Синее безмолвие - Карев Григорий Андреевич - Страница 21

• Предыдущая
• 21/43
• Следующая

Немцы значительно позже японцев, итальянцев и англичан, вернувшихся к своей идее, начали работать над проблемой сверхмалой лодки. Но благодаря использованию данных, полученных итальянцами и японцами, раньше других добились практических результатов.

В начале марта 1942 года немецкая сверхмалая подводная лодка прошла испытания в Регенсбургском порту. И немецкая и английская сверхмалые подводные лодки имели ограниченный радиус действия и нуждались в кораблях-носителях, которые доставляли бы их и выпускали недалеко от базы, предназначенной для атаки. Англичане решили просто буксировать свои сверхмалые лодки большими. (15 сентября 1943 года подводная лодка «Синимф» буксировала сверхмалую лодку «X8» к берегам Норвегии для атаки по немецкому линкору «Лютцов». Перед рассветом командир «X8» лейтенант Джек Смарт почувствовал, что буксирный трос порвался. Как выяснилось позже, лодка-буксир ничего не заметила, продолжала идти подводным ходом и раньше условленного времени на поверхность не всплывала. Оставшись в открытом море, Смарт продул балластные цистерны, всплыл на поверхность и безуспешно пытался установить связь с «Синимф». Только через двое суток «X8» была обнаружена в море и взята на буксир). Немцы решили задачу по-иному. Решение это заключалось в том, чтобы сверхмалую подводную лодку доставлять к месту назначения, расположив ее на палубе большой субмарины. Это напоминало детеныша кенгуру, расположившегося в сумке своей матери.

Сверхмалую лодку спустили по Дунаю в Черное море, где она встретилась с «Кенгуру», на палубе которой были произведены необходимые работы, заключавшиеся в устройстве своеобразного гнезда для помещения лодки-малютки. В мае 1942 года «Кенгуру», имея на борту лодку-малютку, после нескольких часов плавания на поверхности заштилевшего моря и под водой оказалась на нужной глубине. По приказу «Отдать!» «детеныш», освобожденный от захватов, соединяющих его с «Кенгуру», оторвался и всплыл. Экипаж, специально подготовленный в Бранденбургской школе подводных диверсантов, добрался к «детенышу» на резиновой шлюпке, занял свои места, повел «детеныша» на погружение, потом на всплытие. Затем «Кенгуру» погрузилась на нужную глубину, а в это время «детеныш» маневрировал на поверхности так, чтобы занять положение, соответствующее его гнезду на палубе. Понемногу продувая цистерны, «Кенгуру» всплыла и по пути подхватила «детеныша» в свой «материнский мешок».

В начале 1942 года в высших военных кругах фашистской Германии уже ощущалось если не предчувствие поражения в войне с Советским Союзом, то некоторое разочарование по поводу неудавшейся быстрой победы. Офицеры, занимавшие высокие посты, видели, что военная фортуна сперва будто невзначай, а затем все чаще и чаще показывала им свой затылок. Причин для этого было немало, в том числе и таких, которые вовсе не зависели от самих гитлеровцев. Но немецкому морскому командованию все еще казалось, что достаточно ввести несколько удачных усовершенствований в техническое оснащение и вооружение своих субмарин, чтобы заставить эту капризную особу, фортуну, снова быть к ним благосклонной. И они торопились…

Решено было немедля, тут же, в Черном море, одновременно испытать в бою и новую лодку, и новое оружие. Еще в начале войны было обнаружено, что возможности немецкого подводного флота значительно снижались из-за плохого качества торпед: они не всегда выдерживали заданную глубину, в них часто отказывало зажигание боевой головки. Теперь лодку-детеныша вооружили экспериментальными торпедами, оснащенными не только более совершенными приборами, но и снаряженными новым взрывчатым веществом, обладающим огромной разрушающей силой.

«Кенгуру» была поставлена задача: доставить «детеныша» к Новороссийску, где сосредоточивались советские боевые корабли и откуда шло питание боеприпасами и резервами осажденного Севастополя, и принять его на борт после того, как он, проникнув в порт и выпустив свои торпеды, вернется в открытое море. Командиру «Кенгуру» капитан-лейтенанту фон Бенке были даны строгие и четкие инструкции самим Деницем; на итальянскую Десятую флотилию штурмовых средств, перебазированную в Крым, возлагалась задача боевого обеспечения «Кенгуру», а фон Манштейну было предписано самим фюрером лично наблюдать и обеспечивать экспериментально-боевую операцию всем необходимым. Вот почему таинственное исчезновение «Кенгуру» наделало столько переполоха в Форосе и привело в ярость командующего немецкими вооруженными силами в Крыму.

После окончания войны многие годы разыскивали эту субмарину не только советские моряки, но и агентура иностранной разведки, которой стало известно о ней от уцелевших офицеров бывшего немецкого экспериментального центра. Но в пучине моря не так просто найти не только подводную лодку, но и корабли покрупнее. Мало-помалу утвердилась версия, что «Кенгуру» затонула на большой глубине и навечно похоронена в мертвых, насыщенных сероводородом водах.

Кто ищет, тот всегда найдет. Так поется в песне. Но бывает и так, что находит тот, кому находка вовсе ни к чему. Так случилось с рыболовецким сейнером «Утро». Преследуя большой косяк скумбрии, сейнер зашел в Чертов ковш. Так называли рыбаки небольшой участок моря, где, усеянное подводными скалами, мелководье невдалеке от берега внезапно обрывалось почти на семидесятиметровую глубину, образуя подводную котловину площадью около квадратной мили. Высокий обрывистый берег, врезаясь в море узким выступом, прикрывал Чертов ковш от юго-западных ветров, а гряда подводных скал, идущая полукругом от выступа, как бы отгораживала Чертов ковш от моря, защищала его от свирепых осенних волн. В Чертовом ковше водилось много рыбы, но ее там никто не ловил: донные снасти запутывались в густых зарослях бурой цистозиры и серой филлофоры, шаланды и баркасы предпочитали гоняться за скумбрией вдали от берега, а промысловые сейнеры вообще сюда не заходили, так как Чертов ковш соединялся с морем только одним глубоким, но довольно неудобным проходом. Капитан «Утра» рискнул зайти в ковш, пожалуй, только потому, что был молод и неопытен и не представлял себе подстерегавшей его опасности. В самом центре ковша прочный капроновый невод вдруг туго натянулся. На «Утре» не успели сбавить ход, как невод облегчился и команда поняла, что кошелек лопнул, а весь улов ушел в море. Невод действительно оказался распоротым будто огромным ножом, а вместо скумбрии и пеламиды моряки обнаружили запутавшийся в неводе обрывком троса большой поплавок, обшитый парусиной и окрашенный в белый и красный цвета. Такие поплавки-буи обычно устанавливают водолазы у обнаруженных затонувших судов или выбрасывают подводные лодки на месте аварии.

Рыбаки доставили буй в порт. Вскоре прибывшие водолазы обнаружили в Чертовом ковше две затонувшие подводные лодки.

Оказывается, Грач был прав, связывая гибель «Катюши» с исчезновением «Кенгуру», с дневником Мимбелли и донесением неизвестного партизанского разведчика.

Иван Трофимович Подорожный, или, как его звали рыбаки всего юго-западного побережья, Грач, был человеком от природы активным, деятельным и жизнелюбивым. Как ни угнетала его инвалидность, как ни скручивал тяжкий недуг, он все твердил:

— Главное, чтобы не умереть раньше, чем наступит физическая смерть. Пока человек работает, у него бьется сердце, значит, пока бьется сердце, он должен работать.

Болезнь не давала ему возможности занимать какое-то постоянное рабочее место. Да он и не претендовал на какую-либо штатную должность. Вполне приличная пенсия обеспечивала ему безбедное холостяцкое существование, а он был большим мастером выдумывать для себя работу: нештатный корреспондент областной и флотской газет, общественный экскурсовод музея, добровольный помощник хранителя архива. Без его участия не проходило ни одно заседание совета ветеранов, домового комитета, библиотечного актива, товарищеского суда, комиссии по борьбе с тунеядцами и многих других общественных организаций. Он вечно расследовал какие-то жалобы трудящихся, проверял факты, изложенные в письмах, которые пересылали ему из редакций газет, кого-то трудоустраивал, кому-то добивался жилплощади, хлопотал о чьей-то пенсии. И получалось так, что занят он был больше, чем иной штатный работник, и с трудом выкраивал себе в летнее время несколько часов для рыбалки, хотя врачи настоятельно советовали ему побольше проводить времени у моря, дышать ионами, принимать морские и воздушные ванны и беречь нервную систему. Упругий и беспокойный, как ртуть, черный от загара, с большой шапкой смоляных, вьющихся волос, он всегда вносил оживление, везде был нужен, все были ему рады.

• Предыдущая
• 21/43
• Следующая