Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия - Страница 12

• Предыдущая
• 12/64
• Следующая

– Ну вот и решение.

Он устало потер глаза.

– Нет, это только все усложняет. Послушайте, я вам признателен за то, что стараетесь помочь, но вы ничего обо мне не знаете. Ситуация настолько запутанная, что объяснять слишком долго. Скажем так: наши семейные склоки тянутся уже не один год, и я в самом центре всего этого дерьма.

Руки у него дрожали, и он нервно потирал ладонями колени, возможно, не отдавая себе в этом отчета. Пора поговорить о чем-нибудь более жизнерадостном.

– Расскажите мне о свой работе, той, которую вы любите.

Он с усмешкой поглядел на меня и спросил:

– А вы как думаете, кем я работаю?

Я прикинула так и эдак.

– Моделью?

Он скинул ноги с дивана на пол и сел – так стремительно, что я испугалась, уж не набросится ли он на меня, но он лишь изумленно вытаращил глаза:

– Вы шутите?

– Вы не модель?

– С какого черта вы это решили?

– Потому что…

– …что?

Он был ошарашен. Я первый раз его таким видела.

– Можно подумать, раньше вам никогда этого не говорили.

Он помотал головой.

– Нет. Даже близко.

– Да ладно. А ваша девушка?

– Нет, никогда в жизни. – Он искренне рассмеялся, и мне было на редкость приятно это слышать. – Вы мне голову дурите. – Он растянулся на диване и снова помрачнел.

– Вовсе нет. Вы самый красивый из всех моих знакомых мужчин, вот я и подумала, что вы, наверное, модель, – как можно убедительнее произнесла я. – С чего бы я стала дурить вам голову?!

Он внимательно и несколько смущенно посмотрел на меня, чтобы удостовериться, что я не шучу. Но я говорила абсолютно искренне. На самом деле я меньше всего ожидала, что все так получится. Хотела сказать правду – что он хорош собой, а получилось только хуже.

– Ну так чем же вы занимаетесь? – поинтересовалась я, стряхивая воображаемую пылинку со своих джинсов.

– Вам это должно понравиться.

– Вот как?

– Я стриптизер. Танцор в клубе «Чиппендейлс». Я же красивый, и все такое.

Этого я не ожидала и невольно изумленно задрала бровь.

– Ладно, я прикалываюсь. Я пилот из вертолетной Службы береговой охраны.

Тут у меня от изумления открылся рот.

– Ну, я же говорил, вам это понравится. – Он пристально наблюдал за моей реакцией.

– То есть вы спасаете людей.

– У нас с вами много общего, надо признать.

В нынешнем состоянии Адаму на такой работе делать нечего. Я не должна этого допустить. Главное, его начальство этого не допустит.

– Вы сказали, что семейная компания после смерти вашего отца перейдет к его детям. У вас есть братья или сестры?

– Сестра, старшая. Лавиния следующая в списке, но она сбежала в Бостон. А что ей оставалось, когда всплыли махинации ее мужа. Он нагрел своих друзей на несколько миллионов, выстроил небольшую такую финансовую пирамидку. Они думали, что он инвестирует их денежки в прибыльное дело, а он их потратил внаглую. И у меня взял немало денег. И у отца тоже.

– Бедная ваша сестра.

– Лавиния – бедная? Да она была мозговым центром всего этого жульничества. Короче, все сложно. Компания, вообще говоря, должна была перейти к старшему сыну, то есть к моему дяде, но он самовлюбленный идиот, и дед прекрасно понимал, что он разрушит все до основания, поэтому завещал бизнес моему отцу. Тогда семья раскололась на тех, кто симпатизирует дяде Алану и кто взял сторону моего отца. Так что если я откажусь и все перейдет в руки моего двоюродного братца… Это трудно объяснить тому, кто не знает всех наших семейных тонкостей. Вам не понять, как это тяжело – отступиться от чего-то, что вам, может, и глубоко чуждо, но при этом нарушить верность близким.

– Я ушла от мужа на прошлой неделе, – выпалила я в ответ. Вдруг взяла и сказала. Сердце у меня колотилось как бешеное, мне было нелегко произнести это вслух. Столько времени я мечтала от него уйти, но не могла, потому что хотела быть верной женой, честно соблюдающей свою клятву. Я отлично понимала, о чем говорит Адам.

Он с удивлением посмотрел на меня. И с некоторым недоверием, словно решая, правду ли я говорю.

– И что он делает?

– Он инженер-электрик, а что?

– Да нет, я не о том. Как он отреагировал? И почему вы ушли от него? Ну, что с ним не так?

Я замялась и смущенно изучала свои ногти.

– Вообще-то ничего. Он… я не была счастлива с ним.

Адам громко, недовольно фыркнул.

– И вы пожертвовали его счастьем ради своего.

Ну ясно, он думает о своей девушке.

– Я не говорю, что поступила правильно.

– Какая разница, что вы говорите. Важно, как вы поступили.

– Вы не знаете, как трудно мне было на это решиться. – Я почти дословно повторила то, что он сам только что сказал.

– Нокаут.

– Нужно здраво смотреть на вещи. Вместе мы были бы несчастливы всю оставшуюся жизнь. Он придет в себя и поймет, что так лучше. На самом деле он придет в себя гораздо раньше, чем ему сейчас кажется.

– А если нет?

Я не знала, что на это ответить. Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Я была уверена, что Барри отлично заживет без меня. Куда он денется.

Адам куда-то уплыл. Он, конечно, по-прежнему лежал на диване, но мысли его явно бродили где-то далеко. Без сомнения, он думал о своей девушке. Вариант, что она отлично проживет без него, ему не годился, он хотел вернуть ее. И если она настроена по отношению к нему примерно как я к Барри, то надежд никаких.

– Ну а вы чем занимаетесь? – вернулся к реальности Адам, вдруг, вероятно, осознав, что практически ничего не знает о человеке, который намерен спасти ему жизнь.

– А вы как думаете? – поддержала я его игру.

Он ответил почти сразу:

– Работаете в благотворительном магазине?

Я выдавила смешок.

– Не угадали.

С чего он это взял, интересно? Что, мои джинсы и свитер выглядят как вещи из благотворительного секонд-хенда? Конечно, это не дизайнерские шмотки, но совершенно новые и вообще очень даже приличные.

Он улыбнулся.

– Я вовсе не имел в виду ваши вещи. Это скорее общее впечатление – вы из тех, кто должен о ком-то заботиться. Ну, может, ветеринар или из общества защиты животных? – Он пожал плечами. – Близко к тому?

– Я занимаюсь трудоустройством.

Улыбка исчезла. Он был явно разочарован и даже встревожен. И не пытался этого скрыть.

Через несколько часов у меня останется всего двенадцать дней. А я пока не добилась ровным счетом ничего.

Ямогла бы поклясться чем угодно, что не засну в ту ночь, однако утром меня разбудил шум воды в ванной. Я открыла глаза и поначалу не могла понять, где я. Потом вспомнила и немедленно ужаснулась – как же я могла уснуть и оставить Адама без присмотра. Сквозь приоткрытую дверь мне было видно часть гостиной: на диване – никого. Я немедленно вскочила и бросилась в комнату, по дороге задела локтем за косяк и треснулась коленкой о кофейный столик. Чертыхаясь и мало что соображая, я влетела в ванную, где моим глазам предстала голая поджарая задница, мускулистая и, судя по всему, давно не видавшая солнца. Адам удивленно обернулся, тряхнул мокрыми, потемневшими от воды волосами и насмешливо произнес:

– Живой, как видите.

Я быстро выскочила оттуда, с трудом подавив идиотский смешок, и пошла в гостевой туалет, чтобы привести себя в божеский вид. Когда я вернулась в гостиную, в ванной по-прежнему громко шумела вода. Прошло десять минут, а она все не утихала. Я мерила шагами комнату, прикидывая, как быть. Ворваться туда и обнаружить его голым один раз – идиотизм, но простительный. Второй – редкий маразм. С другой стороны, по боку условности, ведь я имею дело с человеком, который не далее как два дня назад хотел покончить с собой, причем именно в воде. Хотя сейчас, кроме как протереть в себе дыру мочалкой, он вряд ли сможет чем-нибудь себе навредить. Стаканы я убрала, а зеркала он вроде пока не бьет. Когда я уже совсем было приготовилась постучать к нему, из ванной вдруг донеслись тихие, но очень горькие всхлипывания. Они буквально надрывали мне сердце, мне так хотелось пожалеть его и успокоить, но я лишь беспомощно стояла под дверью и слушала, как он сдавленно, обреченно плачет.

• Предыдущая
• 12/64
• Следующая