Оливье, или Сокровища тамплиеров - Бенцони Жюльетта - Страница 65

• Предыдущая
• 65/92
• Следующая

— Куртене? Великое имя!

— Но незначительный человек! Я тоже был тамплиером.

— Будьте добры простить меня, — сказала она более мягким тоном. — События вчерашнего дня сделали меня недоверчивой... и даже несколько агрессивной.

— Кто бы вел себя иначе в подобных обстоятельствах? Значит, племянники Эрве у вас? Вы сумели увести их отсюда?

— Да, мне помогла кормилица, но это было нелегко. Забрать из конюшни моего мула оказалось невозможным, и мы ушли пешком. Мари несла Филиппа, а я — Алину. К счастью, мы быстро миновали лес... а Тур-Гоше отсюда недалеко.

— Мне бы хотелось их увидеть, — сказал Эрве. — Не сочтете ли вы нелюбезным, если я попрошу вас...

— Пригласить вас к себе? Это совершенно естественно... Другого приюта вам здесь не найти. Пойдемте! Полагаю, вы проделали долгий путь.

— Это вопрос привычки, — ответил Оливье с мимолетной улыбкой.

Хрупкие плечи дамы де Вильнёв дрогнули под ее широким черным плащом, и она показала мужчинам свой хлыст:

— Что ж, мне тоже придется привыкать! Мул был моим единственным достоянием, и я пришла сюда в надежде... довольно слабой, по правде говоря... забрать его отсюда. Должно быть, люди Ногаре прибрали его к рукам, прежде чем уничтожить Мусси. Следуйте за мной, мессиры!

Она повела их по дороге, которая вскоре углубилась в лесную чащу. Идти пришлось около лье. Марианна шла впереди, с гордо поднятой головой, твердым шагом и время от времени сбивала ветку или стебель высокой травы своим хлыстом. Не смея идти рядом — чего она, очевидно, и не желала, — мужчины безмолвно следовали за ней, но оба думали примерно об одном и том же: эта молодая дама была явно богаче знатностью, чем деньгами, коль скоро потеря одного мула привела ее в такое волнение. Особенно был удивлен Эрве, ибо он помнил, что во времена его детства барон де Вильнёв был значительным сиром, и замок его, хоть и не такой крупный, как Мусси, занимал достойное место среди благородных жилищ окрестностей. При нем были обширные пахотные земли и леса, которые могли приносить доход. Кроме того, он не допускал мысли, чтобы женщина, близкая к семейству Монморанси, согласилась бы выйти замуж за жалкого деревенского помещика...

Подходя, он обнаружил, что все изменилось... Тур-Гоше — замок — никогда не удивлял своими размерами. Скорее, это был укрепленный дом, чем крепость, но прежде он выглядел веселым и процветающим, а сейчас находился в запустении. Как и в Мусси, рвы заполнялись водой реки, только их никогда не чистили, и вода цвела. По стенам расползался мох, который безуспешно пытался закрыть трещины. Бойницы обрушились, крыши во многих местах осели, да и цепи подъемного моста, который, видимо, поднимали нечасто, покрылись ржавчиной. В старой кордегардии, рассчитанной на двенадцать человек, оставалось только два стражника. Да и те были не первой молодости.

Дойдя до середины заросшего травой двора, Марианна обернулась и взглянула в лицо своим спутникам.

— Вот мой дворец! — сказала она с иронией, плохо скрывавшей горечь. — Счастлива приветствовать вас здесь!

— Невероятно! — выдохнул Эрве. — Это призрак былого Тур-Гоше! Что произошло?

— Турниры, шевалье, воинские походы и прочие празднества, где необходимо было участвовать любой ценой, во всем блеске, и где очень редко удавалось выигрывать! Последний турнир стал фатальным, но признаюсь вам, — добавила она с неожиданной резкостью, — я вздохнула с облегчением. Для того, чтобы достойно его провести, пришлось продать земли и большую часть имущества. Если бы случился еще один, то мне, скорее всего, пришлось бы уйти отсюда навсегда. Идемте! Все же у меня осталась кухня, на которой есть чем подкрепиться...

Украшенная громадным камином, где можно было бы изжарить быка, но занятым теперь только большим котлом, чье содержимое кипело, иногда приподнимая крышку, а также длинным столом, лавками и натертой до чудесного блеска утварью, кухня казалась единственным живым и приветливым местом поместья, в чьих комнатах, большей частью лишенных мебели, можно было заметить лишь следы былого богатства хозяев. Она напомнила Оливье кухню Валькроза — как своей теплотой, так и женщиной, которая здесь царила. Более пожилая, чем Барбетта, она напоминала ее своими пухлыми формами, седыми волосами и задорным взглядом. Звали ее Жакотта, и вместе с пятнадцатилетним сыном по имени Тьено они составляли всю обслугу замка. Во всяком случае, в обычное время, но сейчас около стола сидела молодая крестьянка с великолепными румяными щеками. Она кормила бульоном двух маленьких светловолосых детишек, девочку при этом держала на коленях. Конечно, это была Мари, их кормилица.

Эрве, оказавшись в этом чудном месте, не сводил с малышей глаз. Он не знал их, поскольку к моменту их рождения уже присоединился к сообществу дровосеков шевалье д'Омона и полностью оторвался от семьи, но ему хватило одного взгляда, чтобы признать в них своих родных, настолько велико было фамильное сходство. Оба белокурые, с одинаковыми голубыми глазами, с круглыми рожицами, украшенными ямочками, они выглядели так, словно были близнецами, хотя Филипп был старше сестры на год. Впрочем, он уже утверждал свое превосходство, стуча ложкой по столу и требуя добавки, хотя Мари больше сил тратила на хорошенькую девчушку, прильнувшую к ее груди. Она казалась более хрупкой, чем брат, который лучился здоровьем.

Прекратив на минуту стучать, юный Филипп сурово поглядел на волосатого и бородатого незнакомца, который сел прямо перед ним и зачарованно уставился на него. Мальчугану это совсем не понравилось. Он угрожающе замахнулся на мужчину ложкой.

— Нет! — твердо возгласил он. — Виллан[77]!

Забыв про всех остальных, Эрве поставил локти на стол и широко улыбнулся:

— Виллан? Да нет, я не виллан, я ваш дядя, мессир Филипп. Разве я вам не нравлюсь?

— Дядя? — повторил малыш, сдвинув брови. — Нет! Виллан!

Оливье и Марианна наблюдали за сценой с улыбкой, но Оливье быстро помрачнел. Эта молодая женщина жила если не в нищете, то в очевидной скудости, даже если на ее характер это и не повлияло. Содержать двух детишек для нее, безусловно, обременительно, а со временем эта обуза станет еще тяжелее.

— Что вы собираетесь с ними делать? — спросил он, следя краем глаза за забавным дуэтом, который продолжали исполнять Эрве и племянник, не желающий признавать за ним семейные права.

Марианна взяла на руки Алину, которую Мари, наконец, покормила. Маленькая головка с белокурыми кудряшками прильнула к ее шее со счастливым вздохом. Молодая женщина взглянула на тамплиера с удивлением.

— Что за вопрос! Конечно, они останутся со мной! Что же мне, выбросить их на дороге и оставить в корзинке у ворот монастыря, где им, лишенных даже имени и отчества и отмеченным печатью проклятия, пришлось бы вести презренную жизнь в унижении и бедности... И, конечно, недолгую! Никогда! Я люблю их, знаете ли!

— Простите мою грубость, но сможете ли вы обременить себя...

— Их существованием? Еды для них хватит. Есть огород, виноградник, несколько баранов. Из их шерсти сделаем им одежду. А в остальном буду уповать на милость Господа, но если мать не сможет забрать их, они останутся со мной... А сейчас идите мыть руки! Скоро будет накрыт ужин.

— Только руки? С вашего разрешения, мы могли бы помыться колодезной водой во дворе. Должно быть, мы ужасно грязные, если судить по реакции юного Филиппа!

— Как вам будет угодно! Мы приготовим вам комнату.

— О нет, спасибо, мадам. Никакой комнаты! Мы ляжем в овине. Мы же тамплиеры, насколько вам известно...

— И вам нельзя ночевать под одной крышей с женщинами. Это верно... Хорошо, все будет так, как вы хотите.

Может быть, для того, чтобы показать Куртене былую роскошь, Марианна приказала накрыть ужин в главном зале, где уже не было занавесок и ковров — только коллекция щитов с гербами свидетельствовала о знатности семьи, да на каминной доске лежал большой двуручный меч. Белая скатерть покрывала стол, украшенный свежими цветами. Молодая женщина добавила к своему черному одеянию небольшой жилет из расшитого серебром бархата и белоснежную муслиновую шаль.

• Предыдущая
• 65/92
• Следующая