Иафет в поисках отца - Марриет Фредерик - Страница 17

• Предыдущая
• 17/80
• Следующая

— Иафет, — сказал мне раз Тимофей, когда мы рубили орешник в лесу для топки и приготовления пищи, — я не вижу, чтобы твои розыски отца подавались вперед.

— Это правда, Тимофей, но зато я приобретаю познания житейские, которые мне очень помогут в этих розысках, и, что еще важнее, я выручаю деньги, с которыми надежнее могу пуститься в дальнейшие предприятия.

— Сколько дал тебе Мельхиор после нашего отъезда?

— Двадцать гиней, что с прежними составляет более пятидесяти.

— А мне дал десять, следовательно, у нас теперь значительная сумма, почти семьдесят гиней.

— Да, не так-то скоро можно ее истратить. Но мы должны еще поработать. Потом же, я не могу оставить эту девочку, которая создана совсем не для фиглярства.

— Очень рад, Иафет, слышать это от тебя; я того же мнения, и она должна разделить нашу участь.

— Славная будущность! — сказал я смеясь. — Hо все лучше, нежели здесь оставаться… Только как бы уладить все это?

— В том-то и дело. Но еще есть время подумать… Мы можем исполнить наши планы не прежде, как оставив теперешнее занятие.

— Суля по словам Мельхиора, мы, кажется, скоро опять отправимся в путь.

— А чем, не знаешь ли, Иафет, мы теперь будем заниматься?

— Мы примемся за прежнее ремесло; будем лечить ото всех недугов в мире, и нам покажется, что мы опять в аптеке Кофагуса.

— Ну, я думаю, наделаем мы штук. Однако надеюсь, что Мельхиор не заставит меня изучать начала моей профессии. Это ведь не шутка!..

— О, без сомнения! Для таких глупостей держат Нума, без чего он не был бы никуда годен.

Следующая неделя была проведена нами в приготовлениях к ожидаемой экспедиции; мы наполняли коробочки пилюлями, наливали микстуры в склянки разной величины, которые большей частью все состояли из спирта. Склянки эти мы закупоривали и укладывали в походные ящики.

Джумбо и Флита были оставлены. Мельхиор, я, Нум и Тимофей отправились пешком, неся свое платье в узелках. Но на Нума еще навешали разных вещей, как на вьючную лошадь… Он беспрестанно жаловался, говоря:

— Не можете ли вы нести чего-нибудь?

— Нет, — отвечал я, — это ваша ноша; каждый должен нести свое.

— Ну, я никогда не думал, чтобы это было так тяжело. Да куда мы идем?

— Недалеко, — говорил Тимофей, — а там уж тебе нечего будет делать.

— Не думаю, для хозяина я весьма нужен. Со мной дела его идут успешно. По правде, как в умственных занятиях, так и в ноше я переношу ужасный труд.

— Это хорошо для вашего здоровья, Нум.

— И то хорошо, — ответил бедняга, — только немного жарко.

К счастью Нума, мы были недалеко от города, в котором хотели открыть новую нашу отрасль промышленности, к чему и приступили на следующее же утро. Нум шел с трубкой в руке, а Тимофей ехал верхом на осле. Когда мы пришли на городскую площадь, то Нум начал трубить изо всей силы, а Тимофей в пестром одеянии привстал на седле и проговорил следующую речь:

— Милостивые государи и государыни, имею честь известить вас о прибытии в этот город знаменитого доктора Аппаллашеосмокометика, который путешествовал далее солнца и притом скорее кометы. Он был во всех частях света; курил калюмет2 с дикими индейцами Канады; ездил на охоту с Арауками в средней Америке; скакал на диких лошадях по долинам Мексики. Красил нос с эскимосами и наклеил нос великому хану татарскому. Был и при дворах Европы. Плясал с русскими на невском льду, танцевал мазурку с поляками, вальс с германцами, тарантеллу с итальянцами, фанданго с испанцами и кадрили с французами. Рылся во всех архивах вселенной, проходил по всем частям твердой земли, исследовал все горы в свете; прошел через Анды, поднимался на высоты Пиринеев, спускался в недра Везувия и был оттуда выброшен через Стромболи. Он живет более тысячи лет, и все еще в цвете юности, у него сто сорок раз выпадали зубы и к Рождеству всегда новые вырастали. Всю жизнь свою он употреблял на пользу человечества, принося добро своим собратьям и, имея опытность более тысячелетней, леча от тысячи недугов. Господа, этот удивительный доктор представится вам сегодня вечером и скажет, в каких случаях должно употреблять какие лекарства. Для прекрасного же вашего пола, милостивые государыни, великий доктор обладает редкими лекарствами ото всех ваших болезней. Он имеет порошки, от которых у вас будут дети, если вы захотите… Напиток, от которого мужья сделаются к вам привязаны… Опиум, который ослепит их во время ваших любовных похождений. У него также есть средства уничтожать морщины и восстановлять юность; эликсир, прекращающий крики детей… Труби, Филотас, труби, чтобы все знали, что знаменитому доктору Аппаллашеосмокометику угодно остановиться в этом городе, чтобы вылечить всех жителей.

Тут Нум опять начал трубить до тех пор, пока все лицо его не почернело от усилия, а Тимофей, повернув своего осла, поехал в другие части города, преследуемым толпой оборванных мальчишек, чтобы повторять свою высокопарную речь.

Около четырех часов пополудни Мельхиор явился на торговую площадь. Я шел сзади него в платье германского студента, а Тимофей и Нум были в прежних своих костюмах. Здесь мы соорудили что-то в виде сцены, вокруг которой собралось ужасное множество народа с намерением скорее позабавиться, нежели покупать.

Когда все товары были разложены, то я стал с одной стороны Мельхиора, Тимофей — с другой, а Нум со своей трубой — сзади нас.

— Труби, Филотас! — сказал Мельхиор, надевая треугольную шляпу и кланяясь под звуки резкого инструмента.

— Прошу покорно сказать, мистер музыкант, зачем вы трубите?

— Не знаю, — ответил безумный, выпучив свои глаза.

— Какой глупый ответ! Мистер Дионисиус!.. Не знаете ли вы для чего?

— Да, сударь, я догадываюсь.

— Растолкуйте же всем леди и джентльменам, которые удостоили нас своим присутствием.

— Труба есть предвестница торжества великих победоносцев, — ответил Тимофей.

— Справедливо, сударь! Но разве я великий победоносец?

— Вы побеждаете смерть, а это самая трудная победа.

— Дионисиус, за ваш благоразумный ответ вы будете награждены, — сказал ему шепотом Мельхиор, — не забудьте только за ужином мне напомнить об этом.

— Не забуду, будьте уверены, — ответил Тимофей, поглаживая свое туловище с самодовольной улыбкой.

— Милостивые государи и государыни, — продолжал Мельхиор, обращаясь к публике, — я вижу, что у всех вас рты разинуты, и вы ожидаете пилюль; но будьте терпеливее, я не иначе даю мои лекарства, как увидев болезни, которые бы требовали действительной помощи. В самом деле, я был бы плохой доктор, если б стал лечить, не зная, чем вы страдаете. «Est nentrale genus signans rem non animatam», — сказал Геродот, это значит, что одному помогает то, что для другого яд, а потому осторожность есть самая нужная вещь в медицине, и моя репутация пострадает, если я дам что-нибудь вредное.

Теперь, друзья, заметьте, какие свойства имеет вещество, находящееся в этой склянке. Вы видите, что в ней не более шестидесяти капель, но эти шестьдесят капель могут прибавить десять лет жизни и вылечить столько же болезней Во-первых, они вылечивают водную, которую знаменитый Гален разделяет на три рода: на ascites, anasarca и tympanites. Диагностические же свойства, или признаки, этой болезни: опухоль, вспучивание или надутость живота, трудность дыхания, недостаток аппетита и нестерпимый кашель. Спрашиваю: не страдает ли кто-нибудь водянкою? Никто?.. Слава Богу!

Во-вторых, оно употребляется для лечения перевнемония, или воспаления в легких. Свойства этой болезни: ослабление пульса, опухоль в глазах и краснота в лице. Не подвержен ли кто-нибудь этим признакам?.. Никто? Слава Богу!..

Но это же несравненное лекарство служит и от поноса, признаки которого: ослабление тела, частые колики, холодный пот…

В эту минуту подошли несколько человек, и один из них пожаловался на колику, другой — ослабление тела, а двое или трое говорили, что подвержены холодному поту.

• Предыдущая
• 17/80
• Следующая