Дядя Икс - Котовщикова Аделаида Александровна - Страница 1

• 1/12
• Следующая

Папа у Кирилки радист. И зимует на Новой Земле. Поэтому дома его, конечно, нет. Уже полгода или больше его нет дома. И еще столько же не будет.

Мама Кирилкина работает на телеграфе, отстукивает на аппарате телеграммы. Мама приходит домой после работы каждый день. Только очень нескоро это случается. Кирилка ждет-ждет…

Чтобы в комнате не было так тихо, он приводит в движение весь свой автомобильный транспорт.

Грузовики катятся на высшей скорости. При этом кирпичи-кубики вылетают из кузова и с грохотом валятся на шоссе. За грузовиком мчится автобус. За автобусом несутся легковушки. Все — и грузовики, и автобус, и легковые машины — отчаянно сигналят, гудят, свистят, фырчат и нет-нет, да и сталкиваются, скрежеща тормозами. Кирилке становится весело. Но скоро у него начинает першить и саднить в горле.

Прокашлявшись и прочихавшись, Кирилка, в который-то раз за утро, кормит рыбок. Вуалехвосты плавно покачивают прозрачными, изогнутыми хвостами, прижимают тупые носы к стенке аквариума, таращат на Кирилку круглые глаза. Маленькие гуппи быстро снуют взад-вперед.

Глядеть на рыбок интересно и приятно. Но у них есть страшный недостаток: они упорно молчат и не желают разговаривать. Кирилка слышал, что между собой рыбы очень даже разговаривают на своем рыбьем языке. Но Кирилке-то от этого что?

Радио говорит, и часто — очень интересное. Но, как и рыбки, на вопросы оно не отвечает.

Подолгу Кирилка сидит на подоконнике и смотрит на улицу.

Большое широкое окно их комнаты выходит на набережную канала. Тянется чугунная узорная решетка, виден заснеженный мостик. На тротуаре возле решетки происходят необыкновенные вещи.

Женщина ведет на поводке громадного пса.

Маленькая, лет трех, девчонка в меховом комбинезоне учится ходить на лыжах. Торчит остроконечный капюшончик. Девчонка похожа на сказочного гнома и одновременно — на неуклюжего медвежонка. Гном-медвежонок стоит на лыжах неподвижно. А рядом стоит медвежонкин папа. Он не зимует на Новой Земле и что-то говорит. Слов через два оконных стекла Кирилка не слышит, но догадывается: папа объясняет дочке: «Не будешь шевелить ногами — не прокатишься на лыжах».

Откуда ни возьмись — вот здорово! — прибегают мальчишки. Должно быть, из четвертого класса. Они катаются на ледяной дорожке посреди тротуара, смеются, толкаются, тычут друг друга в спину. Один мальчишка падает носом в сугроб, что на обочине тротуара. Кирилка хохочет, барабанит по стеклу, машет руками. Но мальчишки его не слышат. Они убегают, облепленные снегом.

И машина с руками-клешнями, такими загребущими, что просто диво, не приехала, чтобы сгрести сугробы. А Кирилка так надеялся!

Он слезает с подоконника, отыскивает ранец — тот притулился в уголке сиротинушкой, достает из ранца тетрадки, листает задачник.

Что-то делается сейчас в их первом «а» классе? Мысленно он переносится в школу. Прямо на большую перемену. Ух, как весело! Можно поболтать, посмеяться, потолкаться. Звонок.

Все идут в класс. Некоторые еле тащатся, не понимая, что сидеть на уроке вместе с ребятами — превеликая радость.

Школьный звонок продолжает заливаться. Да это не школьный. Это — дверной. У них в квартире.

Кирилка бежит в переднюю:

— Кто там?

Знакомый голос отвечает:

— Это я, Кирилл. Открывай!

Привстав на цыпочки, Кирилка дотягивается до замка, отпирает его и впускает Веру Матвеевну.

Щеки у Веры Матвеевны раскраснелись от мороза. От нее вкусно пахнет зимой.

В меховой шапочке, со снежинками на воротнике, вся она такая свежая, хорошенькая, что Кирилка смеется от радости.

— Вас мама вызвала утром по телефону? — спрашивает он.

— Ты очень догадлив. Отойди, я с холоду. — Вера Матвеевна снимает шубу и оказывается в белом медицинском халате.

Кирилка послушно отскакивает в сторону и бежит в комнату за полотенцем. А Вера Матвеевна идет в кухню и моет над раковиной руки.

— Так сколько дней ты ходил в школу? — спрашивает Вера Матвеевна. — Четыре? Или три?

— Мне кажется, я целую неделю ходил, — неуверенно говорит Кирилка.

— А мне этого не кажется. Мне, наоборот, кажется, что я была у тебя три дня назад. — Врач вытирает руки и качает головой. — Ну, что нам с тобой делать, Кирилка? Почему ты без конца простуживаешься?

— У меня повышенная реакция на всякое переохлаждение, — выпаливает Кирилка.

Вера Матвеевна смеется.

— Идем, реакция, я тебя послушаю.

Потом Вера Матвеевна садится за стол и пишет рецепты. Кирилка натягивает рубашку на свое тощее тело и деловито спрашивает:

— Опять катар нижних дыхательных путей?

Раздается легкий смешок.

— Не нижних, а верхних. Ошибочку допустили, товарищ профессор. Нахватался умных слов, а умишка мало-мало… Градусник поставь! — Вера Матвеевна сама сует Кирилке под мышку градусник, садится рядом с ним на диван, обнимает за плечи.

— Ребята-то к тебе приходят?

— Мама не позволяет. Чтобы не заразились гриппом. Или горлом.

— Это твоя мама правильно делает. — Вера Матвеевна задумывается.

— Поиграем во что-нибудь? — робко предлагает Кирилка.

— Миленький, ведь меня ждут другие больные ребятишки. Давай градусник! Тридцать семь и шесть. Что ты разгуливаешь? Да еще в одной пижаме. Полежал бы лучше.

— А собаку мама ни за что не разрешает, — печально говорит Кирилка.

Вера Матвеевна смотрит на него с жалостью.

— Но ведь собаку надо часто выводить на прогулку. Ты, что ли, это будешь делать со своими переохлаждениями?

Она треплет Кирилку по затылку, напоминает, что рецепты и записка маме лежат посреди стола, и уходит.

И становится в пятнадцать раз скучнее, чем до ее прихода.

Собака — это самая главная мечта. Потешный щеночек, из которого потом вырастет умнейший пес. И на каждое слово Кирилки он стал бы полаивать, рычать. Они прекрасно поняли бы друг друга.

Котеночка мама тоже не хочет. Не всегда же Кирилка будет переохлаждаться. А в те дни, когда ему удастся побежать в школу, котенок будет очень скучать в одиночестве и от скуки всюду пачкать.

Несколько раз на железный подоконник за стеклом садился голубь. Кирилка осторожно открывал форточку и звал: «Гуля! Гуля!» Припас крошек и высыпал их в форточку. Голубь крошки поклевал. Но влететь в комнату не захотел. А Кирилка еще больше простудился, высовываясь в форточку, только и делов вышло…

Кого бы приручить? Ну, никак не придумать. Мух, и тех нет. Ух, скукотища!

Чтобы развлечься, Кирилка рассматривал картинки в книжках, немножко читал вслух, воображая, что его вызвала по чтению учительница, устраивал автомобильные аварии, кувыркался через голову на диване, громко пел, включал радио на самый громкий звук. Не отвечаешь, так хоть поори!

Случалось, он не сразу слышал телефонный звонок. Телефон стоял на круглом столике в передней.

Когда Кирилка подбегал, брал трубку и говорил: «Я слушаю», в трубке раздавался мамин тревожный голос:

— Ты спал? Тебе хуже?

— Почему? Ничего не хуже. А телеграмм много отправляют?

— А почему долго не подходил к телефону? Ты обедал?

— Собираюсь…

Кирилка бросал унылый взгляд в сторону кухни. На кухонном столе стоят завернутые в газеты и прикрытые подушками кастрюли с супом и вторым. А кисель стоит не завернутый. Остывший он вкуснее. К нему-то Кирилка уже прикладывался: раза два отпивал прямо через край, наклоняя кастрюльку.

— Но ведь тебе давно пора обедать! Осторожно наливай, не пролей!

— Да ладно, ладно. Мам, а ты скоро придешь?

— Не сиди без конца на подоконнике, там дует!

Некоторое время Кирилка глядит на замолчавший телефон. Кому бы позвонить? В их классе телефон есть только у Светы Курочкиной. Один раз Кирилка набрал номер и попросил:

• 1/12
• Следующая