Рено, или Проклятие - Бенцони Жюльетта - Страница 28
- Предыдущая
- 28/103
- Следующая
Владением Его Святейшества стал Латеранский холм, на котором папы вместе со своим клиром и помощниками обосновались с IV века. Латеранский дворец представлял собой не слишком стройный ансамбль разнородных зданий, соединенных между собой галереей, которую называли Переходом или Коридором. Во дворце было несколько «триклиниев», иными словами, трапезных, из которых самым роскошным был триклиний Льва III, где собирались в наиболее торжественных случаях. Величественное впечатление производил и Зал совета с расположенным в центре синим в золоте фонтаном и великолепными мозаиками на стенах. Впечатляли церкви и часовни, именуемые капеллами, главной среди которых была Санкта Санкторум. А певческая капелла? А семинария? А двор Пинии? А великое множество служб и хозяйственных построек, необходимых для обыденной жизни многочисленных обитателей папского дворца? Дворец был так обширен, что находящийся по соседству храм Святого Иоанна Крестителя, «святейшая Латеранская церковь, всех церквей города и мира мать и глава», несмотря на все свое великолепие, казался лишь его скромным дополнением. Дворец возвышался в царственном одиночестве, покойный папа Григорий IX приказал уничтожить все донжоны замков, которые, по его мнению, находились слишком близко от папской обители.
Но этот дворец, исполненный величавого великолепия, который, казалось бы, должен внушать спокойную отрешенность, вызывал совершенно противоположные чувства. В его залах и дворах эхо будила не церемонная поступь кардиналов, не осторожные и благоговейные шаги священников и монахов, не тихое скольжение слуг, в них звучали не молитвы и не божественные песнопения – их сотрясали, будто мощные удары гонга, бряцание мечей, лошадиное ржание, голоса солдат и грубые окрики команд, разносившихся в жарком и влажном воздухе Рима. И если молчали колокола, то молчание их было величайшим благом, ибо чем, кроме набата, могли они дополнить эту картину апокалипсиса?
Вновь прибывшим было позволено войти в личный кабинет папы, который скорее напоминал зал военачальника, предназначенный для проведения военных советов, чем уединенную обитель размышлений наместника святого Петра. И хотя в кабинете, куда ни посмотри, поблескивала то кольчуга, то шлем, в нем было удивительно тихо, и тишину нарушал лишь сухой и отчетливый голос Иннокентия.
Синибальд Фиески, кардинал, ставший папой Иннокентием IV, не обладал физической мощью своего предшественника, который был не менее могуч и духом, но тоже умел добиваться своего, только совсем иными средствами. Этот пятидесятилетний уроженец Генуи был наделен холодным и расчетливым умом, деятельной и направленной только на мирские дела натурой, умением выжидать и удивительной гибкостью, что позволяло ему без малейшей щепетильности использовать любой достигнутый успех. Совсем недавно он был лучшим другом Фридриха, и тот, надеясь иметь в его лице во всем послушного папу, постарался, чтобы на папский престол был избран именно он. Но едва Синибальд занял престол святого Петра, из друга императора он стал ярым его противником, так как теперь главными для него стали интересы церкви и им он принес в жертву личную привязанность. Появление императора Константинопольского, объявленное герольдом, прервало совет, который по сути был военным советом: под кардинальскими плащами чаще виднелись кольчуги, чем шелковые сутаны. Папа сидел на возвышении – такие возвышения были устроены в каждом зале, отведенном для приемов, – остальные присутствующие располагались подле него. Выглядело собрание очень внушительно, особенно для неискушенного оруженосца: быть допущенным во дворец и лицезреть самого папу! Рено никогда и не мечтал о таком и с величайшим смирением преклонил колени, тогда как Бодуэн подошел и поцеловал сияющий сапфир, украшающий правую руку понтифика.
– Ваше Императорское Величество, сын наш во Христе, вернулся в Рим? – произнес Иннокентий с холодной улыбкой. – И откуда он изволил прибыть на этот раз?
– Из Франции, Ваше Святейшество, где я удостоился короткой аудиенции короля Людовика.
– И что вы можете сказать об отношении к нам Его Величества?
– Оно лучшее в мире. Людовик – послушный сын Святой церкви и от всего сердца радуется вашему избранию.
– В этом мы не сомневаемся, а как он относится к императору Фридриху?
– Эту тему мы не затрагивали. Его Величество был удовлетворен, что с этой весны между Вашим Святейшеством и императором воцарилось согласие.
– Но наше согласие уже превратилось в войну! Оно разлетелось вдребезги в Витербо, и вот уже месяц, как молодчики Фридриха осаждают этот город. Неужели вы этого не знали? – добавил Иннокентий, глядя на изумленное лицо гостя. – Позвольте тогда осведомиться, каким образом вам удалось миновать места, где ведутся военные действия, и оказаться здесь?
– В Генуе мы сели на корабль и высадились в Чивитавеккья, Ваше Святейшество. Путешествие было очень спокойным…
В темных глазах папы загорелся насмешливый огонек:
– Вам необыкновенно повезло… Или вас выручила обыкновенная осторожность? Если бы вы добирались не морем, а по суше, вас могло бы не быть в живых. Всадники этого монстра, скорее сицилийцы, чем немцы, скорее мусульмане, чем христиане, уничтожили бы вас, невзирая на то что вы император. Фридрих наложил свою лапу на огромную территорию: от Альп до Витербо и от Неаполя до Сиракуз. Он спит и видит, как бы нас задушить. А что, Людовик Французский оказал вам помощь золотом и людьми, как вы надеялись?
Тяжкий вздох Бодуэна был красноречивее слов. Он смущенно добавил, что получил немного денег на обратное путешествие. Посмотреть в глаза Иннокентия Бодуэн не решился, однако заметил, что руки папы сжались в кулаки, обхватив шары из слоновой кости, которыми были увенчаны подлокотники его кресла.
– Отделаться пустяком, когда вам нужна армия! Как может король Франции не понимать, что ваша нищая империя необходима для будущего крестового похода?! А ведь он самый богатый государь на Западе!
– Я не уверен, что крестовый поход входит в ближайшие планы Его Величества, – осторожно произнес Бодуэн.
– Когда вы уезжали от него, вполне возможно, так оно и было, но с тех пор он вполне мог переменить свое мнение. Возможно, вам следовало бы задержаться в Париже подольше.
– Что же за это время произошло?
– Иерусалим вновь недостижим для паломников.
– Договор с мусульманами расторгнут?
– Нет, все гораздо страшнее. Несколько недель назад в Святую землю вторглись иноземцы из Центральной Азии. Неверные из Хорезма, Персии и страны кипчаков, согнанные с насиженных мест ордами Чингисхана, объединились и двинулись искать для себя новые земли. Они обрушились на Сирию и Палестину, убивают, грабят и сжигают все на своем пути.
– Но ведь жители Святой земли их братья по вере!
– Им это безразлично. Им нужны новые земли, новое царство, новое могущество. Теперь вы понимаете, что новый крестовый поход просто необходим?! А у меня тут война с немецким «султаном», я не могу отправиться с проповедью крестового похода к государям Запада, которые пренебрегают царством Христовым во имя своих мелких делишек. О-о, я встряхнул бы их хорошенько! Но я не могу отлучиться из Рима, я вынужден защищать достояние нашей матери-церкви от сына беззакония. Вашей вины тут нет, сын мой, – добавил Иннокентий, смягчившись при виде смятения Бодуэна. – Вы проделали долгое путешествие и очень утомлены. Размещайтесь в отведенных вам покоях и наслаждайтесь отдыхом, который вам так необходим. Мы с вами еще увидимся.
Папа поднял руку, благословил императора и его свиту, и Бодуэн удалился. Вот в эту-то ночь император Византии и слушал протяжные мелодии шотландской волынки, пытаясь отвлечься от тяготящих его забот. А Рено мечтал о крестовом походе. Папа произнес это магическое словосочетание, рассказав к тому же о смертельной опасности, грозящей Гробу Господню, – дикие варвары, завладев Священной землей, могли и разрушить святыню, и надругаться над ней. Французский король не должен оставаться равнодушным к вести о подобном несчастье – он соберет свое войско и отправится на Иерусалим! А дорога туда лежит через Константинополь. И Рено решил, что тогда никакая сила не сможет помешать ему исчезнуть, смешавшись с толпой вооруженных воинов. Он придумает себе другое имя и отправится вместе с войском в бывшее королевство франков, чтобы отыскать там, неподалеку от Тивериадского озера, настоящий Святой Крест, который Тибо сумел надежно спрятать на тот случай, если в битве у Рогов Хаттина их постигнет поражение. Рено попросит у Бодуэна отпустить его, так как у императора слишком много своих забот и он вряд ли примет участие в походе. А если Людовик покинет Францию на столь долгий срок, то его супруга, без сомнения, отправится вместе с ним, и при мысли, что он сможет вновь ее увидеть, Рено охватила глубочайшая радость. Сидя под пинией вдалеке от тоскливых вздохов волынки Ангуса Рыжего, юный Рено провел одну из счастливейших ночей в своей жизни…
- Предыдущая
- 28/103
- Следующая
