Дикие земли - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 25
- Предыдущая
- 25/85
- Следующая
Красст усмехнулся:
— Умрак. Этот поганец изобразил, что уходит, а сам встал в засаде, чтобы напасть со спины. А вот второе племя — те и правда ушли. Во время боя они стояли и не вмешивались.
— А он живой, этот тип? Где он?
— До вон стоит, скучный такой… Что с ним делать, не знаю.
— Красст, тебе надо, чтобы он как-нибудь воткнул нож в спину? Нет? Тогда решай с ним.
Я повернулся и пошел к своим друзьям, которые стояли тесной группкой и смотрели на то, что происходит. Они тоже были бледны — появление монстра произвело впечатление даже на них.
— Да, Викор, ты сегодня превзошел сам себя по разрушениям! — усмехнулся Бабакан. — Веришь, похоже, мне надо менять штаны. Возможно, я обделался!
— Викор, хочу сказать тебе спасибо, — задумчиво проговорил Алдан.
— За что? — недоуменно произнес я, притягивая к себе упругую Аранну, обняв ее двумя руками сзади, за талию. Ее волосы пахли какой-то травой, как обычно. Захотелось уйти куда-нибудь в тихий уголок, забыть обо всех этих ужасах, о войне и просто поваляться на солнышке у тихой речки…
— За то, что не убил племя эльфов, за то, что не устроил кровавую бойню, когда ты мог это сделать, после несправедливого и подлого к тебе отношения.
Я досадливо отмахнулся:
— Алдан, я же не монстр, неужели я бы уничтожил родичей Аранны и твоих? Давай не будем об этом, и так тошно. Надо закончить дела, хотя так хочется бросить все и уйти отдыхать. Мне еще тут прибраться надо…
«Уборка» заключалась в следующем: после того как Красст приказал собрать трупы врагов и своих, правда, в разные кучи, я спалил их заклинанием — нельзя было оставлять их гнить на солнце, это могло привести к эпидемиям. Подсчитали потери: у амараков погибло около пятидесяти человек, а у объединенных сил «Антанты» — около семисот. Большинство смертей врагов было результатом моих действий.
Испытывал ли я какое-то сожаление о погибших? Терзался ли о том, что от моих рук лишились жизни сотни разумных существ? Честно говоря — нет. Они знали, на что шли, они были готовы убивать и быть убитыми. Вот только я решил для себя, что жертвоприношений больше не допущу. Хватит.
В живых осталось триста воинов из числа тех, кто не вступил в битву, и двести врагов. Их было бы больше, но пока я бегал, останавливая зомби, их количество сократилось на несколько десятков — зомби ничего не боялись, они, как бессмысленные механизмы, нападали и нападали на тех, на кого я их нацелил, пока душа не освобождалась из мертвого тела.
Испытывал ли я угрызения совести, что применил страшные запретные заклинания? Нет. Я не хочу обосновывать это какими-то моральными причинами — что я делал хорошее дело, что я пытался избавить орков от постоянных войн путем одной войны, объединительной, — не было этому оправдания. Но и терзать себя постоянными самокопаниями я тоже не хотел. У меня был за спиной автомат, я обещал не применять его без нужды — такая нужда настала, и я не раскаивался, что его применил. Тем более что это была другая страна, и тут были другие законы. Здесь применение такой магии не считалось чем-то неприличным и незаконным.
Пленных и не вступавших в битву воинов чужого племени собрали в две группы. И тех и других лишили оружия — оно лежало кучами на земле, уже рассортированное.
Искали Амрта, но он опять сбежал, воспользовавшись суматохой.
Воины амараков выстроились в ряды, вперед вышел Красст. Он был торжественен и важен:
— Воины! Теперь вы не просто воины какого-то племени, а воины народа орков! Я ваш Великий вождь и поведу вас на новые завоевания, мы должны объединить все племена в один народ! Сейчас мы вместе поедем к вашим женщинам, и вместе с ними вы присоединитесь к стойбищу амараков. Там вы выстроите дома, и там же теперь будет наше главное стойбище, наша столица, и называться она будет Амарак! Осталось одно дело: среди вас оказался вероломный преступник, который обманом изобразил, что он мирный, что не хочет на нас нападать, а сам таил планы ударить нам в спину и ударил! Это бывший вождь племени скангаров Умрак! Я приговариваю его к смерти за предательство. И так будет со всеми, кто посмеет совершить измену!
Из-за спин воинов амараков вывели Умрака со связанными сзади руками. Он не просил о пощаде и только злобно зыркал на Красста, а особенно на меня, потом сплюнул на землю, выражая этим свое презрение.
«Что ж, — равнодушно подумал я, — ценю твою стойкость. Вот только не надо было быть таким идиотом и переть на меня. Вот и поплатился».
Умрака поставили на колени, а затем один из воинов ударом булавы разбил ему голову. Тело недолго подергалось и затихло.
Красст подозвал вождя племени, отстранившегося от битвы:
— Ты готов принести мне клятву верности и признать меня Великим вождем?
Вождь кивнул головой и низко склонил ее перед Красстом.
— Хорошо. Встань на колени и повторяй за мной: я навсегда признаю Великим вождем Красста и тех, кого он назначит вместо себя. И если я нарушу эту клятву, то могу быть убит, а моя душа отправится в преисподнюю.
Вождь повторил эти слова и замер, коленопреклоненный. Красст удовлетворенно посмотрел на него, подождал некоторое время и сказал:
— Теперь возьмите свое оружие, идите к своим женщинам и детям, ведите их к стойбищу амараков — отныне это ваш дом. А если вы посмеете нарушить клятву — вы будете страшно наказаны. — И Красст посмотрел на меня. Я поморщился: «Вот только делать из меня карателя еще не хватало. И ведь все может быть…»
Ту же процедуру Красст провел и с пленными скантарами. Теперь вождя у них не было, и его пришлось назначить из числа воинов амараков — тех, кто пришел на битву. Вначале я подумал, что Красст сразу же объявит вождем своего сына Кранта, однако нет, видимо, он решил придержать его для других дел, более важных.
— Красст, давай я поеду домой, — предложил я. — Ты и без меня тут разберешься, хватит мне сегодня дел.
— Поезжай. Я и правда сам разберусь. — Вождь отвернулся от меня и, похоже, уже забыл о моем существовании.
Мы ехали домой, покачиваясь в седлах, говорили ни о чем, старательно избегая серьезных тем. Друзья видели, что я сильно расстроен и озабочен, и не хотели меня тревожить. У меня же в голове все время вертелось что-то тревожащее, какая-то мысль — правильно ли я поступаю? И каждый раз, просмотрев свои действия, перемотав события, как фильм, назад, отмечал — все правильно. Как я мог поступить иначе?
И еще — неужели я нахожусь при рождении новой империи, новой цивилизации? Ведь при достаточных усилиях империя орков может стать не менее могущественной, чем империя людей! Не зря ли создаю силу, которая сможет противостоять людям?
Не предательство ли это рода человеческого? И сам себе ответил: но ведь ты же сам говорил, что орки — это суть люди, только изменившиеся после катаклизма, так в чем измена?
Кстати, не так уж они и изменились. Есть отличия в строении тел — они ниже ростом, сильнее, строение черепа немного другое — и что? Да одень их, посели в населенном людьми городе — и скоро ты не узнаешь их в толпе прохожих. Не предоставляется ли мне шанс создать великую империю из дикарей? Я могу прекратить войны, подтолкнуть прогресс, убрать человеческие жертвоприношения. Надо сознаться самому себе — мне нравится быть прогрессором! Я занимаю среди орков положение не меньшее, чем Великий вождь, — без меня он был бы никто. Пусть думает, что это он главная спица в колеснице. А ведь можно поставить дело так, что моя жизнь тут будет и комфортнее, и спокойнее, чем на другой части этого материка, и даже на других материках.
Удивительно еще, что сюда до сих пор не высадились переселенцы из империи — видимо, слава кровожадных орков сдерживает их. Но это ненадолго. Когда-нибудь люди захватят и эту часть мира, как всегда и бывало. И вот тогда оркам придется туго.
Если люди с эльфами и гномами не церемонились, считая их дикарями, так какое тогда может быть у них отношение к раскрашенным и полуголым оркам? А в нынешнем состоянии орки никак не могут противостоять профессиональным легионам империи. Они просто растопчут дикарей стальным сапогом. Я же добьюсь, чтобы этого не произошло.
- Предыдущая
- 25/85
- Следующая
