Мы даже смерти выше... - Логвинова Людмила - Страница 4

предвоенные годы возглавлял литературную часть газеты МГУ.

12

Пессимистическое настроение, вызванное невостребованностью

обществом, гнетет поэта. Жизнь не требует его участия, он

бездеятелен — и лира не звучит, как прежде. Как следствие, мысли о

том, что «меж детей ничтожных мира, / Быть может, всех ничтожней

он». Однако одна из характерных черт поэта — уловить перемены в

обществе, отозваться на них душой, вновь ощутив свою

сопричастность к миру:

«Но лишь божественный глагол

До слуха чуткого коснется,

Душа поэта встрепенется,

Как пробудившийся орел».

Чувства, пережитые Александром Сергеевичем, окажутся близки

и Николаю Майорову, молодому поэту новой России. Такова

преемственность законов гражданской поэзии: поэт подвластен им, в

какую бы эпоху он ни жил.

Максимализм, критическое отношение к себе, к своему

поколению, к наследию отцов — без этого не происходит взросление,

становление человека, как личности. Двадцатичетырехлетний Михаил

Лермонтов порицал ровесников:

«Печально я гляжу на наше поколенье!

Его грядущее – иль пусто, иль темно,

Меж тем, под бременем познанья и

сомненья,

В бездействии состарится оно». 7

Эдуард Багрицкий, романтик революции, разочарованно писал о

своем поколении (1926 г.):

«Мы – ржавые листья

На ржавых дубах...

Чуть ветер,

Чуть север –

И мы облетаем.

Чей путь мы собою теперь устилаем?

Чьи ноги по ржавчине нашей пройдут?

Потопчут ли нас трубачи молодые?

Взойдут ли над нами созвездья чужие?

Мы – ржавых дубов облетевший уют...»8

7 Лермонтов М.Ю. «Печально я гляжу на наше поколенье».

[Электронный ресурс]. Сайт о жизни и творчестве Михаила Юрьевича

Лермонтова. // http://lermontov.name/pechalno.htm (01.12.13).

13

Казалось бы, годы всеобщего энтузиазма, проникновения

социалистических идей во все сферы жизни – полное благоденствие.

Почему же двадцатилетний Николай Майоров, студент истфака,

задумывался о будущности сверстников? И революция, и гражданская

война, индустриализация страны – все это без их непосредственного

участия. А кто же они, чем запомнится их поколение? В самом

названии стихотворения — «Предчувствие» (1939) — ключ к мыслям

юноши:

«Без жалости нас время истребит.

Забудут нас. И до обиды грубо

Над нами будет кем-то вбит

Кондовый крест из тела дуба.

За то, что нами был утрачен

Сан человечий; что скопцы,

Мы понимали мир иначе,

Чем завещали нам отцы».

Однако предчувствие оказалось ложным. Ворвалась в

студенческую жизнь «незнаменитая»9 советско-финская война, и

юношеский максимализм сменился рассудительностью, пессимизм —

гордостью: появилось стихотворение «Мы», завершающееся

знаменитой ныне строфой:

«И как бы ни давили память годы,

Нас не забудут потому вовек,

Что, всей планете делая погоду,

Мы в плоть одели слово ―Человек!‖»

Человек, о котором мечтал М.Горький, Человек, которого видел

перед собой Н.Майоров, человек особого, «русского» характера,

вскоре поднялся во весь рост, заявив о себе. Советский человек —

воин на фронте, рабочий и колхозник в тылу — все построились в

один отряд, встав на пути фашизма, оплатив нашу свободу

миллионами жизней погибших, миллионами жизней неродившихся

детей, миллионами талантов, зарытых «в шар земной».

8 Багрицкий Э.Г. «От чѐрного хлеба и верной жены…». [Электронный

ресурс]. Лучшие русские поэты и стихи. // http://er3ed.qrz.ru/bagritsky.htm#ot-

chernogo (26.11.13).

9 «На той войне незнаменитой…» – Твардовский А.Т. «Две строчки».

[Электронный ресурс]. Золотая поэзия. Литературный портал. //

http://www.goldpoetry.ru/tvardovskiy/index.php?p=32 (06.12.13).

14

1940-й год. Мы называем его последним предвоенным годом. Но

Вторая мировая война,10 еще и не получив своего исторического

названия, уже началась. Каждый месяц был отмечен локальными

войнами в западной Европе, Северной Африке, Египте — фашизм

наступал, гитлеровская Германия рвалась к мировому господству. В

середине ноября газеты сообщали о посещении В.Молотовым Берлина.

Никто не знал, что через месяц Гитлер подпишет директиву №21— о

подготовке к войне против Советского Союза, в котором фашисты

видели основное препятствие в борьбе за мировое господство

Германии.

Не могли предвидеть нацисты, убежденные в возможности

«блицкрига», что с битвы за Москву начнется отсчет нового мира, в

котором не жить фашистам. А никому еще не известный русский поэт

Николай Майоров написал 30 апреля 1941 года:

«… Но пусть одно они запомнят:

Вокруг Московского Кремля

вращалась в эти дни земля».

(«Ни наших лиц, ни наших комнат…»)

«Робкий и несмелый», «высокий и прямой», «нескладный и

упрямый» – сыновья и отцы, все и отовсюду будут призваны в

Красную Армию. Их высотой станут Карельские болота, леса под

Вязьмой, Новороссийск и Ржев, Волоколамск и Сталинград, воспетый

Н.В. Гоголем Днепр, и многие-многие безымянные деревеньки и

высотки. Все это еще впереди, но Николай писал о смерти,

подсознательно свыкаясь с неизбежным:

«Когда умру, ты отошли

Письмо моей последней тетке,

Зипун залатанный, обмотки

И горсть той северной земли,

В которой я усну навеки…»

(«Когда умру, ты отошли…», 1940)

Словно время перенесло его в зиму сорок второго, в его первый и

последний месяц на войне:

«Я не знаю, у какой заставы

Вдруг умолкну в завтрашнем бою,

10 Крупнейшая в истории человечества война (1 сентября 1939 –

2 сентября 1945 гг.).

15

Не коснувшись опоздавшей славы,

Для которой песни я пою».

(«Я не знаю, у какой заставы…», 1940)

В тяжелом сорок первом вчерашний студент размышлял

совершенно по-мужски:

«О нашем времени расскажут,

Когда пройдем, на нас укажут

И скажут сыну: — «Будь прямей!

Возьми шинель – прикроешь плечи,

Когда мороз невмоготу.

А тем – прости: им было нечем

Прикрыть бессмертья наготу».

(«О нашем времени расскажут…», 1941)

Предчувствие?

Красноармеец Николай Петрович Майоров погиб

8 февраля 1942-го года, снежной морозной зимой:

«Когда к ногам подходит стужа пыткой —

В глазах блеснет морозное стекло,

Как будто вместе с посланной открыткой

Ты отослал последнее тепло».

(«Когда к ногам подходит стужа

пыткой…», 1941)

3. «С чьей жизнью жизнь свою соизмерять?»

Что повлияло на формирование поколения «героев»? Почему

именно в юношах сороковых годов дух патриотизма возвысился над

инстинктом жизни? Только ли воля провидения — именно они могли

помериться силами с врагом, им, богатырям духа, предстояло умереть,

защищая землю русскую, как их предки? И только они, такие, до

самозабвения верные своему Отечеству, идеалам социализма, смогут

одолеть непобедимые прежде армии вермахта?

Их стойкость, бесстрашие, доблесть изумляли врага:

«Первый раз в ходе этой войны

немецкому солдату противостоит противник,

обученный не только военному делу, но и

политике, который видит в коммунизме свой

16

идеал, а в национал-социализме — самого

опасного врага». 11