Нарский Шакал - Марко Джон - Страница 8

• Предыдущая
• 8/196
• Следующая

— Так это ты поселилась у Джаспина?

— Да-да, — нетерпеливо подтвердила Дьяна. Она указала на дядин дом. — Я живу здесь с ними. Вы их видели?

— Ах, девочка! — простонала женщина, и лицо ее беспомощно сморщилось.

Она взяла Дьяну за руку и сжала ей пальцы.

— В чем дело? Отведите меня к ним!

— Я… я тебя отведу, — мучительно выдавила из себя женщина. — Идем со мной.

Пожилая незнакомка провела Дьяну по обезумевшим от ужаса улицам — мимо горящих домов, детей с запавшими глазами и сбившихся в тесные кучки семей… Дьяна шла, задыхаясь от тревожных ощущений, и едва могла думать. Наконец они добрели до еще одной кучки людей, сгрудившихся неподалеку от дома Джаспина. Здесь она хотя бы увидела знакомые лица — но все они были осунувшимися от горя. Девушка услышала странные душераздирающие стоны, которые исторгались из центра собравшихся. Голос отдаленно напоминал мужской. Сопровождающая остановилась и посмотрела на Дьяну. Говорить она не могла — только указала на людей.

Дьяна неуверенно подошла к этой группе. Она узнала Имока, друга и соседа Джаспина. Тот поднял голову, когда край ее порванного платья коснулся его щеки. На его лице отразилось гневное узнавание — и он очень медленно отодвинулся, позволив ей увидеть страшную сцену. Как она и предвидела, это был Джаспин. Его тело содрогалось от рыданий. На его руках лежало крошечное худенькое тельце.

— Затоптали, — прошептал кто-то.

Окрашенная алой кровью одежонка была покрыта следами подков… Окровавленное личико осталось нетронутым, только один глаз вывалился из орбиты и теперь странно глядел куда-то вдаль.

Последние силы оставили Дьяну. Она опустилась на землю рядом с плачущим дядей.

Маленькая Шани обмякла, будто сломанная кукла с вывернутыми и обвисшими руками и ногами. Джаспин стонал и раскачивался, держа на руках мертвое тело дочери. Дьяна обхватила его за плечи и крепко обняла.

— Бедная моя сестричка, — прошептала она. — Бедная моя девочка!

Джаспин вырвался из ее рук. Дьяна потеряла равновесие и ударилась о землю ладонями.

— Отойди от меня! — закричал несчастный отец. — Дьяволица!

— Джаспин, — прошептала Дьяна, — что ты?

Дядя понадежнее схватил безжизненное тельце и, встав с колен, навис над ней.

— Убирайся! — прорычал он.

Подняв обутую в сапог ногу, толкнул ее в грудь. Дьяна упала на спину.

— Перестань! — крикнула она. — Джаспин, в чем дело?

— Это все ты виновата! Ты, проклятая ведьма! — Он занес кулак, собираясь ударить ее. Дьяна не пошевелилась, и вспышка гнева вдруг погасла. — Будь ты проклята, Дьяна, — взвыл он, опуская руку. — Будь проклята за то, что сделала это!

— Я? — изумилась Дьяна. — Это не я!

— Посмотри на мою малышку! — завопил Джаспин, поднимая ребенка, чтобы Дьяне было хорошо его видно. — Это Тарн тебе отомстил!

— Тебе не следовало пускать ее сюда, — сказал Имок. Он тоже плакал, и лицо у него было такое же обезумевшее. — Вот что она на нас навлекла, Джаспин. Я тебя предупреждал!

— Это не я! — возразила Дьяна. Голова у нее кружилась. От вонючего дыма затруднялось дыхание. — И это не Тарн. Это были люди Кэлака!

Джаспин крепче прижал к груди бездыханную дочь.

— Тарн тебя наказывает. Ему известно, где ты.

— Теперь он всех нас найдет! — добивал Имок, обращаясь к столпившимся вокруг него людям. — Мы все в опасности!

— Джаспин, пожалуйста! — Она умоляюще протянула руку, но дядя повернулся к ней спиной. — Ну пожалуйста!

— Больше не разговаривай со мной, Дьяна. На тебе лежит проклятие. И я это знал! О, я это знал! Это я виноват! — Он уронил голову и вновь стал рыдать над телом Шани, так что с трудом можно было разобрать его следующую фразу: — Ты больше мне не родня, девушка!

Ошеломленная, Дьяна бессильно опустила руки.

— Это не я. Это сделал Кэлак.

— Это ты привела их сюда! — прорычал Имок. — Ты сделала это, потому что на тебе лежит проклятие, как на твоем отце. Их привел сюда гнев дролов, гнев Тарна! — Он ухватился за полуоторванный воротник ее платья и начал трясти. — Нам следовало самим отправить тебя обратно к нему!

Дьяна вырвалась и отвесила Имоку тяжелую пощечину.

— Не смей прикасаться ко мне! — взорвалась она. — Я никогда к нему не пойду! Никогда! Лучше умереть!

Имок двинулся на нее.

— И я с удовольствием убил бы тебя. Видишь, что ты сделала? Твое неповиновение господину принесло в дом Джаспина эту смерть. Он был слишком добр, чтобы отказать тебе, но он не хотел тебя принять!

— Замолчи! — крикнул Джаспин. Он медленно повернулся к Дьяне и подошел к ней, снова демонстрируя хрупкое искалеченное тельце. — Посмотри на мою дочь, Дьяна. Посмотри, как ее убили.

Девушка не могла вынести это зрелище. Шани была для ее дяди всей жизнью. Солнышком, воздухом, целым миром. А теперь он остался один — не только вдовцом, но и бездетным. Все, чем был Джаспин, исчезло — и, наверное, навсегда.

— Ты глупая девчонка, Дьяна, — вымолвил дядя. — Тарн узнал о тебе. — Он широким жестом указал на окружавшую их разруху. — Все это — знак. Ты ему нужна. Это так, и тут уж ничего сделать невозможно.

— А он — дрол! — громогласно объявил Имок. — Он может призвать богов. И если Тарн будет знать, где ты, он скажет Форису. И военачальник нас накажет. — Он повернулся к другу. — Джаспин, прогони ее! Отправь ее к нему прямо сейчас. Не разрешай ей прятаться здесь. Он снова за ней явится!

— Вы все сошли с ума! — воскликнула Дьяна.

Она понимала, что спорить с жителями деревни бесполезно: они верили в то, что дролы обладают сверхъестественными способностями. Но переполнявшая ее ярость рвалась наружу.

— Тарн — просто искусник. Вы боитесь того, чего нет!

— Не слушай ее, Джаспин. Она любит нарцев, как ее отец. Отошли ее прочь!

Джаспин подошел к ней вплотную, и они уставились друг на друга — глаза в глаза, покрасневшие от слез и дыма. Лицо Дьяны окаменело. Она скорбела о смерти девочки, и сердце болело из-за того, что ее горе никому не нужно.

— Дядя, — молвила она ровным голосом, пытаясь сдержать гнев. — Не отсылайте меня.

Ей некуда было идти, и он прекрасно это знал. Она никогда не пойдет к Тарну. И в то же время умолять дядю она не могла. Не могла из-за ненависти, которую читала в его взгляде.

— Кое-кто собирается в Экл-Най, — сказал Джаспин. — Отправляйся с ними или возвращайся к Тарну. Мне все равно, что ты выберешь. В долине Дринг тебе нет места. Это земля Фориса. Мы — его люди. Отправляйся в Экл-Най. Иди с другими обожателями Нара.

— Но там же ничего нет! — с жаром возразила она. — Одни беженцы. Вы хотите, чтобы со мной стало то же?

Джаспин равнодушно пожал плечами.

— Мне все равно, что с тобой будет, Дьяна. Клянусь, ты такая же, как твой отец. В тебе нет почти ничего трийского.

Потом он повернулся к ней спиной и ушел, по-прежнему держа на руках свою дочку. Когда он исчез за людьми и дымом, Имок торжествующе осклабился: он смаковал победу, которой добивался с момента ее появления в деревне.

Дьяна провожала дядю взглядом, понимая, что он — последний родственник, которого она видит. Она осталась совсем одна. Девушка обхватила плечи руками и опустилась на землю, дав волю слезам.

В долине Дринг росли маки чудовищных размеров. За всю жизнь Ричиусу не приходилось видеть подобных цветов. Долина буквально утопала в них, крупных, роскошных, — оазис красоты после тоскливых траншей. В Арамуре тоже были маковые поля, но алые цветы его родины не могли сравниться с теми, что дарила здешняя земля. При виде белых и лиловых цветов он ощущал в себе нежность. Последние дни оказались просто чудесными.

Ричиус заправил перо за скрепы дневника. Он был рад вырваться на свободу из тесных траншей, ощутить на лице прикосновение капризных лучей люсел-лорского солнца. Не обращая внимания на бугристость горы у него за спиной, он улыбнулся солнцу. Его тепло было такое же приятное, ласковое, как прикосновение женских пальцев.

• Предыдущая
• 8/196
• Следующая