Выбери любимый жанр

Пока живешь, душа, - люби!.. - Сопин Михаил - Страница 7

Изменить размер шрифта:
7

никак не мог довести до требуемой кондиции.

Оттрубив смену по слесарной профессии, Миша залегал на диван в дальней комнате

нашей, уже вологодской «хрущевки», закрывал дверь и заполнял пространство табачным

дымом. Иногда это продолжалось далеко за полночь. Мы с детьми оставались в ближней:

я на диване, один сын на раскладушке, другой на полу...

Миша вспоминает, что жил тогда «на разрыве». К нему еще никогда не предъявляли

сразу столько требований. Очень хотелось, чтобы книжка вышла, и было ощущение опас-

ности, что рукопись изменится к худшему. Понимал, что она слишком велика по объему,

и было всего жалко. Признавался: когда редактор приняла работу, почувствовал себя на-

столько измочаленным, что «сил хватило только на то, чтобы выдохнуть воздух, а скажи, что надо переделать еще раз - рухну и не встану».

Однако сотворчество с Галимовой оказалось на пользу. Пошли новые добротные

стихи: «Снега и синицы...», «Все прозрачнее верб купола...», «Дни мои давние...», «Если

выйти в поле...», на фоне их стало терпимее расставаться с более слабым. В то же время

другие стихи урезались, и не всегда понятно, почему. Так, от «Узкоколейки» был отрезан

24

«хвост», Миша очень об этом жалел. В стихотворении «Плывет метель над крышей»

словосочетание «стоит еврей-скрипач» заменили на «стареющий скрипач» (про евреев

писать не полагалось). Вместо «Роковая звезда бездорожья» стало «Ни огня. Лишь звезда

бездорожья...» (Вместо напевности - спотыканье). Но разве могло быть в нашей бурной

жизнерадостной жизни что-то роковым!

Впоследствии мы узнали, что Елена Шамильевна была не при чем. Она сама попала

с этим сборником «в переплет». Заставляя Мишу работать, перед своим начальством от-

стаивала то, что считала важным. Не всегда это было возможным. Потом она говорила:

даже то, что в конечном счете вышло, можно считать прорывом.

Неожиданным препятствием к публикации стало название сборника. Миша назвал

его «Предвестный свет», что привело начальство Галимовой в замешательство. Какой мо-

жет быть предвестный свет, когда и так светло? Это что еще за намеки? Какие следует

ожидать вести? Но тут Миша уперся. Он стал объяснять по телефону, что это всего-на-

всего означает свет грядущей Победы для мальчика сорок первого года. Там и строчки в

стихотворении («1941») есть: «То знаменье ли, знамя? Предвестный свет грядущего ог-

ня...» Объяснение было признано убедительным, и название оставили.

(К сожалению, Галимова была первым и последним редактором, которого Миша

вспоминал с глубокой благодарностью: «Вечно стою перед ней на коленях».)

А для него самого выход поэтического сборника имел еще одно важное значение: он

перестал «укрываться» от собственных сыновей. Раньше мы с ним не говорили детям о

прошлом отца, боялись. Ведь они - воспитанники советской школы, и у них могло возни-

кнуть чувство неполноценности, если рядом с именем отца будет «тюрьма, лагерь». Но

вот лежит книжка тиражом в пять тысяч экземпляров, на ней напечатано: Михаил Сопин,

и теперь он, состоявшийся поэт, имеет право не стыдиться судьбы, высказывать мнение,

каким бы непривычным и парадоксальным оно ни казалось!

* * *

Ударю в ладони –

И вздрогну:

Какой я счастливый!

Цветет и шумит

То, что будет

Войной сожжено.

Ударю в ладони –

Обвалится иней,

Как ливень.

С годами – все тише.

Потом перейдет в обложной.

Забытое вспомню:

Деревню,

Ребят и салазки!..

Лежанка гудит.

И сижу я –

Ладони к огню.

Заплачу от счастья,

Придумаю нежность и ласку,

Как был я любим,

Проходя по земле,

Сочиню.

25

Когда от печали –

Ни света,

Ни слов,

Ни спасенья,

Как будто ты загнан

На речку,

На тоненький лед –

Мне радует сердце

Беседа со степью осенней.

Зажмурюсь – и тут же

Над памятью

Солнце встает.

* * *

Снега и синицы!

Живут же –

Такими невинными!

Раскинула черный

Судьба надо мной парашют.

Мне снится – не снится

В полуночь

Луна над овинами.

И я на коленях

О чем-то

Кого-то прошу...

Снега и синицы!

Живут же –

Такими беспечными!

Прости меня,

Кто-то,

Не знаю, за что -

Но прости...

И дальше иду

По годам

И с годами заплечными:

Не знал я, не ведал,

Что память

Так тяжко нести.

Снега и синицы!

Живут же - такими веселыми!

А я прохожу

По размытой зыбучести дня.

И яростно мерзну,

Шагая горящими селами,

И память

Из прошлого

Не отпускает меня...

26

* * *

Боль безъязыкой не была.

Умеющему слышать – проще:

Когда молчат колокола,

Я слышу звон

Осенней рощи.

Я помню –

В зареве костра

Гортанные чужие речи,

Что миром будет

Править страх,

Сердца и души искалечив.

Так будет длиться –

К году год,

Чтоб сердце праведное

Сжалось.

Любовь

Навечно отомрет

И предрассудком

Станет жалость...

Но дух мой верил

В высший суд!

Я сам творил

Тот суд посильно,

Чтоб смертный

Приговор отцу

Не подписать

Рукою сына.

ЛОСЬ

Вспыхнет выстрел.

Стает дым зыбучий.

Заскольжу я,

Будто бы по льду.

Закружусь

Отчаянно и жгуче

И к земле

Печальной припаду.

Припаду теперь

Уже навеки,

Вечность

Сердцем

Ощутив в ночи,

Как снежок

Опустится на веки,

Птица-ворон

Где-то прокричит.

И заплачу.

Горлом перебитым

Прохриплю

В нетленный

27

Свет небес

О душе,

Сорвавшейся с орбиты,

В первый раз

О жизни

И себе.

* * *

Лунно. Просветленно.

Тучи дальние.

Вечер тих.

Посвети,

Вечерняя звезда моя,

Посвети.

Через вьюги,

Через поле льдистое

Посвети мне, Русь.

Я приду к тебе,

Одной-единственной,

Сердцем отзовусь.

* * *

Октябрь. Воскресный день.

Воронья стая.

Ну что, душа,

Что стало нам ясней?

Как много вьюг

Легло в судьбу,

Не тая.

И снова – снег.

Октябрьский. Первый снег.

То в пламень чувств,

То в стылый веря разум,

Юродствуя,

Сметая алтари,

Стремясь со злом –

В себе! –

Покончить разом,

Мы столько бед

Успели натворить.

* * *

Еще люблю –

Как никогда –

Поля вечерние,

Былинные.

И поезда,

Но поезда

С дымами

Низкими и длинными!

Еще влекут меня

Пути

28

И перелески золоченые,

И переклички звездных птиц

Над бездной

Белою и черною.

Еще не кончена страда:

Пою.

Дышу.

Касаюсь озими,

Пока не вымыты года

Судьбы моей

Дождями поздними.

ПЛЫВЕТ МЕТЕЛЬ

Плывет метель по крыше.

И пляшут во дворе

Снежинки ребятишек,

Как стайка снегирей.

Фруктовые улыбки!

Потоки слов вразнос!

Лишь ветер –

Словно скрипка,

Охрипшая от слез:

То жалобно, то гулко,

То медленно,

То вскачь...

Как будто в переулке

Стоит еврей-скрипач.

Не тает снег на шляпе

7
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры