Аутодафе - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/93
• Следующая

— Ты вроде как реальное? — сказал я, разглядывая его сущность. — И не желаешь здесь застрять вместе со мной?

Оно суетливо кивнуло.

— Ну, тогда давай выберемся отсюда.

Убавляющая плоть бросилась на меня, растопырив руки. Я проткнул ее кинжалом и вскрикнул, выронив его, так как ладонь обожгла боль, а на коже остались тонкие витые знаки, точно такие же, как в черном камне.

— Забери тебя тьма! — сказал я, со злостью пнув клинок ногой так, что он проехал по полу к стене.

Справившись с болью, я налег на дверь плечом, толкнул ее и ввалился вместе с Пугалом в маленькую комнату, пораженно разглядывая обстановку.

Запах сливочного печенья, знакомый мне с самого детства, окутывал помещение нежностью и домашним уютом. В очаге гудело пламя, даруя тепло, такое важное в середине зимы, когда за окном все белым-бело и красные крыши Арденау спят под толстым слоем пушистого снега. Старый шкаф в углу, где я хранил все свои самые ценные вещи, стол с белой кружевной скатертью, оплывшая свеча, кровать…

Мальчик спал, а женщина склонилась над ним, поправляя одеяло. От двери я видел лишь ее спину и светлые волосы, так похожие на мои.

Затаив дыхание, я смотрел на них, боясь и желая, чтобы она повернулась ко мне, и не решаясь сделать шаг туда, где навсегда осталась моя память. Маленький Людвиг попросил спеть его любимую колыбельную, но, как только женщина запела, ее голос заглушили удары кузнечного молота, и я не смог услышать ни слова.

Я шагнул к кровати, но цепкие когтистые пальцы Пугала схватили меня за плечо. Оно покачало головой и показало на соседнюю дверь, края которой медленно затягивало то самое «молоко» черного камня.

Я сбросил его руку с плеча. У меня есть еще минута. Я успею. Но от Пугала не так-то просто отмахнуться. Оно не собиралось вступать в переговоры. Выхватило серп и, прежде чем я успел крикнуть, крест-накрест рассекло комнату. Та лопнула осколками витража из моего детства, ударившими вокруг сотнями бритвенно-острых стекол. Одушевленный толкнул меня в затягивающуюся дверь, за которой оказалась лишь безбрежная пропасть, наполненная ударами кузнечного молота, шипением закаливаемой стали, гулом раздуваемых мехов и ревом огня в горне.

Ноги мои не нашли опоры, я рухнул вниз и падал до тех пор, пока не проснулся…

Раннее утро было таким же серым, как мир в моем сне. Солнце только-только собиралось появиться из-за горизонта, и рассветные лучи пока лишь раскрашивали тела облаков бледно-розовой краской рассвета. Было холодно, словно поздней осенью, и я с трудом сел, вяло потирая застывшие пальцы и слыша, как в реке играет рыба.

Седой пепел лежал на углях остывшего костра. Визаган ушел не попрощавшись, и, судя по всему, уже очень давно.

— Людвиг, слава богу! Мы так волновались! — сказал Проповедник, заметивший, что я пришел в себя. Он покосился на невозмутимое Пугало, сидевшее на берегу реки и перебиравшее в руках плоские камни: — Точнее, я волновался. Этому-то все до фонаря. Пока ты валялся без сознания, оно дрыхло.

Пугало, слыша эти слова, забыло на мгновение о своем занятии и с выражением посмотрело на меня.

Оно знало, что случилось, но вытянуть из него хоть что-то можно даже не пытаться. Что взять с огородного пугала?

Вокруг кострища оказалось множество следов. Монахи ходили рядом со мной, но не тронули. Надо благодарить визагана, точнее, Софию и ее магию.

— Чему ты усмехаешься, скажи на милость? — спросил Проповедник, заметив мою кривую ухмылку.

— Ночь прошла. И я жив. Серьезный повод для радости.

Я подошел к воде, умылся, чувствуя, что последние липкие нити сна, который был явью, истончаются и отпускают меня на волю.

Пугало подобрало с земли пару плоских камушков и отдало их мне, предложив повалять дурака и пустить несколько «лягушек» по водной глади.

Я принял предложение, сказав:

— Когда-нибудь я узнаю, что тебя держит рядом со мной.

Оно равнодушно посмотрело на меня из-под шляпы и первым кинуло камень.

— Они уже близко! — Проповедник от ужаса приплясывал и взмахивал руками, словно облезлая ворона — крыльями. — Людвиг, беги! Не мешкай!

Ему легко говорить. Он не знает, что такое усталость. А я последний час только и делаю, что бегу. В боку болело, легкие жгло огнем, пот застилал глаза, а в ушах грохотал целый барабанный оркестр.

Несмотря на случившееся, сегодня у меня был день бесконечного везения. Хотя бы потому, что почти все, с кем я путешествовал, мертвы, а я все еще жив. Но, как говорится, везение не может продолжаться вечно, и, находясь на одном месте, я искушаю судьбу. Преследователи не отстанут, не те это ребята и церемониться со мной не будут. А я не желаю отдавать свою кровь для их прокорма. Остается лишь послать проклятие чертовой инквизиции, которая пропустила целое гнездо старг совсем недалеко от человеческого жилья.

Считается, что на западе последнюю старгу уничтожили еще лет двадцать назад, и столкнуться с ними можно лишь в каком-нибудь Золяне или Витильска, но не здесь. Впрочем, официальная версия и реальность слишком часто не соответствуют друг другу. Я не первый день живу и сталкивался в своих путешествиях с разными вещами, в том числе и гораздо более странными, чем сборище кровососущих иных существ, так что в официальные версии давно не верю. Но даже, несмотря на это, не ожидал, что попаду в такой оборот.

— Да что же ты застыл?! — Проповедник потерял последнее терпение и заорал мне на ухо. — Беги, пока не поздно!

Я чертыхнулся и вновь припустил, стараясь держаться выбранного направления. Лес был редкий, с тонкими осинами и березами, со множеством ложбинок и выемок, заросших по краям заячьей травкой и мелкими цветками с белыми венчиками, название которых я не знал. Чертов лес казался бесконечным, я вдоволь по нему побегал и, кажется, заблудился, потому что шум горной реки иногда раздавался справа, а иногда слева от меня. В этой проклятой глуши сам Сатана бы заблудился, не говоря уже обо мне.

Проповедник, не успевая за мной, подотстал, но все еще продолжал орать мне в спину, чтобы я поторопился и поднажал. Меня просто разбирало желание остановиться и отвесить ему пинок по костлявой заднице, несмотря на все его лучшие побуждения. Пугала со мною не было. Оно осталось наблюдать за обедом старг, которые приканчивали моих менее везучих спутников.

Если коротко, то по лесистому кантону Вальз последние два дня я путешествовал с обозом. Места здесь дикие, встречались разбойники, рисковать по-пустому не хотелось, а в обозе восемнадцать человек — торговцы, их охрана и пилигримы, направляющиеся через Кантонские земли на север Нарары, к благочестивым местам, где жила святая Марианна.

Хозяину обоза вздумалось сэкономить и срезать дорогу, отправившись по старой, напрямик. Один из местных сказал, что так короче и безопаснее. Разбойники, мол, там не шалят. Тут он, конечно, не соврал. Разбойники действительно не шалили, потому что их всех давно уже выпили досуха. Так что вокруг была тишь да гладь, которую давно не тревожили люди.

Мы остановились на одном из лесных хуторов, всего-то пять домишек среди лугов. И вот тут начались неприятности.

Дружелюбные хозяева всех обнесли пьянящим яблочным сидром, который так прекрасно утоляет жажду по такой жаре. Мало кто отказался от подобного подношения. Избежали напитка лишь конюх, возившийся с лошадьми, Младишек — начальник стражников, отправившийся проверить дорогу на том конце хутора, да пилигрим, что дал обет ничего не принимать из чужих рук.

Я был в числе тех дураков, кто не почувствовал подвоха и выпил, но оказался единственным счастливчиком, оставшимся на ногах и не превратившимся в безвольную колоду, из которой так приятно тянуть кровь уютными вечерами, под стрекот цикад и мерцание звезд. Как я уже говорил, сегодня был день бесконечного везения, и мне оставалось только благодарить Софию, что яды больше на меня не действуют.

• Предыдущая
• 37/93
• Следующая