Исповедь Зеленого Пламени - Мазова Наталия Михайловна - Страница 47
- Предыдущая
- 47/86
- Следующая
Из-за дальних гор, из-за древних гор,
Да серебряной плетью река
рассекала степи скулу…
Боги, боги, если вы и в самом деле есть! Да за что же мне счастье такое — здесь, в этом не слишком чистом кабаке под Тенью, танцевать под Его песню! Не сдержанная, чуть отстраненная манера Созидающих Башню — нет, мое, до глубины души родное, неистово, не щадя ни себя, ни тех, кто слушает, на последнем задыхающемся крике — околдовывая, завораживая, подчиняя себе… И меня тоже подчинив себе — и узнав в Нем старшего брата со своего Пути, я подчиняюсь радостно и самозабвенно, тоже не жалея себя, выкладываясь до конца. Наверное, ТАК я не танцевала ни разу доселе. Да и кто бы в мироздании смог двигаться под это, не вкладывая душу в каждое движение?
Но для меня окончательное растворение все-таки недостижимо — я обязана произвести на Него впечатление, а потому каждый изгиб моего тела и взмах руки, даже выражение лица, находятся под ослепительно жестким контролем — иначе и не скажешь. Я делаю почти недоступное простому человеку. Все-таки мой титул в Братстве — Жрица Танцовщица, и сейчас я впервые в жизни и вправду достойна его.
Еще яростнее, еще неистовее… Он словно решил выплакать, выкричать все, что наболело у меня в душе за эти полгода, но не умело вырваться наружу в столь пронзительных и совершенных строках:
Я хочу просто страшно, неслышно сказать:
Ты не дал — я не принял — дороги иной!
Золотой двойной гребень в моих волосах разжался и повис на одной из прядей. Не останавливаясь ни на секунду, даже не снижая темпа, я срываю его совсем и отбрасываю прочь неукротимым жестом — это должно произвести впечатление.
И в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мертвого чувства предельной вины…
Если уже после всего, под Тенью, Он способен такое слагать… Крик души сильного человека, внезапно осознавшего, что есть на свете сила превыше него. Всплыли в памяти слова мальчишки-Ученика, слушавшего Его запись вместе со мною: «Его голос — как обнаженный клинок…»
Ох, кажется, дело к концу… Голос Его постепенно замирает в бессильных повторах «… черной луны… черной луны…» — и вторя им, я кружусь все медленнее, оседаю все ниже, и одновременно с последним дрожанием струны падаю к Его ногам, постаравшись, чтоб мои рассыпавшиеся волосы накрыли их.
Что, съели?! Кажется, даже Хейти потрясена. Черт меня подери, если хоть когда-нибудь раньше я так выворачивалась наизнанку, — а ведь это, судя по всему, только начало!
…Наверное, я все же потеряла сознание на несколько секунд. Так неожиданно — я уже стою на ногах среди восторженного рева, Хейти сует мне долгожданную емкость со слабым вином, а Он стоит, глядя на меня с чуть грустным восхищением, и негромко говорит:
— Спасибо тебе… Жаль, имени твоего не знаю…
— Меня зовут… Хиноль, — называю я Ему кусочек своего имени после секундной паузы.
— Странная ты, Хиноль… Не знаю, откуда ты пришла, но ты совсем не похожа на здешних людей. Ты…
— Так ты идешь со мной или нет? — продравшись сквозь толпу, Онхэо бесцеремонно тянет меня за ожерелье. — Долго мне еще ждать?
Вот теперь, когда Он смотрит на меня во все глаза, хамские претензии этого деятеля значительно более кстати — хотя и не перестали от этого быть хамскими. Самое время изобразить оскорбленную гордость. Я поворачиваюсь к Онхэо неторопливо и изящно, сознательно играя на публичный скандал.
— Что ты ко мне привязался: «пойдем» да «пойдем»? Ты что, купил меня? Я вольная женщина из вольных лесов, а не твоя собственность!
— Разве я плохо одариваю тебя? — он касается лежащего на столе золотого гребня, который я еще не успела возвратить в прическу. — Это ты получила за прошлую ночь — за эту будет больше.
— А пошел ты со своими подарками! — огрызаюсь я. Да, зрелище выходит достойным пера классика. Жаль, здесь нет никого способного оценить мизансцену по достоинству — разве что Хейти.
Онхэо нависает надо мной, как воплощение мрака — черная одежда, черные длинные волосы и холодно-надменное лицо. И напротив Он, Его одежда тоже черная, но по сравнению с великолепным атласом и бархатом Онхэо этот черный кажется застиранным темно-серым. Только на рукавах рубашки — широкие двойные полосы того ярко-голубого, что привлек мое внимание в первый же момент. Длинный плащ снизу истрепался до бахромы и хранит память не об одной встречной луже. Да и осанка по-прежнему отнюдь не королевская. Ну что, Волки, можете делать ставки: с кем из этих двоих я уйду из «Багровой луны»? Догадайтесь с трех раз!
— Я с тобой уже пару раз ходила, и хватит с тебя! — продолжаю я спектакль. — Я не за подарки хожу, а с тем, с кем хочу. А с тобой больше не хочу, — и как самый весомый аргумент, едва сдерживая смех: — Вчера ты меня в постели не осчастливил, и сегодня, боюсь, с тобой этого не случится.
— Кто же привлекает тебя больше, чем Рыцарь Залов Ночи, а, стерва? — кажется, Онхэо вполне созрел для того, чтобы ударить меня.
— Да хотя бы он! — и я нахально кладу руку на Его голову. После сцены, разыгранной как по нотам, ни у кого и мысли не возникнет, что у меня сейчас какие-то иные побуждения, кроме как поиздеваться над обнаглевшим лордом по полной программе. — Точно-точно, именно он! Пел он потрясающе, думаю, и в остальном меня не разочарует! — с гнусной ухмылкой я подмигиваю Хейти.
— Ну ты и влип, Лугхад! — довольно орет кто-то из степняков. Значит, вот под каким именем знают Его тут… — Нет бы кому из нас такое счастье за бесплатно привалило, так нет же — ему!
Ох как все хорошо сложилось! Теперь Он уже не станет отказываться от моего общества из-за самой примитивной мужской гордости. Общественное мнение уже натянуло ниточку между Ним и мною, и ничто теперь не помешает мне заняться тем, ради чего я так трудно шла сюда — восстановлением Его души… Надеюсь, что когда-нибудь потом Он простит мне эту сцену.
Пользуясь длящимся замешательством, я достаю из-под стола свою многострадальную сумку, вешаю ее на плечо Лугхаду и, схватив его за руку, уволакиваю прочь из кабака, предоставляя Степным Волкам всю ночь обсасывать этот эпизод.
— Зачем ты со мной пошла? — Он произнес это так неожиданно, что я останавливаюсь как вкопанная. Пару секунд соображаю, стоит ли продолжать спектакль…
— Тебе честно ответить или как?
— Ну… если можно…
— Так вот, честный ответ: мне до смерти надоело каждый раз зарабатывать право на ночь под крышей древнейшим трудом, — еще не договорив, уже понимаю, что попала в десятку. — А ты показался мне человеком, которому я интересна как я, а не как грелка в постель. Или это не так?
Он молча глядит мне в глаза. Что ж, моя погибель, сейчас я — это действительно всего лишь я. Ты видишь перед собой Линду-Элеонор Угнелу, чей облик не приукрашен теми ветрами, что овевают лица идущим сквозь Сути. Если это и красота, то тяжелая, ругианская… Крупные черты северной женщины плюс мои скулы, которые и от сил мироздания не спрячешь. В общем, далеко не «Мисс Зодиакальный Круг». А ты, кажется, Камень и Вода, а потому разборчив и далеко не с каждой встречной… А еще… надеюсь, что в данный момент ты не подслушиваешь моих мыслей… еще я ничуть не похожа на Райнэю.
— Сумасшедшая… — говорит он почти с восхищением, — А ты уверена, что у меня есть крыша, под которой можно провести ночь?
— Не очень, — отвечаю я в тон ему. — Но трепетно надеюсь.
— Тогда пошли. А то ты уже вся дрожишь.
А ведь действительно — пока я танцевала в «Багровой луне», солнце успело скатиться за крыши, хотя длинных июньских дней даже под Тенью никто не отменял. От неприветливых каменных домов веет холодом, и меня, в моем платье без рукавов, да еще разгоряченную после бешеной пляски, бьет крупной дрожью. Он теребит застежку у горла, видимо, в нерешительности: если он отдаст мне свой плащ, как это будет мною воспринято? Чтобы положить конец Его сомнениям, достаю из сумки обтрепанную куртку из тонких кожаных лоскутков, подарок Хейти, и надеваю, нимало не заботясь о том, насколько она сочетается с платьем.
- Предыдущая
- 47/86
- Следующая
