В погоне за призраком, или Испанское наследство - Марвел Питер - Страница 30

• Предыдущая
• 30/86
• Следующая

Лукреция не была в этом уверена. Она видела, как встревожены капитан, офицеры и матросы. На корабле подняли все паруса и попытались сменить галсг чтобы поймать ветер и уйти. До голландской колонии острова Сен-Мартен оставалось около сорока морских миль.

Гонка продолжалась около часа, но потом что-то переменилось. Неожиданно к супругам, придерживая рукой шпагу, подошел молодой лейтенант – он был бледен и необычайно серьезен – и настойчиво предложил:

– Сударыня, вы должны немедленно покинуть палубу! Сейчас здесь будет чересчур жарко. Пираты у нас в кильватере, и намерения их не оставляют сомнений – они будут атаковать. Все мужчины, способные носить оружие...

– Довольно, сэр! – сэр Бертрам властно остановил лейтинанта. – Дорогая, позволь проводить тебя в каюту, а потом я вернусь сюда, чтобы помочь нашим храбрым офицерам...

Лукреция не спорила. Она была на грани обморока. Ей показалось, что небо наказывает ее за грехи, за расторгнутую помолвку, за брак по расчету, за... за все то, чему нет конца и чего она даже не может сейчас вспомнить.

Схватка началась через полчаса. «Месть» меняла галс, чтобы повернуться к пиратам пушками. Впервые Лукреция услышала, как палят корабельные орудия. Первый залп двадцати пушек «Мести» с правого борта был такой силы, что Лукреции показалось, будто взорвался пороховой погреб. Она оглохла и окончательно потеряла самообладание. В отчаянии металась она по каюте, пытаясь молиться» но молитвы вылетели у нее из головы, а сосредоточиться мешала канонада. Опять грянули пушки – но откуда-то со стороны, а на корабле послышался треск лопающегося дерева, крики раненых и громкие команды офицеров.

Расстояние между судами сократилось до полутора кабельтовых, и теперь пиратская шхуна шла почти параллельно, но несколько поотстав. «Месть», перезарядившись, снова дала залп из пушек.

На этот раз ее ядра попали в цель. Пробив фок и грот, они срезали фок-рею, взорвавшись на палубе. Ветер донес крики раненых, на несколько секунд скрыв шхуну за клубами дыма.

С квартердека запоздало ударила бомбарда, с грохотом разнеся кормовой фальшборт и разбив кормовую палубу.

Тут же в ответ со шхуны просвистели ядра, повредив ванты, они взорвались прямо на шканцах, убив и ранив несколько десятков матросов.

– Брасопить справа! Взять штурвал на себя! Из бортовых пушек – огонь!

Тогда еще не изобрели винтовую нарезку орудийных стволов, и лишенные вращения снаряды не могли с такой точностью попадать в цель, да и скорость полета их была гораздо ниже. Именно это и делало абордаж столь эффективным, невзирая на обстрел.

Судя по всему, целью пиратов являлся не только груз, но и само судно, что и определяло их тактику ведения боя: создавалось ощущение, что они старались произвести на атакуемом корабле как можно меньше разрушений, не считаясь с огромными потерями среди своих.

Шхуна, на палубе которой уже можно было разглядеть готовящихся к абордажу пиратов, стремительно приближалась. Теперь «Месть» шла на фордевинд[23], что снижало ее скорость, так как паруса на бизань-мачте загораживали собой фок, фок-брамсель и грот-марсель, снижая их наполняемость ветром.

Капитан приказал идти на бакштаг[24], что дало бы кораблю возможность увеличить скорость и расстояние между ним и пиратами.

Но в этот самый момент более легкая и маневренная шхуна, которая уже вырвалась вперед на полтора корпуса, словно разгадав замысел капитана, совершила поворот оверштаг и, оказавшись на траверзе у «Мести», обстреливала ее бортовыми пушками, идя прямо вперед, не снижая скорости.

«Месть» попыталась, снизив скорость, пропустить шхуну прямо перед своим носом, для чего матросы спешно кинулись крепить паруса. Но в последний момент шхуна неожиданно рыскнула[25], повернув носом к ветру, и, пройдя в каких-то пятнадцати ярдах по левому борту судна, приблизилась к нему почти вплотную.

Ядра засыпали пиратское судно, пробивали борта, взрывались в трюме, залетали на орудийную палубу, нанося шхуне непоправимый урон. На ее палубе бушевало пламя. Но шквальный огонь пиратских мушкетов и кремневых ружей безжалостно сметал с палубы англичан все живое, – среди нападавших было полно буканьеров – метких охотников за быками, и выстрелы их были в первую очередь направлены на офицеров и канониров. Пираты забрасывали пушечные порты и палубу зажигательными шарами, наполненными смесью пороха и мелкой дроби. Вдруг шальное ядро из пушки на верхней палубе «Мести», со страшным свистом пролетев над шхуной, ударило прямо в фок-мачту пиратского судна. Раздался треск лопнувшего дерева, и, увлекая за собой всю массу парусов и канатов, фок-мачта рухнула, запутавшись в парусах англичан. Оба корабля оказались намертво сцеплены перепутавшимися снастями.

– На абордаж! – донесся страшный вопль с горящей шхуны, и вслед за гранатами на «Месть» полетели абордажные кошки. Послышались крики: «За береговое братство!», «За морскую вольницу!», и на палубу, потрясая пистолетами и абордажными саблями, хлынула толпа негодяев. Пушки на полубаке «Мести» спешно разворачивали, превращая нос корабля в неприступную крепость. Уцелевшие матросы и офицеры вступили в бой. «Месть», под командованием лорда Бертрама и его верного капитана, готовилась умереть, но не сдаться.

«Месть» дрейфовала. Сквозь щели в каюту просачивался жирный, с запахом перца дым. У Лукреции начали слезиться глаза и запершило в горле. Что происходит наверху, она не знала. О том, чтобы выйти и оглядеться, не могло быть и речи. Ее охватило тупое оцепенение. Сколько времени она провела, забившись в угол кровати и обхватив от ужаса голову руками, она не знала.

Она слышала, как содрогался от киля до клотика огромный корабль, как страшно трещали и лопались снасти, как с грохотом и свистом носились ядра, как загремели мушкетные выстрелы, которые сменилась зверскими воплями сотен глоток и неистовым звоном клинков.

Лукреция сидела ни жива ни мертва и ждала. Чего – она и сама не знала.

Сражение на борту «Мести» продолжалось недолго – рукопашная схватка скоротечна. В один прекрасный момент все стихло. Слышалось только тихое поскрипывание мачт, одиночные хлопки выстрелов и тяжелые шаги по палубе.

Потом шаги застучали совсем близко. От резкого рывка дверь распахнулась, и в каюту ввалился полуголый, черный от порохового дыма и мокрый от пота человек. Он был ужасен, как посланец ада. Мокрые длинные волосы спадали ему на лицо, которое пересекала черная повязка, а уцелевший глаз горел поистине дьявольским огнем. Рот его был оскален в приступе безумного смеха. В руках человек держал дымящийся еще мушкет и окровавленную абордажную саблю. Кровью были забрызганы его кюлоты, мушкетная перевязь и короткая куртка, надетая прямо на голое тело. Лукреции стало совсем дурно, и она уже собиралась упасть в обморок, как вдруг слова пирата привели ее в чувство.

– Ага, ты все-таки здесь, моя любимая! – вскричал ужасный человек. – А я еще сомневался, что Провидение услышит мои молитвы, но оно вняло мольбам скитальца, и вот я здесь, снова рядом с тобой! Ты не узнаешь меня, любимая? Я черен, вот причина!

Лукреция, не отрывая глаз от пирата, медленно поднялась с кровати, бессознательно поправляя платье и волосы.

А одноглазый скривился в издевательской усмешке и продекламировал:

– Прости меня... ведь я, дурак, не верил, что вдруг однажды в стае воронья тебя я встречу, ласточка моя! Ха-ха-ха-ха!.. Ты, кажется, тоже никак не можешь поверить в нашу встречу? Это же я, твой Роджер, твой любовник, твой жених, которому ты клялась в верности и с кем хотела быть в горе и в радости!

Лукреция застыла в безмолвном ужасе, пожирая глазами окровавленную фигуру и в страхе узнавая знакомые черты. А Роджер все говорил и говорил.

– Кто этот краснорожий индюк? Эта надутая обезьяна – твой почтенный супруг? Это на него ты меня променяла? Тебя соблазнили его выпученные глаза или его золото? Я хочу знать цену твоей любви!

• Предыдущая
• 30/86
• Следующая