Приключения Виоле в Калифорнии и Техасе - Марриет Фредерик - Страница 16
- Предыдущая
- 16/56
- Следующая
— Овато Ваниша говорил. Я слушал. Я имел странное видение, прекрасный сон. Мое сердце снова помолодело, мое тело стало легче, а мои глаза острее. Но я еще не могу видеть будущего; я должен молиться и поститься, я должен просить великого Хозяина Жизни наделить меня своей мудростью.
Я знаю команчей, я знаю апачей и аррапагов. Они наши дети; я знаю это. Команчи оставили нас давно, давно, но апачи и команчи еще не забыли охотничьих территорий, где родились их отцы. Когда я был еще молодым охотником, они с каждым снегом приносили подарки в жилище нашего Маниту. Это было задолго до того, как бледнолицые пришли к нам из-за гор. Листья на дубах восемьдесят раз вырастали и умирали с того времени. Это очень давно для человека, но для народа это вчера.
Они наши дети — хорошо, если б они были с нами заодно. Овато Ваниша говорил; он узнал много тайн от черных ряс (священников); он мудр. Но, как я уже сказал, краснокожие вожди должны просить мудрости у Великого Хозяина. Он научит нас, что хорошо и дурно.
При новой луне мы опять соберемся на совет. Я сказал.
Вожди разошлись приготовиться к посту и церемониям, а Габриэль, Рох, мой старый слуга и я стали совещаться о мерах к осуществлению моего предприятия. Слугу я отправил в Монтерэ, Габриэля в ближайшую деревню апачей, а сам с Рохом переселился до новолуния на рыболовную станцию, так как по индейским понятиям мне не следовало принимать участия в церемониях, чтоб не оказать влияния ни на кого из вождей.
В назначенный день мы снова собрались на месте, назначенном для совещания на берегу Буонавентуры. Вожди и старейшины племени были настроены на торжественный лад, явились даже люди темных дел (знахари) и хранители священных жилищ (жрецы) в профессиональных одеждах, чтобы придать больше веса совещанию. Встал один из жрецов, сделал рукою знак и сказал:
— Шошоны, наступило время, когда наш народ должен или подняться над всеми остальными, как горный орел над маленькими птичками, или пасть и исчезнуть с лица земли. Если б мы оставались в том же положении, в каком были раньше, чем бледнолицые явились из-за гор, нам было бы достаточно сердца шошона и его острых стрел, чтобы сокрушить наших врагов; но у бледнолицых двойное сердце и двойной язык; они друзья или враги, смотря по тому, чего требует их жажда богатства. Они ведут торг с шошонами, но они ведут торг и с кровами, и с омбиквами. Молодой вождь, Овато Ваниша, предложил нашему племени новый путь; он молод, но он получил свою мудрость от Черных Ряс, мудрейших людей. Я слышал, и наши старейшие вожди слышали, какими средствами думает он обеспечить наше превосходство; мы постились, мы молили Хозяина Жизни указать нам путь, которому мы должны следовать. Шошоны, мы живем в странное время! Ваш великий Маниту повелевает краснокожим слушаться бледнолицего и следовать за ним, чтобы победить или умереть. Я сказал! Вождь многих зим будет говорить теперь своим воинам и друзьям.
Шепот пробежал по собранию, видимо взволнованному этой политичной речью лица, на которое оно привыкло смотреть со страхом, как на истолкователя божественной воли. Старый вождь, говоривший уже в первом собрании, встал и заговорил дрожащим, но ясным голосом:
— Выслушайте мои слова, шошоны! Скоро я присоединюсь к своим отцам и дедам в блаженных странах, потому что я стар. Тогда Овато Ваниша будет предводительствовать нашими воинами, он будет председательствовать в советах, потому что за него два бога: Маниту бледнолицых и Маниту краснокожих.
Но прежде чем мои кости будут погребены у подошвы гор, я порадую свое сердце славой шошонов, которая скоро засияет. Слушайте мои слова! Давно уж некоторые из наших детей, не находя в наших охотничьих угодьях достаточно простора для своих стрел, покинули нас. Это были команчи, ныне могущественный народ. Команчи до сих пор сохранили сердце шошонов, язык шошонов. Овато Ваниша был у них; он говорит, что они друзья и не забыли о том, что они дети Великого Змея.
Много, много позднее еще некоторые из наших детей, услыхав о силе команчей, об их богатстве, об их прекрасной стране, тоже решились покинуть нас и удалились к югу. Это были апачи. Они храбры; они страшны для бледнолицых — для всех; и они тоже знают, кто были их отцы; их язык — наш язык, их Маниту — наш Маниту; их сердце часть нашего сердца; и никогда нож шошона не обагрялся кровью апача, никогда пояс апача не украшался скальпом шошона.
— Позднее еще некоторые из наших детей расстались с нами. Но в этот раз причиной ухода была ссора. Это аррапаги. Они сильны, и они наши враги, но они благородный народ. В моем вигваме двадцать их скальпов, у них много наших скальпов. Они сражаются при свете дня, копьем, луком и стрелами; они ненавидят предательство. Пусть они бунтовщики и непокорные дети, но все же они дети шошонов. Слыхал ли кто-нибудь, чтоб аррапаги выступали на военную тропу ночью? Никогда! Они не кровы, не омбиквы, не плоскоголовые. Они умеют давать смерть и принимать ее.
И вот Овато Ваниша, или его Маниту, предложил смелое дело. Я думал о нем, я говорил о нем с духами краснокожих; они говорят, что это дело хорошо, я говорю, что оно хорошо! Я вождь многих зим; я знаю, что хорошо, я знаю, что дурно. Шошоны, слушайте мои слова! Мой голос слаб, придвиньтесь ближе; слушайте мои слова, тише! Я слышу шепот в журчании вод, я слышу его в шорохе трав, я слышу его в ветре! Тише, это шепот Хозяина Жизни, тише!
Почтенный вождь умолк, как будто в забытьи, лицо его покраснело; он беседовал с невидимым духом. Молча с напряженным вниманием воины следили за конвульсиями его лица; наступило время, когда умы шошонов освободились от предрассудков и решались созерцать перспективу будущего владычества над западным американским материком. Старый вождь поднял руки и снова заговорил:
— Дети, потому что вы мои дети! Воины, потому что вы все храбры! Вожди, потому что вы все вожди! Я имел видение. Это была туча, а над нею стоял Маниту. Туча рассеялась, и я увидел великий народ, огромные города, пышные вигвамы, странные лодки, и великие полчища воинов, которых глаз не мог охватить. Это было в стране, простиравшейся от крайнего севера, где все лед, до крайнего юга, где все огонь! Потом я услышал громкий голос! Это не был военный клич, и не вопль бешенства врагов, и не стон пленника, привязанного к столбу; это был голос славы, называвшей имя шошонов — потому что все они были шошоны. Вот, что я слышал и вот что я видел, и когда видение исчезло, голос сказал мне: «Не теряй времени, старый вождь, день наступил. Скажи своим воинам: слушайтесь молодого бледнолицего. Великий Дух краснокожего вошел в его грудь и внушит ему слова, понятные шошону».
Я стар и слаб; я устал; встань, мой внук Овато Ваниша; говори с моими воинами; сообщи им желания Великого Духа. Я сказал.
Вызванный таким образом, я вышел на то место, которое оставил старый вождь, и, в свою очередь, сказал:
— Шошоны, отцы, братья, воины, — я бледнолицый, но вам известно, что мое сердце — сердце шошона. Я молод, но я уже не ребенок. Еще недавно я был охотником; с того времени Маниту сделал меня воином и повел меня к чуждым и отдаленным племенам, где я узнал, что нужно сделать, чтобы шошоны стали великим народом. Слушайте мои слова, потому что у меня один язык; это язык моего сердца, а в сердце моем пребывает теперь Великий Дух. Не удивляйтесь, что я говорю теперь, как начальник, отдающий приказания; я только передаю вам приказания Маниту.
Двенадцать мудрейших шошонов должны отправиться к аррапагам. Пусть они возьмут с собой подарки; пусть они возьмут с собой десять сынов вождей, уже водивших воинов на военную тропу; десять молодых девушек, пленительных для взора, дочерей вождей, голоса которых нежны, как щебетание птиц в лесу. На великом совете аррапагов десять девушек будут предложены десяти великим вождям, а десять великих вождей предложат десять своих дочерей нашим десяти воинам; наши послы предложат заключить вечный мир, обменяться скальпами и скажут, что их отцы, шошоны, готовы протянуть руку своим храбрым детям. Наши лучшие охотничьи угодья будут их угодьями, они станут ловить рыбу в наших реках; они будут аррапаги шошоны, и мы шошоны аррапаги. Я уже послал к Вачинангам моего старого бледнолицего друга; вскоре к нам придет корабль с оружием, военными припасами и подарками для народа. Сам я отправлюсь с партией воинов в степи к команчам и к апачам.
- Предыдущая
- 16/56
- Следующая
