Римские войны. Под знаком Марса - Махлаюк Александр Валентинович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/87
• Следующая

Победой над Ганнибалом Сципион, действительно, обессмертил свое имя. Одолев во второй войне Карфаген, римский народ не только вписал в свою историю самые героические страницы. Это была не просто победа одного государства над другим. Главным итогом войны стала победа греко-римской, а не восточной, финикийской, цивилизации в Средиземноморье. Однако страх перед родиной Ганнибала настолько сильно запечатлелся в сердцах и памяти римлян, что через 50 лет после победы в Риме возобладало мнение: «Карфаген должен быть разрушен». Вековое противоборство могло окончательно завершиться лишь с гибелью одного из непримиримых врагов.

В течение пяти десятилетий после победы над грозным Ганнибалом римская держава стремительно расширялась благодаря новым завоеваниям. Развитие рабовладельческого хозяйства и внешней торговли, честолюбивые устремления римских аристократов, мечтавших о триумфах и славе, желание отомстить бывшим союзникам Ганнибала – все это толкало Рим к новым войнам и захватам. Римляне окончательно покорили галлов в долине реки Пада, поддержавших пунийцев во время Ганнибаловой войны; подчинили своей власти галльские племена, жившие около моря между Италией и Испанией. Главное внимание и усилия Рим сосредоточил на странах к востоку от Италии. Вмешавшись в события, происходившие на Балканском полуострове, римляне отправили свои легионы в Грецию и начали войну с македонским царем Филиппом V. В могущественном Македонском царстве, которое недавно было союзником Карфагена, Рим видел слишком опасного соседа и не мог допустить его дальнейшего усиления. В 197 г. до н. э. армия Филиппа была разбита в большом сражении при Киноскефалах среди гряды холмов, напоминавших собачьи головы (так и переводится название этой местности в Северной Греции). Когда же сын Филиппа Персей стал энергично восстанавливать могущество своего государства и призвал к борьбе против Рима греков и сирийского царя, римляне начали новую войну с Македонией. Один из лучших римских полководцев Луций Эмилий Павел, сын консула, героически погибшего в злосчастной битве при Каннах, разгромил Персея в битве у македонского города Пидны в 168 г. до н. э. Тяжеловесная, но неповоротливая македонская фаланга вновь не устояла против подвижного манипулярного строя римлян. Династия македонских царей была уничтожена. Македония вскоре стала римской провинцией. Та же участь постигла и Грецию, после того как в ней было подавлено восстание против римской власти. Еще раньше, как мы уже упоминали в предыдущей главе, римские легионы победоносно вступили на землю Азии и нанесли решительное поражение царю Антиоху Великому, владыке державы Селевкидов[21]. В результате всех этих побед Рим стал хозяином почти всего Средиземноморья как на западе, так и на востоке.

Луций Эмилий Павел

Между тем, пока внимание Рима было отвлечено на Восток, Карфаген быстро оправлялся после поражения. Несмотря на потерю своих владений в Испании и на островах, карфагеняне вели широкую торговлю по всему Средиземноморью и даже за его пределами. Огромные доходы, оседавшие в карфагенской казне, позволяли без чрезмерного напряжения выплачивать Риму положенную дань. Не расходуя теперь денег на военные предприятия, карфагеняне вкладывали большие средства в развитие ремесел и земледелия. Благосостояние города и численность его населения превзошли в скором времени довоенный уровень. По мере того как Карфаген преодолевал последствия войны, среди его граждан возрождались и крепли воинственные настроения.

Македонский царь Персей

Особенное негодование пунийцев вызывали действия римского союзника Масиниссы. Нумидийский царь создал сильное государство, твердо и умело управлял им на протяжении пятидесяти лет. До глубокой старости он сохранял энергию и воинственность. При попустительстве и прямой поддержке римлян Масинисса постоянно совершал вылазки и захватывал у карфагенян земли и города. Связанный условиями мирного договора с Римом Карфаген не мог вести военные действия и защитить себя от этих грабительских набегов. Но так долго продолжаться не могло.

В Риме знали и о вновь накопленных богатствах, и об унизительном политическом бессилии, и о воинственных настроениях пунийцев, которым после смерти Ганнибала не хватало только вождя. Во всем этом римляне с очевидностью убедились в 153 г. до н. э., когда в Африку прибыло римское посольство, чтобы уладить очередной конфликт между Масиниссой и карфагенянами. Возглавлял посольство 80-летний сенатор Марк Порций Катон. Увиденное в Кафрагене поразило его до глубины души. Он нашел город не в плачевном положении, как полагали многие римляне, но многолюдным, сказочно богатым, переполненным всевозможным оружием и военным снаряжением. Катон решил, что если римляне не захватят город, издавна им враждебный, а теперь озлобленный и невероятно усилившийся, они не смогут чувствовать себя в безопасности. Вернувшись, Катон заявил в сенате, что прошлые поражения сделали пунийцев не беспомощнее, но опытнее в военном деле, что под видом исправного выполнения мирного договора они готовятся к войне, выжидая лишь удобного случая. Закончив свою горячую речь, Катон высыпал перед сенаторами привезенные из Африки смоквы[22]. Когда все стали изумляться их красоте и величине, Катон сказал, что земля, рождающая такие плоды, лежит всего в трех днях плавания от Рима. Этим он хотел наглядно показать сенату, насколько богата африканская земля, какого процветания достиг Карфаген.

После этого случая не было более яростного сторонника и вдохновителя войны с Карфагеном, чем Катон. Каждую свою речь в сенате, какому бы вопросу она не посвящалась, Катон заканчивал словами: «А впрочем, я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен». Он тем более упрямо твердил об этом, что были в сенате и противники новой войны. Они считали, что исходящая от Карфагена опасность полезна: она не дает расслабиться римлянам, уже тогда начавшим отступать от сурового образа жизни.

Однако слова Катона звучали весомее и авторитетнее этого мнения. Старый сенатор знал пунийцев не понаслышке. В молодости он прошел всю Ганнибалову войну от Тразименского озера до битвы при Заме. Проживший долгую жизнь, Катон по праву считался воплощением истинно римских добродетелей. Родившись в семье простого крестьянина, он поднялся по всем ступеням должностной лестницы благодаря своим разносторонним дарованиям и непревзойденному трудолюбию. Как солдат, он не ведал страха. Прославился он и как способный, непререкаемо строгий военачальник. Он говорил, что терпеть не может таких воинов, которые в походе дают волю рукам, а в бою ногам и у которых ночной храп громче, чем боевой крик. Несмотря на его строгость, воины уважали Катона, потому что он делил с ними все тяготы походной жизни и щедро наделял подчиненных добычей, говоря, что военачальникам ничего не надобно, кроме славы. Все государственные должности он исполнял с исключительной добросовестностью, отважно сражался с коррупцией, был беспощадным обличителем всех пороков, начавших проникать в римское общество, и яростно отстаивал старинные нравы – опору римского государства. В этом ему помогали могучий ораторский талант и редкое остроумие. Он клеймил позором людей, увлекающихся искусством и философией греков, заявляя, что римляне, заразившись греческой ученостью, погубят свое могущество. Такая позиция сделала его непреклонным противником Сципиона Африканского. Но она встречала широкую поддержку среди простых римлян, которые избрали Катона цензором. Благодаря своей исключительной строгости Катон стал самым знаменитым цензором. И хотя его деятельность на этом посту создала ему множество врагов, граждане воздвигли в одном из храмов статую Катона с благодарственной надписью от лица римского народа. Другую его статую поставили сенаторы в курии[23].

• Предыдущая
• 41/87
• Следующая