Дальние края - Линь Ван - Страница 8

• Предыдущая
• 8/20
• Следующая

Хоа взглянула ему в лицо, и он отвел взгляд от ее колющих глаз.

— Исторические романы я, может, и позабуду, — сказала Хоа. — Но книжки о Ким Донге, Вы А Зине и Ли Ты Чонге я помню от строчки, до строчки, лучше чем ты про своего Чан Хынг Дао.

И тут Нгоку, который чувствовал себя как мышь, забежавшая в буйволиный рог, несказанно повезло. На крыльце показалась девочка лет пятнадцати. Она выглядела очень нарядной в своей белой блузке и длинных черных брюках. Длинные волосы падали ей на плечи. Девочка поздоровалась и спросила:

— Что это у вас здесь такое веселье?

— A-а, Минь[27], — обрадовалась тетя Шам. — У нас идет дискуссия. Жаль, что опоздала, могла бы тоже принять участие.

У Минь с лица не сходила улыбка, она была очень добрая и никогда не сердилась… Ей очень подходило ее имя. В отряде все поручения она выполняла исправно, и пионеры очень уважали ее; да и взрослые прекрасно к ней относились.

Минь удивленно взглянула на Хоа, а Хоа — на Минь. Потом Минь сказала:

— Ты ведь Хоа, правда?

Хоа широко раскрыла глаза и, улыбнувшись, спросила:

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

— Мне дядя Ван много рассказывал про тебя. А на прошлой неделе он сказал, что ты скоро приедешь сюда на каникулы. Мы с ребятами давно ждем тебя.

Девочки взялись за руки, и сразу стало ясно, что их теперь и водой не разольешь. Известно давно: девчонке с девчонкой подружиться легче легкого. А жаркая дискуссия на этом и кончилась. Подружки, держась за руки, отправились на улицу поболтать. Следом за ними пошла и Няй.

Нгок, расписавшись в формуляре, подхватил свою кипу книг и вместе с Вьетом ушел домой. Вьет взял всего одну книжку и тотчас спрятал ее в карман, так что никто не успел заметить, о чем она; но скорее всего это было что-нибудь об естественных науках.

Сойдя с крыльца, он похлопал Нгока по спине и покровительственным тоном сказал:

— Вижу, эта пучеглазая тебе не по душе. Хорошо, хоть при ней ты не будешь так завираться.

Нгок, который никак не мог прийти в себя, остановился и грозно уставился на приятеля. Вьет, решив было, что он вот-вот набросится на него с кулаками, невозмутимым голосом произнес:

— Ну, чего уставился, думаешь, напугал?!

Но Нгок вовсе и не собирался драться. Он вздохнул и молча зашагал дальше. Может, утомившись после ученого диспута, он не решался затевать новую ссору или хотел на покое поразмыслить над случившимся…

День был на исходе.

Хоа и Минь прогуливались, взявшись за руки. Конечно, другой рукой Хоа завладела Няй. Она не отставала от Хоа ни на шаг, и ее маленькие деревянные сандалии постукивали по твердой, как фаянс, дороге. Подружки решили пройтись до моста через реку Хен — может, там, у воды, прохладнее.

Минь по пути болтала без умолку:

— Нас здесь двенадцать человек, детей погибших солдат. Мы считаемся приемными детьми госхоза. Все родом из Тхань-хоа[28], одна я родилась неподалеку от Хай-зыонга[29]. Только я почти и не помню свой дом.

Она помолчала, словно стараясь удержать всплывшие в памяти неясные образы. Та-та-та… та-та-та! — стучат колеса. Бегут груженые вагоны из Ханоя к морю и потом возвращаются назад мимо ее дома. А по ночам от паровозных гудков дрожит потемневшее небо. Маленький домик стоит у вокзала, и гудки каждый раз будят ее ночью…

— Папу убили на фронте в пятидесятом году, — продолжала она; лицо ее погрустнело, и голос вдруг задрожал. — А мама тогда… сошла с ума. Она и сейчас в больнице… Старшего брата взял на обеспечение наш деревенский кооператив; он в этом году кончает десятый класс. Ну, а я с дядей в Тхань-хоа уехала, потом перебралась сюда… В общем, уже пять лет, как я уехала из дому.

Минь поглядела на подругу и увидала, что глаза ее стали как будто еще темнее.

— У каждого из нас, двенадцати, такая судьба. Отцы погибли на войне, матери вышли во второй раз замуж или больны, а у кого и умерли. У двух-трех есть братья и сестры. В общем — сироты.

У Хоа на глаза навернулись слезы, и она закусила губу, чтоб не расплакаться. Слово «сирота» больно отозвалось в ее сердце. Она сжала покрепче мягкую ручонку Ни Ай.

Вот и поворот дороги. Между мастерскими и спортплощадкой, которую здесь называли стадионом, несколько мужчин разговаривали около стоявшего трактора. Один из них, с коротко остриженными волосами, самый высокий и широкоплечий, одетый в выцветший синий комбинезон, ругал кого-то, покраснев от возмущения и гнева:

— Вы представьте себе, товарищи! Если наши близкие на Юге, проливающие кровь в боях с американскими интервентами и их прислужниками, узнают, что среди нас, выходцев с Юга, здесь, на Севере, в госхозе «Единение», есть нерадивые работники, что они подумают?! И когда страна объединится, что скажем мы, вернувшись на Юг, нашим друзьям о том, как трудились во имя объединения родины?! Сооружаете у себя на голове модную прическу? Щеголяете в беленьких костюмчиках? Конечно, хороший рабочий и приодеться может. Но разве это для него главное? Нет, сначала пусть хорошеет наш каучук и кофе…

Проходя мимо, Минь и Хоа ускорили шаг, так что Ни Ай пришлось припуститься за ними бегом. Девочки понимали: разговор этот не для них. Когда они завернули за угол, Минь пояснила:

— Высокий, тот, что говорил, — это дядя Тхай, директор нашего госхоза. А другие…

Они миновали стадион и пошли мимо холмов, засаженных кофейными деревьями, спускавшимися к самой дороге. Но тут Ни Ай заявила, что не желает идти дальше и хочет домой. Она кричала, что уже устала, и грозила усесться прямо на дорогу, в красную пыль. Пришлось от прогулки к реке отказаться.

На обратном пути Минь рассказала, что завтра утром она уезжает отдыхать в Шам-шон[30], и пригласила Хоа сегодня на вечер самодеятельности, посвященный проводам двенадцати детей госхоза, уезжающих к морю. Там соберется вся детвора и будет очень весело.

— Как? — удивилась Хоа. — Ты завтра уже уезжаешь?

— Да. Но ненадолго, мы через десять дней вернемся.

— Вчера только познакомились и уже расстаемся, — огорчилась Хоа.

— Знаешь, Хоа, я буду скучать по тебе. Ты приходи на наш вечер, ладно?

Она покачала головой:

— Я ведь не одна, у меня Ни Ай. И потом, я стесняюсь: кроме тебя, я там никого не знаю. Да и какое это веселье — проводы? Я в Хайфоне тоже никого из подруг не провожала.

— Приходи. Я тебя познакомлю со всеми, с нашим отрядом. И ребята, что приехали к нам сюда на каникулы, как и ты, тоже придут. Нгок, тот длинноногий из библиотеки, явится непременно. Он здесь уже третье лето и участвует во всех наших отрядных делах.

— Ну, мы с ним люди разные…

По правде говоря, Хоа с самого своего приезда в госхоз только и мечтала о том, как она встретит здесь друзей-пионеров, повяжет на шею красный галстук и придет на собрание отряда. Но когда Минь пригласила ее, Хоа вдруг застеснялась, решив, что она здесь чужая и ни с кем не знакома. А услыхав еще о Нгоке, она сразу решила: не пойду! Она ведь не такая, как этот Чан Хынг Дао, чтоб выставлять себя перед всеми напоказ.

Откуда ей было знать, что вечером все сложится по-другому.

Когда дети собрались на площадке перед клубом и стали громко петь и веселиться, Няй тотчас потребовала, чтобы Хоа отвела ее туда, где музыка. Хоа и сама теперь была бы не прочь взглянуть на ребят и послушать песни. Но делать нечего: раз уж она сказала Минь, что не придет, надо сидеть дома… Зато отговорить Ни Ай было очень трудно.

• Предыдущая
• 8/20
• Следующая