Наследство дядюшки Питера - Левант Яков Анатольевич - Страница 29

Офицер, бросив быстрый взгляд на Пауля, решительно шагнул к рыжему и неожиданным пинком отшвырнул его в сторону.

— Грязное животное! Садист! Я еще разделаюсь с тобой, дай только выбраться из этой мышеловки…

Пауль с благодарностью посмотрел на «герра оберста».

…Третий их спутник — полный человек в длинном кожаном пальто — прибыл, когда совсем уже стемнело. Поздоровавшись, он сразу же вполголоса заговорил с эсэсовцами, в то время как отец протянул Паулю объемистый сверток:

— Переоденешься, сынок.

Забота старика тронула Пауля. Теплый шерстяной костюм, зюйдвестка и бушлат будут очень кстати в предстоящей «прогулке». Он собрался поблагодарить отца, но тут его подозвал «герр оберст».

— Слушай, Пауль, — торжественно сказал эсэсовец. — Положение ухудшилось, и я не хочу скрывать этого от тебя. Враг догадался о наших замыслах. Причалы Гельмута взяты под охрану, и подойти на лодке к ним невозможно. Остался, как мы и предполагали, только один путь… Нам известно, что Пауль Беккер спортсмен, что он дружит с морем в любую погоду, в любое время года. В твоих руках великое дело, юноша!

— Яволь! — гордо ответил Пауль.

— Вот ключ от «Кристель». Это будет подвиг, достойный Нибелунгов! Помни, Пауль: сам фюрер смотрит на тебя сейчас. Хайль Гитлер!

…Холодные дождевые капли секут не защищенные одеждой грудь и спину. Пауль не спешит окунуться в воду. Надо как следует остудить разгоряченное греблей тело, тогда после ледяного душа и река покажется теплой ванной…

— Пошли тебе бог удачи, сынок, — говорит отец, свертывая его одежду. — Я пойду, мне еще надо на колокольню… Если все обернется благополучно, мы будем с тобой состоятельными людьми, Пауль. Откупим дело у этого прохвоста Гельмута… Русские уйдут, но и нацисты теперь уж не вернут себе прежней власти. Хозяевами положения тут станут американцы… И те еще, кто вовремя заручился их поддержкой. Да-да, если только все кончится благополучно. И если этот янки не надует меня…

— Янки? Какой янки?!!

Старик не отвечает.

— С богом, с богом, сынок, — твердит он, отступая в темноту. — Мне пора, пора… Надо еще захватить фонарь…

«Какой янки? — повторяет про себя Пауль, плечом рассекая бегущие навстречу пенистые волны. — О каком это янки бормотал старый?»

Течение быстро несет его вдоль берега. Далекие вспышки молний помогают ориентироваться. Скоро уже причалы, надо быть начеку…

Вот молния вспыхивает над самым городом — весь берег как на ладони! Пауль мгновенно погружает голову в воду, успев только бросить беглый взгляд на обозначившуюся впереди пристань.

Вынырнув, в темноте сильными толчками прокладывает путь к намеченной цели. Низкий борт стоящего на приколе катера возникает перед ним внезапно — он едва успевает выбросить руки из воды, вцепиться в натянутую как струна цепь. Стремительное течение влечет его вниз, под киль; напрягая все силы, перехватываясь руками, Пауль приближается к самому причалу. Ага, вот и замок! Ключ, закрепленный на запястье, легко проворачивается в скважине…

Разомкнутая цепь без всплеска уходит в воду. Осторожно подталкивая перед собой легкий, прыгающий на волнах катерок, Пауль ведет его от причала. Когда течение подхватывает «Кристель», последним нечеловеческим усилием он выпрыгивает из воды, тяжело переваливается через борт. Дело сделано! Но что это? Набат, огоньки на берегу… Надо уходить, к черту маскировку!

Онемевшими от холода, негнущимися пальцами Пауль нащупывает пусковой шнур. Рывок, еще рывок… В чем же дело, черт побери? И главное, даже спички не зажжешь — заметят. Пауль в исступлении снова и снова рвет шнур, но все тщетно. А минуты идут… Вот растяпа! Впопыхах забыл открыть краник из бензобака. Еще рывок. Готово! Вперед до полного! Теперь к штурвалу! Трассирующие пули уже слетаются на звук заработавшего мотора. Право руля. Теперь — влево… Ну, вот и все, можно глушить мотор: взятого разбега хватит до самого острова…

Впереди уже мигает еле заметный синий огонек. Право руля, еще право… Ветви затопленного кустарника скребут днище катера. Легкий толчок. Все!

— Молодчина, Пауль! — Белолицый оборачивается к своим столпившимся у самой воды соратникам. — Смотрите, как поступают последние рыцари гибнущего райха!

Пауль не в силах даже ответить. Зубы его выбивают дробь, пальцы окаменели на штурвале.

— Живее фляжку, — командует эсэсовец. — И одеяло. Бедняга совсем закоченел от холода.

Хорошо! Горячая, обжигающая жидкость возвращает гибкость онемевшим членам. Чьи-то сильные заботливые руки старательно растирают тело… Двое, предохраняя от дождя, держат над ним развернутую плащ-палатку. Хорошо! Как это сказал герр оберст? «Последний рыцарь гибнущего райха…» Что ж, тут нет преувеличения. Немного в армии фюрера солдат, способных на такое… Только почему «гибнущего»? А секретное оружие?

— Надо спешить, — говорит молчаливый третий спутник, и что-то в его голосе настораживает Пауля.

— Да-да, надо торопиться, — подхватывает «герр оберст», протягивая Паулю тугой сверток, тот самый, что приволок из дому старый Беккер. — Вот твоя одежда, все совершенно сухо.

До чего ж это приятно — натягивать на разогретое, горящее после массажа тело сухое (совсем сухое!) белье. Молодец все же старый — позаботился, обо всем подумал…

— А эта штука нам еще может пригодиться, — на своем странном диалекте замечает человек в кожаном пальто, подхватывая при этом освободившуюся плащ-палатку. — В море шторм, и мне не хотелось бы подмочить свой товар.

«Иностранец! Он говорит как иностранец!» — наконец догадывается Пауль, вглядываясь в стоящего рядом с причаленным катером человека. В руках у незнакомца туго набитая советская полевая сумка, прежде топорщившаяся на боку герра оберста. Но ведь в ней — чертежи! Те самые!.. Что все это может значить?

— Ты проведешь по течению, без мотора? — деловито осведомляется эсэсовец. В голосе его уже нет прежней торжественности. — Тогда отваливаем. Русские как будто угомонились. До рассвета на поиски они теперь не сунутся: в гарнизоне нет ни одного моряка, ни одного знающего устье человека. К тому же, ведь им и не снится, кто угнал от причалов катер.

— Они сейчас караулят вас по всем дорогам Померании, — усмехается человек в кожанке. — По всем, кроме этой. Держите, юноша!

Он протягивает Паулю завернутую в плащ-палатку сумку, сильным движением отталкивает катер от берега и с неожиданной для своего тучного тела легкостью, прыгает через борт.

— Полный вперед, юноша! — шутливо командует он. — И пусть ветер удачи наполнит наши паруса. Нас уже поджидают в открытом море. Все будет «о-кей»!

Много позднее Сергей узнал, что дело тут было не только в удивительной проницательности Шильникова. Встреча в политотделе с немецкими товарищами — вышедшими из подполья борцами антигитлеровского фронта — помогла майору разобраться в поведении Ганса Гофмана.

Не все, конечно, стало известно ему из беседы с местными антифашистами. Многое Шильников установил, анализируя, сопоставляя результаты личных наблюдений, кое-что выяснилось гораздо позже, но главное к началу погони он представлял себе отчетливо. Вот почему откровенное признание старого моряка окончательно успокоило майора: он убедился, что не ошибся в этом человеке.

Что до Сергея, то ему в тот момент не было известно ровно ничего. Тщетно ломал он голову, силясь понять причину удивительного спокойствия майора. По его соображениям, положение было безнадежно — только случай мог отдать преступников в их руки. Сергей знал, что в шестидесяти километрах на норд-весте лежал оккупированный гитлеровцами датский остров Борнхольм. Несколько часов хода — и диверсанты спокойненько укроются в порту. У преследователей не было ровно никаких преимуществ…

Начинавшаяся качка говорила о близости моря.