Большое сочинение про бабушку - Колпакова Ольга Валерьевна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/26
• Следующая

Матица делила избу не только на верх и низ, но и на своё и чужое. Чужие, гости без приглашения не проходили в комнату дальше матицы. Если приходили будущие родственники — сваты, то усаживались они не куда-нибудь, а под матицу. Уходя из дома, нужно было подержаться за матицу, чтобы удача сопутствовала в дороге. В современных домах вы матицу не увидите: теперь незачем держать толстые брёвна крыши — потолочные доски крепится на перекрытия.

— А если бы, — попыталась представить Зульфина, — матица всё же в квартире была, то где?

Мы принимаемся мерять её двушку древнерусскими мерками. Находим матицу и дружно вываливаем за неё к порогу, как и положено гостям.

— В красном углу у меня шкаф с книгами, — оглядев пространство с новой точки зрения, обрадовалась Зульфина. — А что ещё у библиотекаря там может быть!

Младшая с Тихоном, развалившись на полу, продолжают рисовать, деля на зоны нашу квартиру, чтобы вычислить, что у нас в красном углу. Оказалось, стол с компьютером.

Тётушка смотрит из окна на утыканные антеннами крыши соседних пятиэтажек. Потом складывает ладони крышей. Это означает «дом».

— «Кров» и «кровь» — одного корня. На крыше можно было найти ещё множество элементов, названия которых соответствуют миру человека или животных: чело (или лоб), усы, уши, чуб, конёк (или князёк), курица, залобники, самцы, быки. Есть пословица: «Курица и конь на крыше — в избе тише». А что сейчас можно найти на крыше? Сплошные установки для сотовой связи. Какая уж тут тишина…

— Я как на третий этаж переехала, — вспоминает Зульфина, — так долго не могла привыкнуть: хожу по чьему-то потолку! Вот странно-то: мой пол — чей-то потолок. Тихо-тихо старалась ходить, чтобы над головой у соседей не топать.

— А какой раньше в домах пол был? — спрашивает Младшая, поглаживая толстый ковёр, на котором они с Тихоном так комфортно растянулись.

— Там, где тепло и сухо, — земляной: утрамбованный, покрытый глиной с соломой. Там, где климат более суровый, — деревянный, да ещё двойной, — отвечает тётушка.

— Глина с соломой! — фыркнула Младшая. — Не хочу я такую жилплощадь. И потом, избушки ведь маленькие.

— С чего ты взяла? Это от бедности деревня стала мельчать, строить избушки четыре на пять метров. А если было кому и из чего строить, дом вырастал просторный: 8,5 на 10,5 метров — побольше нашей квартиры. Но в любом случае строение было пропорциональное, гармоничное, потому что плотники мерили саженями, локтями, то есть всё соотносили с ростом человека. «…А строить высотой, как мера и красота скажет», — договаривались заказчики с плотниками. Построят, да ещё и проверят — добротно ли. Сохранились рассказы, как строения заливали на полметра водой: если вода через неделю не убыла — плотников премировали. На Алтае ходят былицы, как проверяли качество амбара для мёда. Снимали с амбара крышу и заливали внутрь свежий мёд. В добротной постройке не было и щёлочки, в которую он мог бы вытечь. Дома, не снимая крыш и установив на круглые брёвна, перевозили с места на место за пятьдесят километров, и они не разваливались.

— Выходит, и при землетрясении изба не развалится? — Я перевожу вопрос Тихона, чтобы и Зульфина его услышала.

— Конечно, не развалится. Но к современным постройкам это не относится.

— Уже сто лет назад избы стали «не те». — Мне снова приходит на память «Плотник-строитель»: «Что такое за диво — построил новую избу, а она, гляди, через несколько лет обогнала старую избу. Похудалась, да как, — старая лучше новой. Вот так следишь часто по деревням. А старые постройки стоят как кряжи»[9].

— С таким гостом я бы свою квартиру так никогда и не приняла, — качает головой Зульфина. — Меня соседи сверху уже два раза заливали. До сих пор за шкафом обои не переклеили. Мокрые оторвали, стену просушили, а новые наклеить некогда.

— Не так уж всё и изменилось! — успокоила её тётушка. — Дом ведь тоже… не доделывали: там крыша над сенями не покрыта, тут угол не побелен. Такую недоделку могли оставить на семь дней, а могли и на год.

— Зачем? — хором удивляемся мы.

— Учёные объясняют эту традицию тем, что незавершённость символизирует жизнь, тогда как завершённость — смерть. Строительство дома имеет начало, но конца этому циклу нет, это — вечное.

— Н-да, — протянула Зульфина. — Нынешние строители нередко придерживаются этого правила, даже не подозревая, насколько древняя эта традиция!

Ночью мне снилась деревня. Я — маленькая и играю в дом. Я должна его построить. И для этого я должна выбрать жертву, из которой мой дом смог бы вырасти живым. Как луч фонаря, высвечивает взгляд ребёнка окружающих его существ — жуков-пожарников, бабочек, божьих коровок. И тут же неспящей своей частью я вспоминаю: насекомые во сне — дети. «А что если без жертвы?» — думаю я. И всплывает известное: «Не жертвы, а милости». Можно ли перенести эти отношения человека с Богом на отношение человека к устройству своего, земного мира? Достаточно ли любви к тому, что делаешь, мысли, что делаешь это не для себя, — для мира и вечности? Наверное, да, раз жертвоприношения людей и животных постепенно заменили материально малоценными вещами — символами связи с миром предков. Хотя нет: строя дом для своего ребёнка, ты нередко приносишь в жертву всего себя. И если это освящено любовью, такая жертва и есть милость.

Родитель — мост между пращурами и детьми. И не нужны никакие петухи. Так вырастает на дереве новое годовое кольцо.

Не бывает дома без дверей. Если дом — Вселенная, то дверь — проход между мирами. Через дверь человек выходил «в мир», через неё же могут попасть в дом и друзья, и незваные гости. В современных домах двери укрепляются самым тщательным образом: мощные хитрые замки, сигнализация. Зульфина, провожая нас утром, долго копается, грохоча железной дверью. У двери в коридоре — застиранный пушистый: коврик. Мне кажется, что под ним обязательно должен лежать ключ, — ведь каких-то тридцать-сорок лет назад так делали, и никто не вламывался в квартиры!

В древности двери тоже запирались: «За семью замками» — говорится в сказках. Археологи обнаруживают замки в напластованиях IX-X веков. Замок нередко встречается в русских загадках: «Узелок Кузьма, развязать нельзя». А крошечный ключик носили славянки вместе с ковшичками, топориками, гребешками — подвесками на обережной связке. В богатых домах, окружённых заборами, — и ворота на засове, и собаки во дворе, и сундуки-ларцы заперты. Обычно в доме кто-то был — старики, дети, слуги — он не оставался без присмотра. И запирать двери на замок для славянина было крайней мерой, особенно в деревнях, где редко встретишь чужого. «В их домах нет замков и запоров», — писали о наших предках арабские путешественники.

Дверь в жилую часть избы замков не имела, да и сейчас не имеет. Эта дверь ведёт в сени, и закрывались уже сенные двери — как в сказке про Красную Шапочку: «Дёрни за верёвочку…» Вот такие затворы, которые легко можно было открыть снаружи, потянув за верёвку или кольцо, были и в доме моей бабушки. Бабушка не болела, но ходила плохо, поэтому в избу я попадала совсем как Красная Шапочка. Защищали такие запоры скорее от животных, чем от непрошеных гостей. Достаточно было, уходя из дома, подпереть дверь метлой или палкой, и всем становилось понятно: дома никого нет, заходить нельзя. И ведь не заходили! Может, потому что наказывали воров строго, а может, воровать в крестьянских избах было нечего.

— А наши до сих пор ключик на косяк вешают, — говорю я, садясь за руль. Тихон ещё спит. Зато мы с тётушкой, две почти уже старушки, бодро встречаем туманное и прохладное летнее утро.

Тётушка кивает:

— Один замок дом не защитит. Без духовной охраны и вор, и всякая нечисть через любой запор проникнут. Поэтому, как только дело при постройке дома доходило до двери, добавлялось множество специальных защитных действий. Дверь крестили топором, заговаривая: «Двери, двери, будьте вы на заперти злому духови и ворови». В косяки втыкали ножи, иглы, обломки косы, подвешивали подкову. Смолой на дверях рисовали кресты, обмывали святой водой. От грозы косяки обмывали молоком. Слово «дверь» то же самое, что и «ворота». Если постараться, можно разглядеть в этих словах движение: вращение, поворот. Дверь — она и своим, и чужим. А вот слово «порог» произошло от общеславянского «пороть» — разрезать, раздирать, бить. Проникнет в избу чужое, враждебное или разобьётся о порог… До сих пор жива пословица: «Без Бога не до порога» — то есть, заходя или выходя из дома, нужно помолиться. Приметы: через порог не здороваться, на пороге не сидеть (не женишься), невесте в доме жениха на порог не наступать — тоже остатки древних обычаев. На пороге концентрируются особые силы, поэтому многие болезни тут и лечили.

• Предыдущая
• 16/26
• Следующая