Песнь о Лии - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 13
- Предыдущая
- 13/17
- Следующая
И она тоже покорилась мне. Ее душа была как лес, а я бродил по этому лесу и ловил летящие чувства: сначала страх, незащищенность и любовь, дальше — смутные переживания, еще дальше, в самой чаще — неопределенные страсти и причуды. Я не обладаю даром Лии, я читаю только эмоции, мысли я не умею читать. Но тогда — в первый и единственный раз — я читал мысли. Мысли, которые она подарила мне, потому что прежде я никогда не знал о них. Я не мог разобраться во всем, но немного понял.
И ее тело отдалось мне так же, как душа. Я овладел ею, наши тела соединились, наши души слились, мы были так близки, как только могут быть близки люди. Я чувствовал, как огромной волшебной волной меня захлестывает наслаждение, мое наслаждение. Лично наслаждение, слившиеся воедино, и на гребне этой волны я готов был плыть в вечность, но вдали уже маячила суша. И волна разбилась об этот берег, мы кончили вместе, и на миг, на краткий, мимолетный миг я не мог отличить ее оргазм от моего.
Но потом все прошло. Мы лежали на кровати, прижавшись друг к другу. В свете звезд. Но это была не кровать. Мы лежали на берегу, на плоском темном берегу, и над нами не было звезд. В голову мне закралась мысль, странная мысль, не моя мысль, Лиина мысль. «Мы лежим на равнине», — думала она, и я знал, что она права. Волны, принесшие нас сюда, отхлынули. И повсюду вокруг нас лишь плоское безбрежное пространство, окутанное тьмой, а на горизонте — смутные зловещие тени. «Мы одни на темной равнине», — думала Лия. И внезапно я понял, что это за тени и какое стихотворение она читала, когда я вошел. Мы заснули.
Я проснулся.
В комнате было темно. Лия лежала, свернувшись калачиком на краю кровати, и спала. Уже поздно, почти рассвет, подумал я. Не очень уверенно подумал. Мной овладело беспокойство.
Я встал и бесшумно оделся. Мне надо было прогуляться, подумать, решить, что делать. Но куда пойти?
У меня в кармане лежал ключ. Я задел его, надевая пиджак, и вспомнил. Ключ от кабинета Валкареньи. В это время суток кабинет заперт, там никого нет. А открывающийся оттуда вид поможет мне думать.
Я вышел, отыскал лифт и полетел вверх, вверх, вверх — под самую крышу, на стальную вершину Башни, которую выстроил человек, чтобы бросить вызов шкинам. В кабинете не горел свет, во мраке вырисовывались темные очертания мебели. Светили только звезды. Шки расположена ближе к центру галактики, чем Старая Земля или Бальдур. Звезды, как огненный купол, горят на ночном небе. Некоторые — совсем близко, они пылают в грозной тьме подобно красным и сине-белым фонарям. Все стены в кабинете Валкареньи были стеклянными. Я подошел к одной из стен и выглянул. Я не думал. Только чувствовал. Я чувствовал себя одиноким, заброшенным и ничтожным.
Сзади кто-то тихо окликнул меня. Я едва расслышал.
Я отвернулся от окна, сквозь дальние стены мне светили другие звезды. В одном из низких кресел скрытая темнотой сидела Лори Блэкберн.
— Привет, — сказал я. — Я не хотел вам мешать. Я думал, здесь никого нет.
Она улыбнулась. Сияющая улыбка на сияющем лице, но в этой улыбке не хватало веселья. Ее волосы крупными пепельными волнами падали ниже плеч, она была обета во что-то длинное и прозрачное. Сквозь складки платья я видел нежные изгибы ее тела, она не стремилась их скрыть.
— Я часто прихожу сюда, — сказала Лори. — Обычно ночью. Когда Дино спит. Здесь хорошо думать.
— Да, — улыбаясь, согласился я. — Я тоже так считаю.
— Замечательные звезды, правда?
— Да.
— Да, замечательные. Я… — Она заколебалась. Потом встала и подошла ко мне. — Вы любите Лию?
Обухом по голове. Как раз вовремя. Но я был готов. Я все еще проигрывал в уме наш разговор с Лией.
— Да, — ответил я. — Очень люблю. Почему вы спрашиваете?
Она стояла рядом, смотрела мне в лицо и в то же время куда-то мимо меня, на звезды.
— Не знаю. Иногда мне становится интересно, что такое любовь. Знаете, я люблю Дино. Он тут всего два месяца, так что мы знакомы недавно. Но я его уже люблю. Он не похож на моих прежних друзей. Он добрый, внимательный и все делает хорошо. За что ни возьмется, все получается. И без усилий. Он так легко побеждает. Он очень верит в себя, и это меня привлекает. Он дал мне все, о чем я мечтала, абсолютно все.
Я стал читать ее чувства, ощутил ее любовь и тревогу и догадался.
— Кроме себя, — сказал я.
Лори изумленно досмотрела на меня. Потом улыбнулась.
— Я забыла. Вы же Одаренный. Конечно, вы знаете. Вы правы. Не знаю, что меня тревожит, но я встревожена. Видите ли, Дино — само совершенство. Я ему рассказала… ну все. О себе, о своей жизни. Он меня слушал и все понимал. Он всегда отзывчив; когда он мне нужен, он всегда со мной. Но…
— Это игра в одни ворота, — закончил я. Это было утверждение, не вопрос. Я знал.
Она зевнула.
— Он не то чтобы скрывает что-то. Нет. Если я спрошу, он ответит на любой вопрос. Но его ответы ничего не значат. Я спрашиваю его, чего он боится; он отвечает: ничего и заставляет меня поверить. Он очень благоразумный, очень спокойный. Он никогда не сердится, никогда не сердился. Я его спрашивала. Он никогда не испытывал боли, по крайней мере он так говорит. Я имею в виду душевную боль. Но он понимает меня, когда и рассказываю о своей жизни. Однажды он сказал, что самый большой его недостаток — лень. Но я знаю, что он совсем не ленивый. Может, он и вправду само совершенство? Он говорит, что всегда уверен в себе, так как знает, какой он молодец, но при этом улыбается, и я даже не могу обвинить его в самонадеянности. Он говорит, что верит в Бога, но это никак не проявляется. Если завести с ним серьезный разговор, он терпеливо выслушает, или начнет шутить, или переведет разговор на другую тему. Он говорит, что любит меня, но…
Я кивнул. Я знал, что сейчас последует.
Так и было. Она умоляюще посмотрела на меня.
— Вы Одаренной, — сказала она. — Вы ведь читали его чувства, вы знаете. Скажите мне. Пожалуйста, скажите мне.
Я читал ее чувства. Я видел, как ей хочется знать, как она волнуется и боится, как она любит. Я не мог лгать ей. Но было жестоко сказать ей всю правду.
— Я читал его чувства, — проговорил я медленно. Осторожно. Взвешивая слова, как ювелир драгоценные камни. — И ваши, ваши тоже. Я понял, что вы его любите, еще в первый вечер, когда мы вместе обедали.
— А Дино?
Слова застряли у меня в горле.
— Лия однажды сказала, что он странный. Я довольно легко читаю его чувства, лежащие на поверхности. А за этим ничего не видно. Он очень замкнут, отгораживается от всех стеной. Он, как видно, чувствует только то, что позволяет себе чувствовать. Я ощущал его уверенность в себе, его удовольствие. И даже беспокойство, но настоящий страх — никогда. Он очень нежно относится к вам, очень покровительственно. Ему нравится покровительствовать.
— И все? — С надеждой. И болью.
— Боюсь, что все. Он отгородился ото всех, Лори. Он ни в ком не нуждается, ни в ком. Если в нем и есть любовь, она за непреодолимой стеной, он прячет ее. Я не могу ее нащупать. Он много думает о вас, Лори. Но любовь… ну, это другое. Она сильнее и менее рассудительна, и она захлестывает волной. А у Дино не так. По крайней мере насколько я могу судить.
— Он прячется, — сказала Лори. — Он прячется от меня. Я перед ним раскрылась, открыла ему все. А он — нет. Я всегда боялась. Даже когда он был рядом, я временами чувствовала, что он не со мной…
Она вздохнула. Я ощущал ее отчаяние, ее мучительное одиночество. Я не знал, что делать.
— Если вам хочется плакать, плачьте, — по-дурацки сказал я. — Иногда это помогает. Я знаю. В свое время я много плакал.
Она не заплакала. Она посмотрела на меня и тихо засмеялась.
— Нет, — ответила она. — Я не могу. Дино научил меня никогда не плакать. Он говорит, что слезы ничего не решают.
Грустная философия. Возможно, слезы ничего не решают, но они даны человеку природой. Я хотел ей это сказать, но лишь улыбнулся.
Лори улыбнулась в ответ и гордо вскинула голову.
- Предыдущая
- 13/17
- Следующая
