Путь вниз - Мэтисон (Матесон) Ричард - Страница 20
- Предыдущая
- 20/51
- Следующая
Изо всех сил Скотт бросил колышек вверх. Но до верха ступеньки тот так и не долетел. Но даже если бы он смог забросить колышек на ступеньку, едва ли бы тот зацепился за что-нибудь на гладкой поверхности. Скотт подтащил нитку к обнаруженной им узкой расщелине и стал осматривать ее стенки, пытаясь отыскать какую-нибудь трещину, в которой мог бы засесть колышек.
Но, увы, безрезультатно.
Он бросил колышек на пол и двинулся нервным шагом, то и дело сбиваясь на бег, вдоль неприступной ступеньки. Как загнанный зверь, Скотт вдруг развернулся и побежал обратно. Нет, должен быть какой-то выход. Месяцы он провел в погребе, ожидая этого момента, ползимы пережил в своем холодном заточении, выжидая, когда кто-нибудь откроет огромную дверь и он выберется на свободу. Но он такой маленький. Нет, нет – нельзя думать об этом. Выход есть, из любого положения есть выход. Пусть трудный, но выход есть всегда.
Надо верить в это. Скотт бросил еще один беспокойный взгляд на сидевшего возле водогрея великана. Как долго он еще будет возиться там? Несколько часов? Минут? Нельзя терять ни секунды.
Швабра!
Скотт опять бросился бежать, дрожа всем телом на холодном ветру. Ему следовало бы надеть свой теплый халат. Но времени на переодеванья нет. К тому же тот халат, возможно, еще не высох. Наперсток. Интересно, перевернул великан его своими чудовищными ножищами или нет, а может, он его расплющил в лепешку?
– Ну и что? – зарычал Скотт. – Я все равно выберусь отсюда.
Он резко остановился перед шваброй, стоявшей у холодильника.
Густая щетка швабры была покрыта паутиной. Скотт точно знал, что ее оставила не черная вдова, но паутина напомнила ему о брошенной возле водогрея булавке. Стоит ли вернуться и попробовать взять ее?
От отбросил и эту мысль. Это тоже уже не важно. Он не намерен оставаться здесь. И только на этой мысли можно позволить себе сосредоточиться.
– Я выберусь отсюда, вот и все! Я выберусь!
Скотт схватил руками одну из щетинок, толщиной с добрую дубинку, и потянул ее изо всех сил на себя. Та не поддалась. Потянул еще раз, но с тем же успехом. Он схватил другую щетинку и резко ее дернул. Та ничуть не поддалась. Раздраженно выругавшись, он схватил руками еще одну щетинку и потянул, потом еще одну и еще. Но ни одна не поддавалась.
И все-таки Скотт потянул еще один волосок. Потянул изо всех сил, упираясь ногами в щетку, забыв про все на свете. Волосок вытянулся настолько легко, что Скотт от собственного же усилия отлетел назад и упал спиной на цементный пол. От боли он издал пронзительный крик. И тут же ему пришлось быстро откатиться в сторону, чтобы увернуться от падавшего прямо ему на голову волоска.
Морщась от боли в спине. Скотт с усилием поднялся на ноги. Присев, крепко схватил руками волосок и медленно поволок его к ступеньке, где и положил перпендикулярно ее стене. Тяжело дыша, он стоял, положив руки на бедра. Солнечный свет, лившийся над головой, был похож на раскрученную из рулона светящуюся материю, настолько плотную, что Скотту казалось: он мог перебежать по ней из погреба во двор.
Скотт закрыл глаза и сделал несколько быстрых глотков холодного мартовского воздуха. Затем побежал к дальнему концу волоса. Подняв его и, прислонив к шершавой поверхности цементной стены, стал поднимать все выше и выше, подтягивая на себя нижний конец так, что угол наклона волоска становился все более острым. А великан не услышит, как он здесь царапает по стене? Нет, конечно, не услышит. Громадные уши не способны уловить такой слабый звук.
Когда угол наклона волоска составил 70ь, Скотт уронил болевшие от перенапряжения руки, устало опустил голову, жадно хватая ртом воздух. Хоть и холодной была цементная ступенька, он прислонился к ней, не замечая этого. В глазах от изнеможения зарябило, и погреб медленно поплыл, растворяясь в пелене. Масляный обогреватель затих. В гулкой тишине до Скотта долетал стук инструментов великана.
Когда сознание вернулось к Скотту и в руках улеглась дрожь, он взглянул на волосок – и тяжелый вздох разочарования вырвался из его груди. Волосок был не таким уж длинным, как представлялось; более того, он фактически оказался даже еще короче из-за того, что средняя часть его под собственной тяжестью провисала вниз. Даже если Скотт доползет до верхнего конца волоска, от края ступеньки его еще будут отделять добрые восемь-десять футов. Восемь-десять футов совершенно гладкой, отвесной цементной стены.
Дрожащей рукой он провел по волосам и подумал: «Вам не удастся сломить меня», опять обращаясь к неведомым злым силам. Изрезанное морщинами и складками лицо застыло в напряженной маске. Он все равно будет подниматься здесь, вот и все, а страхи и сомнения – прочь!
Скотт осмотрелся. У стены рядом со штабелем бревен высилась гора из камней, листьев и щепок. Давным-давно, еще в той жизни, которая представлялась ему теперь больше воображаемой, чем реальной, он в порыве столь несвойственной ему аккуратности смел их в одну кучу.
Скотт побежал к этой куче мусора. Она возвышалась над ним горой из валунов и гигантских бревен, некоторые из них были для него величиной с дом. Мог ли он надеяться на то, что ему удастся оттащить к подножию ступеньки хотя бы несколько камней или бревен, чтобы, подняв на них волосок, покрыть пять из восьми-десяти футов? Оставшиеся три или пять футов он попробует преодолеть, подпрыгнув вверх, как однажды уже сделал, карабкаясь на крышку стола.
– Но ты же чуть не сорвался тогда вниз, – напомнил он сам себе. – И если бы не та ручка от жестянки из-под краски…
Но Скотт отклонил это предостережение. В этот момент оно не могло быть убедительным доводом против восхождения. Ведь вся его жизнь, до последнего движения и вздоха, с того самого момента, как он свалился в этот треклятый погреб, была исполнена надежды на то, что он выберется отсюда именно по этим ступенькам. В начале заточения он раз сто забирался и спускался по ним, но всякий раз на его пути к свободе оказывалась закрытая дверь. И когда Скотт подумал, как легко он раньше забирался по ступенькам, ему стало не по себе. Как ужасно, жестоко, что сейчас, когда дверь наконец открылась, ступеньки превратились для него из невысоких стен в почти неприступные скалы.
Первый камень оказался настолько тяжелым, что его не удалось даже сдвинуть с места. Высматривая камни поменьше, Скотт двинулся по склону горы, то и дело спотыкаясь о торчащие края камней и выступающие бревна.
Его беспокойный взгляд перебегал от одного углубления между камнями к другому. «Что, если в одном из углублений-проходов прячется паук?» С тяжело бьющимся сердцем Скотт шел дальше по изломанному склону, пока наконец не нашел плоский камень, который ему удалось сдвинуть.
Мучительно медленно протащив свою находку по полу, он плотно придвинул ее к ступеньке. Выпрямившись, отступил назад. Камень был чуть выше его коленок. Значит, нужен еще один.
Вернувшись к горе мусора, Скотт продолжил поиски. Наконец ему удалось найти еще один камень, похожий на первый, и в придачу еще кусочек коры.
Уложенные друг на дружку камни и кора поднимут его примерно на нужную высоту. И более того, в кусочке коры он обнаружил небольшую канавку, в которой можно будет закрепить конец волоска.
Ворча от удовольствия. Скотт подвинул не очень-то легкий второй камень к ступеньке. Затем, стиснув зубы, напрягся до дрожи в теле и взгромоздил второй камень на первый. В спине что-то хрустнуло. Выпрямившись, Скотт почувствовал острую боль в мышцах спины. «Ты разваливаешься на части, Кэри», – сказал он себе. Это было даже забавно.
Он заметил, что второй камень немножко шатается, и ему пришло всунуть кусочки картонки в щели между камнями. Покончив с этим. Скотт забрался на камни и попрыгал на них. Ну вот, теперь маленькая приступка готова.
Он беспокойно взглянул на великана, который все еще ковырялся в водогрее, – сколько у него еще осталось времени? Скотт соскочил вниз и, застонав от боли в спине, медленно вернулся к горе. Больное горло, поврежденная спина, трясущиеся руки. Что дальше? На него налетел холодный ветер, и он чихнул. А дальше – воспаление легких. Все это было, пожалуй, даже забавно.
- Предыдущая
- 20/51
- Следующая
