная привязанность. И сейчас, сидя с ней на скамейке, я ощущала ее очень остро.

— Они смеялись надо мной, — говорила я бабушке. — Сент-Ларнстоны и Ким. Правда, Меллиора не смеялась. Ей было меня жаль.

— Если бы ты сейчас загадала желание, о чем бы оно было? — спросила бабушка.

Я рвала травинки и молчала, потому что мои мечты невозможно было выразить словами — даже для бабушки. Тогда она сама ответила за меня:

— Ты хотела бы стать настоящей леди, Керенза. Ездить в карете. Одеваться в шелка и атлас — у тебя было бы ярко-зеленое платье и туфли с серебряными пряжками.

— И я умела бы читать и писать, — взволнованно добавила я, повернувшись к ней. — Бабушка, а эта мечта сбудется?

Бабушка промолчала, и мне стало грустно. Если она предсказывает будущее другим, почему она не может предсказать мне? Я умоляюще посмотрела на нее, но она, казалось, не замечала меня. Солнце блестело на ее гладких иссиня-черных волосах, которые были уложены венцом на голове. Именно такие волосы должны быть у леди Сент-Ларнстон. Эта прическа придавала бабушке гордый и величественный вид. Темные глаза ее смотрели живо, хотя она и не ухаживала за ними смолоду так, как за волосами, и в уголках залегли лучики морщин.

— О чем ты думаешь? — спросила я.

— О том дне, когда вы пришли ко мне. Помнишь?

Я положила голову ей на колени. И стала вспоминать.

Мы провели первые годы жизни у моря — я и Джо. У отца был небольшой домик на пристани — очень похожий на тот, в котором мы сейчас жили с бабушкой, но в том доме был большой подвал, где мы хранили и солили сардины после богатого улова. Когда я думаю о том домике, сразу вспоминаю запах рыбы — хороший запах, который означал, что подвал полон рыбы и у нас хватит еды на несколько недель.

Я всегда присматривала за Джо, потому что мама умерла, когда ему было всего четыре, а мне — шесть лет. Она приучила меня всегда заботиться о младшем брате. Иногда, когда отец был в море и ветры дули особенно сильно, нам казалось, что дом смоет в море, — тогда я прижимала Джо к себе и пела ему песни, чтобы он не боялся. Я притворялась, что мне не страшно, — и оказалось, что это действительно помогает преодолеть страх. Постоянное притворство здорово помогло мне, и теперь я мало чего боялась.

Лучше всего бывало, когда море успокаивалось и косяки сардин подходили к нашему берегу. Наблюдатели, которые следили за морем вдоль всего побережья, видели эти косяки и подавали сигнал. Я помню, с каким возбуждением люди встречали сигналы «Хевва!», потому что на корнуоллском наречии «хевва» значит стая рыб. Получив сигнал, рыбаки шли в море и возвращались с богатым уловом. И тогда наш подвал наполнялся рыбой. И в церкви рядом со снопами пшеницы, фруктами и овощами лежали сардины, чтобы Господь видел, что рыбаки такие же благодарные, как и фермеры.

Джо и я работали в подвале вместе. Мы посыпали солью каждый слой рыбы — до тех пор, пока мне не начинало казаться, что мои руки уже никогда не согреются, а я вовек не избавлюсь от запаха сардин.

Но то были хорошие времена. Потом наступала зима, когда в подвале заканчивалась рыба, а на море бушевали такие сильные штормы, каких не было уже лет восемьдесят. Вместе с другими детьми я и Джо выходили вечером на берег и железными крюками выгоняли из песка песчаных угрей, чтобы затем приготовить их в очаге. Мы приносили домой морские блюдца, ловили моллюсков и тушили их. А еще мы собирали крапиву и варили ее. Я помню, как мы тогда голодали. Нам снились крики «Хевва, хевва!» — это были чудесные сны, — но тем сильнее становилось отчаяние, когда мы просыпались.

Я видела страдание в глазах отца. Я видела, как отец смотрел на Джо — словно он принял какое-то решение. Потом он спросил, обращаясь ко мне:

— Помнишь, как мама рассказывала вам о вашей бабушке?

Я кивнула. Я всегда любила — и никогда не забывала — рассказы о бабушке Би, которая жила в местечке под названием Сент-Ларнстон.

Отец продолжил:

— Как я понимаю, бабушка хотела бы взглянуть на вас — на тебя и малыша Джо.

Я не поняла значения этих слов, пока он не вывел в море свою лодку. Прожив у моря всю жизнь, отец не мог не знать, чем это грозило. Я помню, как он зашел в дом, крикнув: «Рыба вернулась! На завтрак будет сардина. Позаботься о Джо, пока я не вернусь». Я смотрела, как он уходит. Я видела людей на берегу, они уговаривали его — но отец их не слушал.

Я ненавижу юго-западный ветер. Когда он дует, я вспоминаю, как он завывал той ночью. Я уложила Джо спать, но сама не ложилась — просто сидела и повторяла: «Сардины на завтрак!» И слушала ветер.

Отец не вернулся, и мы остались одни. Я не знала, что делать, но приходилось притворяться ради Джо. Когда бы я ни думала о том, как мне поступить, я всегда слышала голос матери, которая велела мне присматривать за Джо, а потом слова отца: «Позаботься о Джо, пока я не вернусь!»

Какое-то время соседи нам помогали, но потом настали тяжелые времена и пошли разговоры, что нас отправят в работный дом. Тогда-то я и вспомнила, что говорил отец о бабушке Би, и сказала Джо, что мы пойдем ее искать. И мы с Джо отправились в Сент-Ларнстон. Спустя какое-то время, после многих трудностей и невзгод, мы пришли к бабушке Би.

Я никогда не забуду первый вечер в доме у бабушки Би. Она завернула Джо в одеяло, напоила его горячим молоком, а потом вымыла мне ноги и велела лечь, чтобы наложить какие-то мази на пораненные места. После этого мне показалось, что раны чудом зажили уже к утру, хотя это не могло быть правдой. Сейчас меня охватывает глубокое удовлетворение. Я чувствую, что пришла домой, что бабушка Би мне роднее, чем любой человек на свете. Конечно, я любила Джо, но ни разу в своей жизни не знала человека лучше, чем бабушка Би. Я помню, как лежала на кровати, а она расплетала свои чудесные черные волосы, расчесывала и смазывала их — даже неожиданное появление у нее на пороге двух внуков не нарушило этого ритуала.

Бабушка Би лечила меня, кормила и одевала; именно она воспитала во мне гордость и чувство собственного достоинства. Та девчонка, которая стояла в каменной нише полуразрушенной стены, мало походила на ту, что едва живой приковыляла к ее порогу.

И бабушка знала это, ибо она знала все на свете.

Мы быстро привыкли к нашей новой жизни — так быстро привыкают только дети. Раньше мы жили в рыбацком поселке, а теперь — среди шахтеров, потому что, хотя рудник закрылся, шахта Феддера давала работу многим жителям Сент-Ларнстона, которые каждый день проходили около двух миль — на работу и домой. Я обнаружила, что шахтеры так же суеверны, как и рыбаки, — и это понятно, ведь обе профессии были настолько опасны, что каждый из них мог надеяться только на удачу. Бабушка Би часами рассказывала истории о шахтах. Мой дед был шахтером. Бабушка поведала нам, что рудокопы оставляли угощение, небольшое подношение, дабы задобрить злых духов, — а это была добрая половина скудного обеда голодного шахтера. Она с раздражением говорила о системе расчета в зависимости от выработки, которая использовалась вместо постоянного жалованья. Это значило, что если у человека был неудачный день и он добывал мало руды, то и оплата была соответственной. Она также с презрением говорила о тех шахтах, где имелись собственные лавки, в которых шахтеры вынуждены были покупать все товары, иногда по очень высокой цене. Слушая бабушку, я представляла, как сама спускаюсь в шахту. Я видела мужчин в поношенной, запачканной красной глиной одежде и оловянных касках, покрытых каплями грязного воска, потому что к ним крепили свечи. Я представляла, как клети с людьми опускаются в темноту, ощущала горячий воздух и содрогание земли, когда шахтеры начинали работу. Я представляла ужас, когда кто-то лицом к лицу сталкивался с духом, которому не оставили угощения, или с черной собакой, или с белым зайцем, чье появление предвещало грозящую шахте опасность.

• Предыдущая
• 4/79
• Следующая