Реквием по мечте. Я бы не выстрелил (СИ) - "Сан Тери" - Страница 3
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
В последние секунды жизни висельник не думает о боге, он думает о верёвке в надежде прекратить мучения. Но беспонтово - безнадёжный вариант. С радостью отдам сердце любой живой твари, способной залечить. Сезонная распродажа. Можно ли залечить пробитое сердце? Залить чужим человеческим клеем, тёплой янтарной смолкой? Раньше мне хотелось кинуть его тебе в лицо, крикнув: "Забирай! Оно тебе не нужно, а мне оно не нужно тоже". Зачем мне сердце, проколотое тобой? Сердце, которое болит? Расхреначил наизнанку и наперекосяк, расписал, как матрёшку под хохлому, и смеешь, уверяешь, что так оно и было. Какой же ты гад всё - таки!
Хотел ли я тебя вернуть? Нет. Просто болеть и проходить ломку, избавляясь от зависимости, оказалось мучительно. Надежда не умерла последней, просто, когда ты убил веру, она неожиданно долго агонизировала.
Мечта закончилась, как песня на пластинке. Крутится диск, а мы в тупике. В голове заело единственную дорожку, царапая иглой. Бессмысленный вопрос песней Мары:
"Пускай я не герой, за что со мною так?"
Ответа нет, никогда не будет. Спустя время, я перестал его искать.
Мы выбираем, нас выбирают, и это часто не совпадает.
Наверное, мы все рано или поздно получаем то, что в конечном итоге заслуживаем, получаем тех, кого мы заслуживаем.
Кого здесь винить?
Люди отрицают сами себя, а тянутся к себе подобию, находят зеркала собственных отражений точно таких же, как они, чтобы увидеть в них свои собственные недостатки, отшатнуться от своих собственных демонов, заорать: "Фу-у-у-у-у!" Обвинить во лжи.
На моём парапете дней единственное, что заставляет меня почти безумно исступлённо хохотать в сухой истерике, понимание. Понимание, что всё, что ты сказал мне, я могу применить к тебе. Всё, что продолжаю произносить в твой адрес, равноценно могу сказать в свой собственный. А после того, как убью тебя в мечте, единственное, что останется, - пустить пулю в свой собственный висок. Справедливость восторжествует.
Люди разные, люди странные, кого винить?
Винить за то, что мы люди....
Человеки, вывернувшие наизнанку принцип "Никто никому ничего не должен, никто никому ничего не обязан", забыв о том, что именно связи и отношения, именно обязанности и обязательства, делают людей людьми. Добровольно взятые на себя узы любви и ответственности за всех тех, кого мы к себе приручаем.
Но это страшное слово "люди"... Я стал его бояться, познакомившись с тобой, узнав, что такое "ЛЮДИ". Что такие люди, как ты, существуют. Я стал бояться таких как ты ЛЮДЕЙ, понимая, что я сам оказался таким ЛЮДЕМ.
Можно ли сказать, что я сейчас свободен? Нет. Ты по-прежнему имеешь значение, причиняешь боль. Рана не зажила, но сейчас, спустя время, стало проще - болит не настолько остро. Легче это воспринимать, выносить, относится ко всему пофигистичнее. Не настолько мучительно, как вначале, когда даже кожа болела.
Впрочем, что рассказывать, понять это может только тот, кто это проходил. Наверное, махни ты хвостом, в тот любой момент... В году 365 дней, умножь на два, они все состояли из боли. Каждый день я отсчитывал часы, зачёркивал календарь, ставил сроки. Новые и новые сроки, переносил, снова зачёркивал....
Да, в том аду я бы за тобой пешком на коленях до Марса прополз, унижаясь, готовый похуистично молчать в тряпку, зашить рот и всё вывернуть и отдать. При одной мысли, что ты сможешь меня от этого избавить... Я бы тебе денег заплатил.
А когда меня окончательно накрыло медным тазом, не прополз. Мне кажется, именно тогда я перестал верить в бога и дьявола разом. Но я знаю, что в тот день, когда воя от боли начал молиться за тебя, мне стало легче. Потом понял, что выживу и выберусь.
Сейчас почти сюром воспринимается! За прошедшим хочется вести дневничок, как боевому ветерану. Что я напишу в нём? О том, что боль души - это не что иное, как умирающий и корчащийся в муках эгоизм, я написал. Стал ли я альтруистом после этого? Нет. Это зуб может болеть, и его можно вырвать, а душу свою какими клещами из себя вырывать? Что там вырывать на струнах души? Да, эгоист, но я не знаю, почему вцепился в тебя как клещ. Я бы рад отцепиться, просто у меня хоботок заклинило, он сломался, и в этом нет моей вины, просто это выше меня, выше моего понимания. Я не знаю, кого ненавидеть за это - себя или тебя.
Что написать? Ад существует. В аду любимые люди нас предают.
Моей первой мечтой было не желание убить тебя, а...
Пока я корчился от мерзости содеянного, не в силах поверить, что это ты, что это действительно ты, - мне хотелось только одного, чтобы ты оправдался.
Придумал что угодно: нападение марсиан, войну в Ираке, что ты спец агент, завербованный США. Я бы поверил, во что угодно поверил. Если сравнить со всей той чудовищной ересью, что я регулярно проглатывал тоннами, спец агент ЦРУ и война в Ираке выглядели бы убедительными предлогами. Я мечтал об этом, о тебе, просящем прощения, клянущимся, что ты не знал.
Только лазейки не оставалось. Это я не знал. А ты - знал, с самого начала представлял ситуацию. Никаких оправданий быть не может; спрос с тех, кто сильнее. Ты был сильнее в тот момент. Должен был понимать, каким бы убогим не был, такое ты понимать был обязан. Подарок под дверью... Самому не мерзко тогда было? Тонны лжи. Можно ли сказать человеку "люблю"? Просто так подарить ему эту свою любовь, чувство.
Бомба в пакетике с цветами, цианид в чашке какао, больница и рука, перевязанная капельницами.... Об этом не пишут книг. Жалкие герои никому не нужны, всем хочется хеппи-энда в книгах, потому что в жизни их практически не бывает, а верить во что - то надо.
Я не лелею обиду. Просто не в состоянии простить и не знаю, смогу ли это сделать, может и смогу однажды, но не раньше, чем это станет безразлично и перестану болеть.
Ненавидеть страшно, хуже всего, когда человек остаётся запертым в стеклянной банке собственных чувств. Пытаюсь найти выход, откопать в себе что - то светлое, но не в силах примириться со случившимся насильственным живодёрством; разум отказывается масштаб постигать. Изнутри скручивает чёрной пружиной, а рука непроизвольно хватает пистолет.
"Внимание, это захват души! Лечь на пол лицом в воздух! Вас, гражданин, попрошу к отдельной стенке. Я ещё не определился, что я с вами буду делать".
Где - то в одном из уголков моего продырявленного сердца живёт странный искривлённый уродец с обрубками крыльев и мазохистично пилит себе вены напильником. По-моему, его зовут любовь.
Но знаешь, он очень избит. Он ослепший, просто обваренный весь, как кипятком, в шрамах. Похож, на слепого крыса, у которого больше нет глаз или он не желает, чтобы они были. Он сидит себе там, в тёмном подвальчике, прикованный за лапку к душе.
Откуда - то сверху пробивается тусклый серый свет. Наверное, там бог. Крыс сидит с напильником, запертый в одной из камер домика души. Он не готовит побег. Просто он никому такой не нужен, ему стыдно, что он такой уродливый и некрасивый, но он твой. Просто ты его придумал, посадил и вырастил, а я оказался хреновой бахчой, и арбуз вышел квадратным.
Крыс пилит себе вены напильником. Он не желает узнавать Гамельдина, он не помнит, о чём тоскует. Просто крыс больше не может жить. Когда он закончит резать вены, он умрёт, и в этом домике души освободится одна маленькая камера. В ней записано имя, дата и множество других вещей. Когда крыса не станет, придут весёлые тюремщики; они всегда веселятся, - просто не умеют по-другому, - сложат трупик на носилки, скатают матрасик. Не знаю, куда его выкинут, они не хоронят.
- Предыдущая
- 3/4
- Следующая
