Богачи - Паркер Юна-Мари - Страница 39
- Предыдущая
- 39/123
- Следующая
— Мне очень жаль разочаровывать тебя, дорогая, но это всего лишь твоя мать.
— Мать? Что за черт! — Тиффани посмотрела на часы. Что, интересно знать, могло понадобиться от нее матери поздним вечером в театре? Уж не стряслось ли еще чего-нибудь?
— Не знаю. Во всяком случае, мне передали, что к тебе пришла миссис Калвин, — добавил осветитель.
Тиффани бросилась к проходной и застала там охранника Эдди. Он, лениво перекатывая жвачку, в полном одиночестве смотрел по телевизору бейсбольный матч.
— Эдди, мне сказали, что моя мать здесь. Она уже ушла?
Эдди оторвался от телевизора и лаконично ответил:
— Насчет матери мне ничего не известно.
— Но…
— Вас спрашивала миссис Калвин.
Тиффани недоуменно огляделась и только тогда заметила женскую фигуру в полумраке проходной. Девушка в ярко-розовом платье и с высоко подобранными в пучок темными волосами стояла в отдалении, подперев плечом стену. Она оглядела Тиффани с головы до пят, и на ее губах появилась усмешка.
В памяти Тиффани вспыхнул образ девицы, которую они с Грегом видели в клинике у Закери, и в следующий миг ей все стало понятно. В проходной повисла тишина, которую через некоторое время нарушила Смоки.
— Это я миссис Калвин. Миссис Закери Калвин, — сказала она, горделиво выпрямившись. Смоки репетировала эту встречу перед зеркалом весь вечер и теперь была уверена, что говорит и держится как подобает настоящей великосветской даме. — Я подумала, что нам не помешает встретиться.
Смоки плюнула на окурок своей сигареты, прежде чем бросить его на пол и растоптать каблуком модельной туфельки. При этом она ни на мгновение не упускала из виду собеседницу.
— Вы вышли замуж за моего брата? — надломленным голосом спросила Тиффани.
— Разумеется! А почему бы и нет? — усмехнулась Смоки и, заняв прежнюю позицию у стены, вызывающе выставила вперед бедро. — Я единственный человек, кому есть до него дело.
— Это неправда! — Ярость окрасила щеки Тиффани, а ее глаза презрительно сощурились. — Нам есть до него дело, поэтому мы и отправили его в клинику. Я все время с ума схожу от неизвестности. Мы… Я пыталась найти вас… Я знала, что это вы помогли ему бежать!
— Я и не отпираюсь. Уж больно плохо ему было в этой дерьмовой дыре. — Смоки напрочь позабыла о том, что собиралась изображать из себя леди. — И знаешь, что я тебе скажу? Закери счастлив со мной.
— И вероятно, снова принимает наркотики, — резко заметила Тиффани. — Разве вы не знаете, что говорят врачи? Если он не откажется от них, то погибнет через пару лет.
— Ладно заливать! — рассмеялась Смоки. — Тоже мне, моралистка отыскалась! Строит из себя неизвестно что… Можно подумать, я не знаю, что все вы в театрах наркоманы!
Тиффани набрала полную грудь воздуха и… заставила себя успокоиться. Главное, не выйти из себя. Тогда с помощью этой девчонки можно выйти на Закери.
— Где вы сейчас живете? — спросила она как можно более небрежно.
— У меня. Но это временно, пока мы не найдем что-нибудь поприличнее. Ведь Закери привык совсем к другой обстановке.
— Еще бы, — тщетно стараясь избежать сарказма в тоне, сказала Тиффани. — Так чем обязана удовольствию видеть вас?
— Зак отправил меня к вам потому, что у вас хорошие отношения с родителями. Заку уже исполнилось восемнадцать, и он хочет получить причитающиеся ему деньги от отца. Вот мы и подумали…
В груди у Тиффани клокотала ярость. Она всегда готова помочь Закери. Она все сделает для своего младшего брата. Но в эти игры играть не станет!
— Хорошо, — с улыбкой ответила Тиффани. — Когда я могу навестить вас? Я не виделась с Закери с тех пор, как в последний раз навещала его в клинике.
Смоки глубоко задумалась, так что лоб ее прорезали морщины.
— Зачем вам наш адрес? — спросила она наконец.
— Как же я смогу вам помочь, если не буду знать, где вас искать? Вам ведь нужно мое содействие, не так ли?
Смоки кивнула. В словах Тиффани был резон. И потом, ей понравилась новая родственница — что ни говори, сразу видно голубую кровь.
— Мой дом на пересечении Двадцать первой улицы и Девятой авеню.
Тиффани записала адрес в блокнот.
— О'кей! Я зайду завтра около восьми. Раньше не получится, я работаю.
— Как угодно, — сказала Смоки и пожала плечом. — Я только не могу понять, зачем вы вообще работаете, если и без того могли бы жить как настоящая леди. Как ваша сестра, например, о ней в газетах каждый день пишут.
— Мне это нравится, — просто ответила Тиффани и убрала блокнот в сумочку. — Сейчас я должна идти. Увидимся завтра. Кстати, как вас зовут?
— Смоки. До замужества я была О'Мэли. И не забудьте захватить с собой немного наличных, а то мы сидим на мели. На то, чтобы вытащить Закери из больницы и привести его в чувство, ушли все мои сбережения. Я не собираюсь содержать его и дальше. — С этими словами Смоки развернулась и ушла, и только стук ее каблуков какое-то время раздавался в темноте, а потом потонул в реве ночного Бродвея.
Облако невыразимой грусти окутало Тиффани, оставшуюся в одиночестве у служебного входа в театр. Она старалась совместить в своем сознании того Закери, которого знала всю жизнь — беспечного, добродушного подростка, и одурманенного наркотиками человека, женившегося на потаскухе. Почему он так быстро и необратимо изменился?
Тиффани было шесть, когда родился брат. Она любила прокрасться в детскую рано, когда все еще спали, и подолгу разговаривать с ним, любуясь его улыбкой. Тиффани помнила его пятилетним, когда он гонял по пляжу в Саутгемптоне разноцветный мяч, крича от восторга и мелькая загорелыми коленками. А разве можно забыть то Рождество, когда ему, двенадцатилетнему, отец подарил роскошный музыкальный центр? Как тогда сверкали от счастья его глаза! Они с Морган купили ему несколько дисков с популярной музыкой, и он трое суток подряд изводил родителей своей любимой вещицей «Мельницы на ветру».
Тиффани брела домой, и по щекам у нее текли горькие слезы. Последнее ее воспоминание о Закери так не вязалось со всеми предыдущими. В клинике ее встретил чужой, озлобленный человек, враждебно настроенный против своей семьи, вожделенно ожидающий прихода этой потаскухи с дозой наркотика.
Должно быть, все они виноваты в том, что Закери пошел неверной дорогой. Возможно, если бы отец не так сильно давил на него своим авторитетом, мать уделяла ему больше внимания и окружила нежностью и теплом, а Морган относилась бы к нему по-дружески, а не свысока…
Тиффани прервала поток обвинений. Это несправедливо. Она была ближе всех к Закери, но не хотела знать ничего, кроме своей работы и Ханта. Значит, в том, что случилось с Закери, виновата и она. Все были заняты собственными проблемами и довольствовались видимостью родственных отношений, не удосуживаясь поинтересоваться, что творится в голове у самого младшего, а значит, самого беззащитного члена их семьи. Дай-то Бог, чтобы эта ошибка была поправимой! Тиффани утерла слезы и взмолилась о том, чтобы найти способ спасти брата, пока еще не слишком поздно.
Морган медленно брела вниз по Харлей-стрит, не обращая внимания на ливень. «Вы не можете иметь детей», — звучал в ее мозгу приговор врача. Мимо проносились автомобили, из-под колес которых веером разлетались грязные брызги, ее слепил свет фар, но Морган не прибавляла шагу.
В голове у нее кружился вихрь мыслей. Понятное дело, нелегко пережить заявление о том, что ты обречена на бездетность, но если ты замужем за будущим пэром, свихнувшимся на сыне и наследнике, твое положение вдвойне серьезно. Морган старалась осмыслить слова доктора Теннанта… и понять, почему она отказалась от его предложения. Действительно, было бы куда проще, если бы Гарри узнал обо всем от него. Наверное, дело в том, что ей все еще трудно поверить в истинность его слов, смириться с приговором. Во всяком случае, сегодня она Гарри ничего не скажет.
Морган постаралась представить себе его реакцию. Конечно, муж будет в шоке. Затем его охватит глубокое разочарование, которое он, разумеется, постарается скрыть. Он начнет обращаться с ней с удвоенной нежностью и заботой. А дальше что? Морган рассеянно шла по Оксфорд-стрит, то и дело наталкиваясь на спешащих с работы людей, торопящихся за покупками домохозяек с пластиковыми сумками, молодых матерей с колясками. Что, если сострадание, которое, вне всякого сомнения, будет испытывать к ней Гарри поначалу, в конце концов сменится холодной неприязнью? Вдруг он начнет воспринимать их брак как ошибку, от которой его старалась уберечь мать?
- Предыдущая
- 39/123
- Следующая
