Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.] - Дефо Даниэль - Страница 14

• Предыдущая
• 14/34
• Следующая

Тут только понял Робинзон, какую неосторожность сделал и в какую беду попал, но было уж поздно. О том, чтобы поворотить обратно к берегу или свернуть в сторону, нечего было и думать, все, что он мог, это стараться не попасть в самую толщу струи, а держаться края.

Опасность была смертельная, и Робинзон это отлично сознавал: он понимал, что если ему не удастся выбиться из струи до тех пор, пока она, обогнув подводные камни, не сольется с другой, то его унесет в открытое море, а там найдет он голодную смерть. Правда, был у него с собой порядочный запас провизии и большой кувшин пресной воды, но что это значило для путника, затерявшегося в безбрежной морской пустыне?

Он греб, не переставая, вот скоро и конец, уж остров далеко позади, полоской лежит он вдали. Еще немного, и неудержимо понесется его лодка, увлекаемая двойной струей. Как привлекательна казалась теперь Робинзону та жизнь, от которой он ушел так легкомысленно! Как мил его прекрасный остров! Как горько упрекал он себя за то, что недостаточно ценил то счастье, которое у него было! С какой грустью вспоминал своих животных, свою уютную пещеру, поле, только что начавшее колоситься… С ужасом он глядел на бесконечную гладь океана.

На счастье, еще было ясно, будь туман, который скрыл бы уже смутные очертания острова, все было бы кончено. Но тут, прямо навстречу, стал подниматься легкий ветерок. С надеждой встретил его Робинзон, ветер начал крепчать, тогда можно было попробовать поставить парус. По цвету воды, которая все время была мутная, а теперь значительно посветлела, Робинзон понял, что течение по какой-то причине начинает терять силу; вскоре он разглядел группу утесов, далеко выставлявшихся из воды: это они-то и разбивали несколько главную струю. С восторгом увидел Робинзон, что парус действует, вот уж удалось повернуть лодку носом к исчезающему берегу, вот забурлила вода под килем, глубина снова прозрачна и чиста, он выбился из мутного течения и плывет к берегу. Сердце его колотилось, он чувствовал себя, как человек, приговоренный к смертной казни и внезапно получивший прощение в последнюю минуту. С содроганием оглядывался он назад и протягивал руки к все яснее выступавшим очертаниям гор и лесов. Там его дом, его душевный мир и покой!

Но он оказался уж по ту сторону каменной гряды и теперь подходил к совершенно незнакомым местам.

Но он был так потрясен всем случившимся, что только о том и думал, как бы скорее пристать к берегу, и напряженно вглядывался вперед, выбирая безопасное место. Кругом — подводные камни, так легко было засесть на один из них, так возможно было снова угодить в какую-нибудь встречную струю. Попутный ветер продолжал помогать ему, и не прошло и получаса, как разбежавшаяся лодка коснулась дна у пологого, ровного берега, и Робинзон мог выйти. Едва нога его коснулась земли, как он торжественно дал себе обещание раз навсегда отказаться от намерения покинуть остров при помощи лодки. Каким безумцем казался он себе теперь!

Успокоившись, он почувствовал сильный голод и усталость. Плотно закусив, он вытянул лодку подальше на берег, улегся на дно и крепко заснул. Утром первой мыслью его было — как быть дальше?

Вернуться домой тем же путем было невозможно: ни за какие блага не согласился бы он снова испытать вчерашние страхи. Возвращаться же вдоль другой стороны острова, где он еще никогда не бывал, тоже совершенно не привлекало его теперь. Оставалось одно — вернуться пешком, а лодку пока оставить тут. Но вставал вопрос — где именно? Бросить просто на открытом берегу, значило бы потерять ее совсем, потому что первая же буря сорвала бы ее с якоря и унесла. А лишаться после такого долгого и упорного труда так хорошо удавшегося суденышка было очень тяжело. Необходимо было найти надежное пристанище.

Робинзону удалось открыть дальше глубокую и узкую бухту, как раз подходящую для его цели.

Туда и завел он свою лодочку, старательно прикрепил ее там и тщательно запомнил местность кругом, чтобы легко было найти ее в случае надобности.

Потом поднялся на небольшую горку вблизи, чтобы сообразить дорогу домой. Снова увидел он на море пенистую гряду камней и еще раз порадовался, что стоит на твердой земле, среди цветущего леса.

Он сразу узнал вдали место, откуда осматривал вчера море, и сообразил, как пройти туда.

А там без труда попал в уже знакомые места и к вечеру добрался до «дачи», где и заночевал.

Радостно было возвращение домой! Прежде всего Робинзон поспешил к своим козочкам, Поль вился над ним и цеплялся за его плечо, выбалтывая все знакомые слова, старый Дружок не отставал ни на шаг: опять он был в кругу своей семьи, опять перед ним была спокойная и трудовая жизнь.

Хоть Робинзон и решил не совершать больше таких опасных морских плаваний, но мысль, что он почти лишился лодки, все же не давала ему покоя. Каждый день ломал он голову, как перевести ее снова домой? Напрасно успокаивал он себя мыслью, что и без лодки живется ему отлично, все же очень хотелось иметь ее под руками. Наконец, он не выдержал и пустился снова в путь, чтобы навестить лодку и еще раз хорошенько осмотреть местность.

Сначала он пошел морским берегом к тому месту, где приставал прежде, а потом прямо прошел на ту горку, с которой обозревал местность после своего спасения. Теперь, в безопасности, ему еще раз хотелось посмотреть на морское течение, едва не погубившее его. Но каково же было его удивление, когда он не увидел никаких признаков его: море было спокойно — ни волн, ни ряби, ни мутной, желтоватой полосы. Куда же оно девалось?

Всякие догадки приходили в голову Робинзону: не зависит ли бурное течение от направления ветра? Или оно в связи с приливом и отливом?

Он решил весь день посвятить наблюдениям и, в конце концов, его догадка подтвердилась.

Вечером, поднявшись снова на горку, он ясно увидел знакомое течение, только оно проходило на этот раз немного дальше от рифов. Конечно, оно не прекращалось и в другое время суток, но передвигалось с места на место. Значит, изучив это движение, можно было безопасно перевести лодку снова на другую сторону острова. Но при мысли, что тогда снова придется огибать рифы и на такое большое расстояние уходить в море, Робинзон пришел в ужас:

«Нет, уж довольно искушать судьбу! — подумал он. — Как могу я знать, на какие непредвиденные опасности можно там наткнуться? До сих пор леденеет кровь в жилах, когда я вспоминаю, как мою лодку уносило все дальше, и я терял уж из виду берега, бессильный чем-нибудь помочь себе, — чтобы снова начать эти опыты. Уж пусть эта лодка так и живет здесь, а на той стороне я сделаю себе другую, что будет даже очень удобно в конце-концов».

Так он и решил и с успокоенным сердцем вернулся домой. Робинзона теперь тешило все большее благоустройство его жилища. За все протекшие годы, проросшие колья наружной ограды превратились мало-по-малу в развесистые деревья, а так как потом он еще подсаживал их, то весь склон был покрыт густо разросшейся рощицей, за которой никому в голову не пришло бы искать человеческого жилья. Палатка для хорошей погоды на чисто выметенном дворике была всегда в полной исправности, жилое помещение пещеры снабжено необходимой мебелью, с аккуратно разложенными и расставленными вещами в небольших шкафах. Погреб и кладовая, значительно расширенные и укрепленные деревянными подпорками, содержали много добра. В главном отделении, из которого был прорыт ход наружу, за ограду, чтобы можно было выходить без помощи приставной лестницы, находился амбар, т.-е. тут хранилось зерно в больших, плотно сплетенных корзинах.

В другом отделении, самом глубоком, были запасы масла и других молочных продуктов в самодельных глиняных горшках и горшочках. У потолка висели связанные вместе гроздья изюма и пачки табачных листьев. Один угол был предназначен для запасов сушеного мяса. Даже отрезанный от внешнего мира, Робинзон мог бы существовать долгое время при помощи этих запасов.

• Предыдущая
• 14/34
• Следующая