Выбери любимый жанр

Говорящие звезды - Кедров Константин Александрович "brenko" - Страница 8


Изменить размер шрифта:

8

        истина эта проста как опять

        я повернул своё время вспять

        чтобы не видеть тебя никогда

Однако философия Кедрова – не преднайденная догма, пересказываемая и иллюстрируемая средствами поэтического языка. Как всякий код, она содержится в самом языке, более того - является его основой. Паронимия, звуковые переклички, перемена грамматических позиций выражают единство двух тел, их взаимное выворачивание:

        за пределами мысли тела

        тело ежится в неге мысли

        мысль нежнеет в изгибах тела

В космосе два тела образуют не субъект-объектное, а субъектсубъектное единство.

        Люди в мире существуют там,

        где нежится в отражении отражение

События движутся навстречу и, отражаясь друг от друга, возвращаются к самим участникам. Отсюда обилие возвратных постфиксов и местоимений:

только бы чувствовать

тобой своё Я...

только бы находить себя в твоём Я

только бы не отделять

себя от тебя...

только бы

сближаться сближаться сближаться

Нечасто встречающаяся в стихах Кедрова рифма - знак пересечения линий мировых событий:

        Ах, Левин, Левин

        Прощай, Каренина

        Здравствуй, паровоз с телом Ленина

Поэзия Кедрова иероглифична. Переставляя слова и части слов, как разные черты одного иероглифа, он добивается извлечения максимального смысла, хотя этот смысл и не может быть пересказан прозаическим языком литературоведа:

        Научи меня Веласкес ласке веса

        и света отсвета

Кедров разрабатывает любовную эсхатологию. Конец света утрачивает в его поэзии грозный характер, становится моментом освобождения, пробуждения для небесной жизни и слияния со светом:

        Пусть небо свернётся в клубок

под солнечным одеялом

Неологизмы, в которых морфемная структура, противореча образцам склонения, выражает единство двух родов:

милый мой

левёночек

и

правёнышь

К последнему слову сделано примечание: “Мягкий знак на конце – это ошибка”. Действительно, с точки зрения словообразовательных моделей современного русского языка, с суффиксами -(ён)ыш образуются только существительные мужского рода: зверёныш. Однако Кедрову нужно показать единство мужского и женского, и потому к этому слову он, по законам третьего склонения имён существительных, куда входят, как известно, только слова женского рода с нулевым окончанием на -ь, прибавил мягкий знак.

Грамматическая свобода – выражение освобождения от смерти, ибо грамматика – свидетельство тленности языка:

Как в грамматике где нет правил

не с глаголами не отдельно а вместе

в каждой памяти есть провал

где живые с мёртвыми вместе

Кедрову свойственна большая поэтическая свобода, совершенно исключающая догматизм.

Смену визуальных перспектив он передаёт сменой перспектив языковых:

        Вижу я за горизонтом тонет оса и мысль

        Нет ничего воздушнее чем Саломея

Поэзия Кедрова чрезвычайно разнообразна и тематически, и стилистически, но всегда узнаваема. Он может обыгрывать разные культурные парадигмы, например рококо:

        Амур любил Психею.

        а Психея

        любви его не ведала,

        психуя.

        Их поглотила всех

        стихов стихия -

        Амура, стих

        и психику Психеи.

Однако самые устойчивые образы кедровской поэзии восходят к Библии, прежде всего - к Псалтыри, и к духовным стихам. Один из излюбленных – образ летящего копья, стрелы, нередко встречающийся в псалмах и молитвах: “Утиши стремление страстем, и угаси телесное разжжение, и стрелы лукаваго, яже на ны лукавно движимыя...” (Молитва св. Антиоха мниха из малой павечерницы).

Кедров осмысляет его как знак движущегося события:

Растерянно стрела летела,

не задевая тела,

летела вдаль стрела ночная,

дробя осколки дня.

Медленно летит стрела, дробя тела.

8
Перейти на страницу:
Мир литературы