Новейшая хрестоматия по литературе: 3 класс - Коллектив авторов - Страница 41

• Предыдущая
• 41/51
• Следующая

— Почему я так крепко уснул?

— Ты бы уснул навсегда, — ответила ему Златовласка, — если бы я не спасла тебя, милый.

Король увидел Иржика и остолбене?л: как это он ожил, да ещё стал таким красивым! Король был хитрый старик и тут же решил извлечь из этого случая выгоду. Позвал палача и приказал:

— Отруби мне голову! А потом пусть Златовласка побрызжет на меня чудесной водой. И я оживу молодым и красивым.

Палач с охотой отрубил голову старому королю. А воскреси?ть[44] его не удалось. Зря только вылили на него всю живую воду. Должно быть, было в короле столько злости, что никакой живой водой не поможешь. Похоронили короля без слёз, под барабанный бой. А так как стране нужен был умный и добрый правитель, то и выбрал народ правителем Иржика, — недаром он был самым мудрым человеком на свете. А Златовласка стала женой Иржика, и они прожили долгую и счастливую жизнь.

Так и окончилась эта сказка о том, как звери отплатили добром за добро и как король потерял голову.

Жил-был царь. Царствовал он год, царствовал два года, царствовал три года.

Все его боялись, все ему угождали. И стало царю скучно-скучно.

Сидит он на троне и скучает.

Приказал он созвать во дворец музыкантов со всей страны. Играли ему музыканты и на свире?ли, и на ци?тре, и на бу?бне, и на барабане. И надоели царю до смерти.

Приказал он позвать плясунов. Уж плясали плясуны, плясали, и так и этак коленца выкидывали, едва ноги себе не отбили. А царь и смотреть на них не хочет.

Скучно царю.

Приказал царь созвать самых искусных наездников. Скакали они перед царём, и сидя в седле, и стоя на коне, и по ровному месту, и по горным склонам. А царь смотрит и зевает, зевает и не смотрит.

Скучно царю.

Приказал царь созвать самых сильных силачей. Стали они бороться, свою силу-ловкость показывать. И только ещё больше скуку на царя нагнали.

Сидит царь и думает: как бы ему развеселиться? И придумал.

Послал он гонцов по всем дорогам и велел вывесить на всех площадях и перекрёстках его царский указ:

Много на свете людей, которые соврут и дорого не возьмут, а тут им золотое яблоко обещают. И не хочешь, а соврёшь.

Повалил к царю всякий народ — и вельможи, и торговцы, и судьи, и менялы. Врут, завираются, невесть что плетут. А царь только рукой машет:

— Ступайте, слушать вас скучно! Даже соврать толком не умеете!

И вот пришёл во дворец бедняк. Низко поклонился царю и поставил перед ним кувшин.

— Чего тебе надо? — удивился царь.

А бедняк отвечает:

— Я пришёл получить с тебя долг. Разве ты забыл, милостивый царь, что должен мне кувшин золота?

Царь так и подскочил на троне.

— Да ты что, в своём ли уме? Когда я у тебя золото брал? Вот уж врун так врун!

— Ну, если я такой хороший врун, — говорит бедняк, — тогда давай золотое яблоко. Для бедного человека и этого немало!

Видит царь, что попался, как мышь в мышеловку.

— Да какой ты врун! — говорит. — Разве же это вранье?

— А если это не вранье, — говорит бедняк, — тогда сыпь сюда золото, — и постучал пальцем по кувшину.

Не знает царь, что делать. Отдать золотое яблоко жалко, а кувшин золотых монет — ещё того больше. Думал он, думал — ничего не придумал. Пришлось ему отдать золотое яблоко.

Бедняк рад.

А царь с тех пор и скучать перестал.

Жил на свете парень. Поглядеть на него, так ничем не приметный — и умом не быстрый, и в работе не ловкий, а вот на дудочке или на другом чем сыграть — великий был мастер. За то и прозвали его люди — Музы?ка, а про настоящее его имя, отцом-матерью данное, совсем позабыли.

Еще когда малым хло?пчиком[45] он был, пошлют его волов пасти, а он смастерит себе из лозы дудочку да так заиграет, что волы и те заслушаются, развесят уши и стоят, точно их кто околдовал.

А то пойдет Музыка в ночное. На дворе лето, ночи тёплые, аж пари?т. Приведут хлопцы и девки коней на луг, пляшут, смеются, песни поют. Ведомо, молодость! Ей всегда весело!

А Музыка как заиграет на своей дудочке, все разом и притихнут. И сдаётся, словно какая сладость в сердце входит, словно какая сила подхватывает и несёт, и несёт всё выше и выше, к ясным зорькам, в чистое синее широкое небо.

Сидят парни и девки тихо-претихо. Сидят и слушают. И ведь всю бы жизнь так сидели, всё бы слушали, как Музыка играет!

Вот замолчит он. Никто ворохнуться не смеет, как бы только голос тот не спугнуть, что поёт-рассыпается по лугам и дубравам, по земле стелется, в небе звенит. Все птахи лесные примолкнут. Уж на что лягушки болтливы, так даже они замолчат, вылезут из своего болота и сидят на кочках словно неживые.

А то вдруг заиграет Музыка протяжно, жалостливо. Заплачут тогда и лес, и дубрава, откуда ни возьмись, хмурки набегут, с неба слёзы польются.

Идут мужики и бабы домой — после целого-то дня работы, — заслышат ту музыку и остановятся. И уж такая разберёт их жалость, что даже мужики — старые, бородатые — и те в голос заплачут.

А Музыка тем часом возьми да и сверни от жалостливого на весёлое. Что тут сделается! Побросают все свои косы и вилы, грабли и бакла?ги[46], возьмутся за бока и давай плясать. Пляшут старики, пляшут малые дети, пляшут кони, пляшут дубравы, пляшут зорьки, пляшут хмурки — всё пляшет, всё смеётся!

Вот какой был Музыка-чародейник! Что захочет, то с сердцем и сделает.

А когда подрос Музыка, смастерил он себе скрипку и пошёл по белу свету тешить людей. Ходит он по деревням и сёлам, играет на своей скрипочке, и кто его ни услышит, всякий в дом к себе позовёт, напоит, накормит да ещё на дорогу чего-нибудь даст.

Так и жил бы себе Музыка, да на беду в тех местах чертей было видимо-невидимо. В каждом болоте водились, в каждом овражке. И никому от этой нечисти проходу не было.

Видят черти, что куда Музыка ни придёт, где на своей скрипочке ни сыграет, там люди в мире живут, — и невзлюбили они его. На то ведь и черти! Им жизнь не в жизнь, если людей не перессорят. Раз как-то шёл Музыка лесом, а черти его и выследили.

— Уж теперь-то, — говорят, — мы его изведём.

И наслали они на него двенадцать волков.

Вышли волки на дорогу, стоят, зубами ляскают, во все глаза на Музыку смотрят. А глаза-то у них круглые, что твои лукошки, и точно горячие уголья горят.

Остановился Музыка. Нет у него в руках ничего, чем бы от волков защититься, только скрипка в мешочке. Что тут делать? Что придумать? Видит Музыка — пришёл ему конец.

Достал он тут из мешочка свою скрипочку, чтобы напоследок ещё хоть разок поиграть, прислонился к дереву и начал водить смычком по струнам. Живая заговорила скрипка!

Притаился лес, листком не шелохнёт. А волки как разинули пасти, так словно и окаменели. Стоят, слушают Музыку, а слёзы из волчьих глаз сами собой текут.

Вот перестал Музыка играть, опустил свою скрипочку, к смерти приготовился. Вдруг видит: повернули волки в тёмный лес. Головы повесили, хвосты поджали, кто куда разбреда?ются.

Обрадовался Музыка. Дальше своей дорогой пошёл.

Шёл, шёл и дошёл до реки. Солнышко уже за лес закатилось, только самые верхушки своими лучами трогает, будто золотом их вызола?чивает. Больно хороший вечер! Сел Музыка на пригорке, достал свою скрипку и заиграл, да так ладно, так весело, что и небо, и вода, и земля — всё в пляс пустилось.

Сам водяной не утерпел. Как начал он по дну реки скакать да разные коленца выкидывать!.. Забурли?ли, закипели ключом волны, выплеснулась река из берегов и пошла всё кругом заливать…

• Предыдущая
• 41/51
• Следующая