Маэстро, вы убийца! - Марш Найо - Страница 34
- Предыдущая
- 34/60
- Следующая
— Но ведь самого Гарсию вы, кажется, тогда не видели?
— Да, сэр. Он только окликнул из-за ширмы: «Это ты, моя садисточка?». Представляете, какой нахал — а все из-за того, что он упорно называет меня Сади — вместо Сейди. Мистер Хипкин говорит, что это неправильно, а мистер Хипкин, он знает; он очень образованный мужчина, мистер Хипкин.
— Да, на редкость, — серьёзно кивнул Аллейн.
— Ну вот, я тогда говорю: «Ваш ужин, мистер Гарсия». А он отвечает: «Во, блин — извините, сэр, — стрескай его сама». «Что?» — переспросила я, не веря своим ушам. А он отвечает: «Оставь его там и проваливай». Я оставила поднос и ушла, а сама потом сказала мистеру Хипкину: «Что-то странное творится в нашей студии».
— Почему вы так подумали?
— Ну, во-первых, этот Гарсия, он так не хотел, чтобы я зашла, а потом ещё этот запах и все остальное…
— Вы заметили необычный запах?
— Да, сэр.
— Он вам что-нибудь напомнил?
— Да, сэр — как забавно, что вы это спросили. Дело в том, что едва учуяв его, я сказала себе: «Во, потеха, точно так же пахнет порой по утрам комната мистера Мармслея».
— Вы имеете в виду мистера Малмсли?
— Да, сэр. Горьковатый такой и приторный, но с примесью какой-то кислятины.
— На виски, случайно, не похоже?
Сейди коротко хохотнула.
— Ну нет, сэр. Виски я учуяла только на следующее утро.
— Ах вот как! — Фокс изогнул брови. — А мне вы что-то про виски не говорили, юная леди.
— Разве я вам не сказала, мистер Фокс? Запамятовала, стало быть. Да и потом, какая разница? С тех пор, как в студии поселился мистер Гарсия, там по утрам часто пахнет виски.
— А этот странный запах вы прежде не замечали? — осведомился Аллейн.
— В студии — нет, сэр. Только в комнате мистера Мармслея.
— Вы убирали постель мистера Гарсии в студии в субботу утром?
Сейди порозовела.
— Нет, сэр, не убирала. Я только открыла окно, чтобы проветрить комнату. Мистер Гарсия ведь убирает свою постель сам. Когда я уходила, мне показалось, что у него довольно чисто.
— Но вещей мистера Гарсии и глиняной модели в студии уже не было?
— Этой странной штуковины-то? Не-е, не было, сэр.
— Хорошо. Пожалуй, у меня все.
— Я могу идти, сэр?
— Да, Сейди, ступайте. Позже я попрошу вас подписать протокол. Там будет записано только то, о чём мы с вами говорили. Хорошо?
— Конечно, сэр.
— Спокойной ночи, — улыбнулся Аллейн. — Спасибо.
— Спокойной ночи, сэр.
Фокс, по-отечески улыбаясь, проводил горничную к двери.
— Что ж, Фокс, — произнёс Аллейн, когда Сейди скрылась за дверью. — Продолжим наши игры. Позовите мистера Френсиса Ормерина. Как, кстати, поживает ваш французский?
— Я закончил радиоуроки и теперь прохожу начальный курс разговорной речи. Но читаю уже с лёгкостью. Боб Томпсон привёз мне из Парижа пару детективчиков. Поставил, правда, условие, что самые интересные места я ему переведу. Вы же знаете Боба, сэр — ему бы в ростовщики податься.
— Ах, шалуны, — улыбнулся Аллейн. — Я-то думал, в Ярде преступников ловят, а вы, оказывается, легкомысленные книжки штудируете.
— Да, причём такие, что не оторвёшься, — самокритично признал Фокс.
— Хорошо, старина, узнайте там заодно, как себя чувствует наша драгоценная мисс Сиклифф. — Фокс вышел, а Аллейн пояснил Найджелу: — Какие-то хилые пошли художники. Гарсии стало плохо при виде изуродованного портрета, Соню тошнило по утрам, а Сиклифф, если не ошибаюсь, выворачивает наизнанку прямо сейчас.
— Я начинаю кое-что понимать, — похвастался Найджел, листая записную книжку. — У вас, похоже, мало сомнений, что натурщицу умертвил Гарсия?
— Неужели? Что ж, откровенно говоря, эта мыслишка закрадывалась ко мне в голову. Хотя об заклад я бы биться не стал. Если верить показаниям мисс Трой и Уотта Хэчетта, то ловушку подстроили в промежуток времени от трех часов в пятницу до середины дня в субботу. Лично я склонен верить их словам. Тогда выбор у нас невелик — либо Гарсия, либо Малмсли.
— Но ещё…
— Что?
— Впрочем, если вы ей верите, то это уже не имеет значения, — неловко пробормотал Найджел.
Аллейн ответил не сразу, а Найджел почему-то заметил, что боится взглянуть инспектору в лицо. Для отвода глаз он пошуршал страницами и тут услышал напряжённый голос Аллейна:
— Я сказал только, что склонен верить их показаниям. Это не означает, что я голословно принимаю их на веру.
Фокс привёл Френсиса Ормерина и — завязалась уже привычная процедура. В пятницу вечером Ормерин посетил групповую выставку, а уик-энд провёл в обществе знакомых французов, в Хэмпстеде. Оба вечера они сидели вместе до двух часов ночи, а днём вообще не расставались.
— Насколько я знаю, в автобусе на обратном пути из Лондона натурщица сидела рядом с вами? — уточнил Аллейн.
— Да, это так. Бедная девчонка любила, чтобы рядом с ней всегда находился воздыхатель.
— И вы ей подыгрывали?
Ормерин скорчил выразительную гримасу.
— А почему бы и нет? Ведь она так и лезла на всех. Поездка достаточно продолжительная, а уж в привлекательности Соне никто не отказал бы. Впрочем, в конце концов я уснул.
— Она ничего не рассказывала вам о том, как провела время в Лондоне?
— Отчего же, рассказывала. Остановилась она у подруги — не то хористки, не то танцовщицы в театре «Челси». Вечером в пятницу они вместе отправились в театр — Соня посмотрела там спектакль «Быстрее ветра» с участием подружки. В субботу она смоталась на какую-то вечеринку в Путни, где напилась в сосиску. Оттуда какой-то парень, менее пьяный, чем она, отвёз её к подружке. Как же её звали… Tiens![19] Вспомнил — Бобби! Бобби О'Доуни. Вот так, значит. А больше я ничего не помню. Мы сидели, держась за руки, а потом я уснул.
— Больше ничего полезного для нас припомнить не можете?
— Чего — полезного? Нет, навряд ли. Разве вот что. Она сказала, чтобы я не слишком удивлялся, если вскоре услышу про ещё одну помолвку.
— Чью именно?
— Она не захотела сказать. Она напустила на себя загадочный вид и стала, как бы сказать… Игривой, что ли. Впрочем, почему-то у меня сложилось впечатление, что речь шла о Гарсии.
— Понятно. Она, случайно, не говорила, знает ли, когда уехал Гарсия?
— Как же, говорила! — воскликнул Ормерин после секундного замешательства. — Да, совершенно точно. Я как раз уже задремал. Она сказала, что Гарсия отправится в путешествие в субботу утром, а через неделю появится и начнёт работать в Лондоне.
— Она не говорила, где находится склад, который ему предоставили?
— Наоборот, она спросила меня, не известно ли это мне. Сказала она примерно следующее: «Не понимаю, зачем он строит из этого такую тайну». Потом рассмеялась и добавила: «Впрочем, чего ещё ждать от Гарсии. Придётся смириться». При этом у Сони был такой вид, словно она имеет на Гарсию какое-то право. Хотя вполне возможно, что мне это и показалось. Трудно сказать. Порой, наоборот, женщина начинает вести себя так, когда мужчина ускользает от неё.
— А какого вы мнения о Соне Глюк, мистер Ормерин?
Проницательные чёрные глаза француза заблестели, тонкие губы растянулись.
— Соня была личностью, мистер Аллейн. Gamine[20], которая сначала проникает в студию, а потом быстрёхонько втирается кому-нибудь в душу. Смазливенькая, это вы и сами заметили. Характер трудный. Мы терпели её капризы и чудачества только ради её роскошной фигуры, которую она порой, будучи в хорошем настроении, дозволяла нам рисовать.
— Вам тоже приходилось несладко с ней?
— Не то слово — невыносимо! Она ни минуты не могла оставаться в одной позе. Мне трижды приходилось переделывать одну из поз. Нервы у меня расшатаны и в такой обстановке я творить не могу. Я даже принял решение, что покину класс мисс Трой.
— Вот как! Неужели и до этого дошло?
— Да вот, представьте себе. Не случись этого несчастья, я бы уже поговорил с мисс Трой. С болью в сердце, ведь я восхищаюсь мастерством Трой. Даже не представляете, как она мне помогает. В её студии каждый чувствует себя, как дома. Но у меня такая слабая нервная система, что я целиком нахожусь в её власти. Если бы Трой избавилась от Сони, то я бы безусловно вернулся.
- Предыдущая
- 34/60
- Следующая
