Город пахнет тобою... - Аверкиева Наталья "Иманка" - Страница 28
- Предыдущая
- 28/63
- Следующая
Саша не предпринимала никаких попыток сбежать. Она прекрасно знала команду «Апорт!» и радостно приносила мне мячик. Я гоняла ее по лужайке, дразнила и откровенно издевалась над собачкой. Та оглашала округу радостным лаем и с детской наивностью кидалась за игрушкой. Оказывается, иметь собаку — это прикольно. Она-то точно не предаст и не бросит, будет любить тебя за то, что ты есть, а не за что-то другое. Кто-то сказал, что, «если бы ты превратился в мышь — твоя кошка сожрала бы тебя без всяких эмоций, а если бы я превратился в мышь — моя собака любила бы меня не меньше». Кажется, мой кот так и сделал — сожрал меня без всяких эмоций. Вернусь домой, заведу себе собаку. Маленького щенка. Мы будем жить вдвоем и никто не посмеет нас обидеть, а когда щенок вырастет, он загрызет любого, кто посмеет оскорбить меня. Мне нужна защита. Кто-то, на кого бы я могла опереться, кому бы могла пожаловаться, за кого бы я могла спрятаться. Я устала быть сильной. Устала днем улыбаться, носиться и создавать видимость бурной деятельности. Все равно ночью я становлюсь жалкой лужицей нервов — тихие истерики и слезы в три ручья — наше всё! Штефан ничего не говорит по утрам. Лишь тормошит за завтраком. Но я-то понимаю, что он все видит. А я… Я не могу. Я хочу к нему.
Нельзя.
Где ты, мой родной? Что ты сейчас делаешь?
Молюсь.
Можно я хотя бы мысленно буду рядом с тобой?
Я там, где ты. Я рядом с тобой.
Меня больше нет.
Вернись ко мне.
Я не могу.
Просто вернись.
Нельзя…
Я зашвырнула мячик подальше, несколько утомившись от игривости зверя. Пусть побегает и поищет, надоела уже эта блоховозка. Мяч поскакал по дорожке с горки, пересек другую тропинку пошире и улетел в кусты. Саша ринулась за мячом. Хорошо как на улице. Тепло, солнечно. Куртку можно снять. Устала я от этой весны. Хотя в Европе весна проходит более безболезненно, чем в России. В Москве в конце марта снег везде лежит и грязь несусветная, а в Берлине вон все зеленое стоит. Тюльпаны во всю цветут. Крокусы отходят. Саша на кого-то гавкала в кустах. Боже, всем она хороша, но какой же сучий характер у животного, а! И брешет, и брешет! Вот правильно ее в этой жизни сделали сукой, потому что много брехала в прошлой. Зато в следующей жизни она совершенно точно родится баобабом. Просто невыносимо громкое существо. Я поднялась с лавочки, на которой пару минут назад «разговаривала» с Биллом, и пошла за собакой. Наверное, мяч достать не может, застрял что ли он там?
Кусты оказались низкими деревьями с широкими кронами и обильными нижними отростками. Саша тявкала где-то совсем рядом, причем мне постоянно казалось, что на кого-то. Я залезла в гущу и осмотрелась. Вот ведь дурилка лохматая! Поводок зацепился петлей за сук, она в кусты-то залезла, а вылезти не может. Вон и мяч валяется в метре от нее, не достанет никак. Я освободила пленницу, сделала пару шагов за мячиком и чуть не рухнула, почувствовав знакомый запах, смешанный с запахом деревьев и влажной земли. Втянула воздух полной грудью. Дьявол! Непроизвольно шумно задышала, стараясь насладиться таким неожиданным подарком. Закрутила головой, пытаясь разглядеть того, кому принадлежит запах. Но в этом подлеске никого не было, кроме нас с Сашей. Грустно усмехнулась — мне уже его запах мерещится. Совсем головой тронулась. Я потащила собаку за собой сквозь кусты. Надо идти домой. Там, по крайней мере, не пахнет Биллом. Всё, это последняя стадия помешательства. Дожила, обонятельные галлюцинации начались. Домой. Бегом домой! Пока еще кто-нибудь не привиделся. И словно добивая мой и без того офигевший от переживаний разум, вдалеке я заметила парня, очень похожего на Билла. Он шел к выходу из парка. Я вцепилась в его спину взглядом и поняла, что крыша съехала окончательно. Куртка, как у Билла, джинсы черные. Волосы собраны в хвост. На голове кепка. Идет, как Билл. Все движения, как у Билла! Я смотрела на него, словно кролик на удава, широко распахнув глаза, чувствуя физическую боль в солнечном сплетении, сердце гулко колотилось в груди, почему-то неприятно отдаваясь в горле и кончиках пальцев на ногах.
В городе пахнет только тобою…
Там, где я был или там, где я буду…
Вспышка. — «Это песня про нас…» — Ощущение его прикосновения к коже.
Вспышка. — «Про нас…» — И такой яркий вкус его поцелуя на моих губах. — «Я так по тебе соскучился…»
Я, потеряв всякий ум, стыд и гордость, кинулась за парнем чуть ли не бегом, вцепившись в него взглядом, боясь даже моргнуть. Саша болталась где-то там на поводке, а я, как загипнотизированная, все неслась за ним, не рискуя сокращать расстояние, не в состоянии соскочить с тонкой высокой фигурки. Внутренний голос пытался вразумить меня, говорил, что это не Билл, а похожий на него парень, что Билл сейчас где-то в другой стране, скорей всего на саундчеке, или дает интервью, или отдыхает и отсыпается после концерта, может быть бесится или напивается с Томом… Я же наслаждалась этими стремительно несущимися секундами нашей с ним «прогулки». Уже почти на самом выходе из парка его встретил какой-то мужчина. Они перебросились парой фраз, потом парень проследовал за ним, сели в машину, припаркованную невдалеке, и уехали. А я с Сашей так и осталась стоять в тени дерева, с болью в горле провожая моего мальчика по его делам.
Забери меня. Я так скучаю…
Господи, просто забери меня домой…
Приди, и забери меня, молю!
Я не умею жить без тебя.
Я научусь.
Дура…
Вернув собаку хозяйке и вымыв ей лапки, я слиняла к себе. Никакого ужина готовить уже не хотелось. Зато было страстное желание включить телевизор и поискать новости — вдруг что-нибудь скажут о Билле? Нет, надо успокоиться и перестать о нем думать. Он не сможет испортить мне настроение и больше никогда не вернется в мою жизнь. Я не буду ему звонить, не полезу в Интернет, чтобы узнать, как у него дела, не стану смотреть и слушать новости. Если я хочу вылечиться от зависимости, то должна оградить себя от любого упоминания его имени. Я сейчас как наркоман, у которого ломка. Мне нужны наручники и персональная батарея, мне нужен информационный вакуум. Я вылечусь. Вылечиваются же наркоманы, и я вылечусь.
Шарлотка удалась на славу. Такая вся румяная, красивая, высокая. Тесто я тоже пробовала — вкусное. Значит и сдоба должна быть вкусной. Мясо по-французски вышло бледноватым, но всему виной сыр, который никак не хотел румяниться. Я порубила в молодую картошку укропчик и залила все маслом. Ай да я! Ай да молодца! Не девка — сокровище! Штефан должен быть доволен. Нет, я и раньше готовила для него, но это было что-то элементарное, типа макарон с сыром или яйцом, жареные колбаски с горошком и салатом, гуляш с рисом. Наверное, это впитано с молоком матери — если в доме есть мужчина, он должен быть сыт и доволен. Не знаю, как насчет доволен, но голодным он не сидел. За неделю я только пару раз ничего не приготовила. Один раз потому что проспала, второй раз просто напилась. Штефан радовался, что я появилась в его жизни, говорил, что теперь у него есть стимул возвращаться домой, ему было приятно, что его кто-то ждет и скрашивает вечернее одиночество. Но сегодня он задерживался уже на час. Я выглядывала в окно. На душе неспокойно. Черт, зря я так на него наорала утром… Он-то тут причем? Это же мои проблемы…
— Штефан, привет, — мягко сказала в трубку. — Я хотела извиниться за утренний скандал.
— Привет, Мари! Да ерунда, — по голосу поняла, что он улыбается.
— Прости, ты сильно сегодня задержишься?
— Нет, что ты, не волнуйся. У меня тут внеплановая встреча случилась. Ты что-то хотела?
— Просто я… Купи бутылку красного вина.
— Ты меня ждешь?
— Да.
— Я скоро приеду. Не скучай там.
— Не буду. Не сердишься?
— Все хорошо. Я скоро буду, не волнуйся.
Вот и отлично. Достала книгу и ушла читать на балкон. Я, кресло, плед, книга и какао. Для полного счастья не хватает только тебя… Я не буду о тебе вспоминать. Не дождешься!
- Предыдущая
- 28/63
- Следующая
