Десять дней в море без еды и воды - Маркес Габриэль Гарсиа - Страница 15

• Предыдущая
• 15/19
• Следующая

Когда небо на горизонте заголубело, я огляделся. Со всех сторон меня окружало спокойное зеленое море. Но впереди, в утренней дымке, я увидел длинную темную тень. На фоне прозрачного неба вырисовывались очертания кокосовых пальм.

Я пришел в ярость. Так-так… значит, накануне я пировал в Мобиле, потом видел гигантскую желтую черепаху, ночью переносился из отчего дома в Боготе в колледж Ла-Салье-де-Вильявисенсио, а оттуда — к товарищам по эсминцу. Теперь же новое видение — земля! Испытай я что-либо подобное дней пять назад, я бы обезумел от счастья, послал бы плот к чертовой матери и кинулся в воду, стремясь побыстрее добраться до берега.

Но разве в таком состоянии, в каком я был теперь, человек поддается галлюцинациям? Кокосовые пальмы виднелись слишком отчетливо для того, чтобы быть реальными. И к тому же все время перемещались. То возникали прямо возле плота, то отдалялись на два-три километра. Вот почему я не обрадовался, а еще больше укрепился в своем желании умереть, не дожидаясь, пока галлюцинации доведут меня до сумасшествия. Я вновь перевел взгляд на небо. Теперь оно было высоким и безоблачным, лазурным.

В четыре часа сорок пять минут на горизонте показались первые отблески солнца. До сих пор я боялся ночи, теперь же солнце зарождавшегося дня показалось мне лютым врагом. Громадным, беспощадным врагом, который опять будет терзать мою изъеденную язвами кожу и заставлять меня сходить с ума от голода и жажды. Я проклял солнце. Проклял день. Проклял судьбу, которая позволила мне девять дней оставаться целым и невредимым, вместо того чтобы погибнуть от голода или акульих зубов.

Мне вновь стало неудобно лежать, и я пошарил по плоту, ища обломок весла, чтобы подложить его под подушку. Раньше я не мог уснуть, если подушка была чересчур жесткой. Теперь же страстно желал найти обломок весла, изуродованного акулой, и подложить его под голову.

Весло оказалось на дне: оно было по-прежнему привязано к сетке. Я его отвязал, осторожно подсунул под больную спину и положил голову на борт. И вот тут-то я отчетливо увидел в алых лучах восходящего солнца длинную и зеленую полосу берега.

Время близилось к пяти. Утро было совершенно ясным. В реальности земли не возникало ни малейших сомнений. Когда я ее увидел, все обманутые надежды предыдущих дней, восторги по поводу самолетов, корабельных огней, чаек и перемены окраски воды внезапно вспыхнули вновь.

Если б я проглотил яичницу из двух яиц, кусок мяса, булку и кофе с молоком — то есть полный завтрак, который нам давали на эсминце, — я и то вряд ли почувствовал бы такой прилив сил, как тогда, когда увидел землю и поверил в ее реальность. Я одним прыжком вскочил на ноги. Впереди четко виднелись очертания берега и силуэты кокосовых пальм. Огней не было, но справа от меня, километрах в десяти, первые лучи солнца бросали металлические отсветы на крутые скалы. Обезумев от радости, я схватил мой единственный обломок весла и попытался направить плот прямо к побережью.

От плота до суши, по моим расчетам, было около двух километров. Вместо рук у меня было кровавое месиво, а спина при каждом движении жутко болела, но я не для того выстоял девять дней, — а считая новый день, так и все десять! — чтобы сдаться теперь, когда берег у меня под боком. Я вспотел. Холодный рассветный ветер высушивал пот и пробирал меня до костей, однако я не переставал грести.

Мое так называемое весло было просто курам на смех. Какой-то жалкий обломок палки. Оно даже багром служить не могло, если бы мне пришло в голову определить глубину. В первый момент, от волнения почувствовав необыкновенный прилив сил, я немного продвинулся вперед. Но потом выдохся, на мгновение замер, поднял весло и принялся разглядывать буйную растительность на берегу. Неожиданно я заметил, что параллельное берегу течение несет мой плот прямо на скалы.

Эх, ну зачем я потерял весла?! Будь у меня хоть одно целое весло, а не этот акулий объедок, я бы с течением справился. У меня мелькнула мысль: а может, набраться терпения и подождать, пока плот прибьет к скалам? Они посверкивали в первых лучах утреннего солнца, будто лес стальных игл. К счастью, я так рвался ощутить под ногами землю, что решил не затягивать ожидания. Впоследствии мне стало известно, что это были скалы Карибского мыса и что, отдайся я на волю волн, от меня осталось бы мокрое место.

Я попытался оценить свои силы. До берега оставалось два километра. В нормальном состоянии я могу проплыть два километра быстрее чем за час. Однако насколько меня хватит теперь, я не знал, ведь я десять дней ничего не ел, кроме кусочка рыбы и корешка; кожа у меня была обожжена, а колено поранено. И все же это был мой единственный шанс. Я не успел все как следует взвесить. Даже об акулах подумать не успел. Я выпустил весло из рук, закрыл глаза и бросился в воду.

Холодная вода меня приободрила. Берег скрылся из виду. Нырнув в море, я тут же сообразил, что совершил две ошибки: не снял рубашку и не завязал потуже шнурки на ботинках; я попытался удержаться на воде и перво-наперво занялся тем, что снял рубашку и крепко завязал ее узлом на поясе. Потом потуже затянул шнурки. И только тогда поплыл. Сначала плыл, не щадя сил. Затем спокойней, ведь я с каждым взмахом слабел, а земля не приближалась.

Не проплыл я и пяти метров, как у меня порвалась цепочка с образком Девы Марии дель Кармель. Я приостановился. В последний момент мне удалось выудить образок из зеленого водоворота. Прятать его в карман было некогда, поэтому я взял цепочку в зубы и поплыл дальше.

Силы меня покидали, а суша все не показывалась. Снова шевельнулся страх: наверное, даже наверняка земля была галлюцинацией! В холодной воде мне полегчало, я немного взбодрился и теперь плыл из последних сил к призрачному берегу. Я уплыл уже далеко. Возвращаться на поиски плота было бессмысленно.

Только через пятнадцать минут безумного напряжения я продвинулся настолько, что начал различать землю. До нее оставалось еще больше километра. Но теперь я хотя бы не сомневался в ее реальности. Солнце золотило верхушки кокосовых пальм. На берегу не горело ни огонька. Я не видел ни селений, ни даже отдельных домишек. Но это была земля!

Через двадцать минут я уже вымотался, но не сомневался, что доплыву. Я был обнадежен, однако старался не потерять самообладания под натиском обуревавших меня чувств. Я провел в воде полжизни, однако именно тогда, утром девятого марта, по-настоящему понял и оценил, как важно быть хорошим пловцом. И по мере моего приближения силуэты кокосовых пальм становились все отчетливей.

Когда я решил, что, пожалуй, смогу достать до дна, солнце уже взошло. Я попытался встать на ноги, но оказалось еще слишком глубоко. Судя по всему, склон был обрывистый. Даже у берега вода оставалась глубокой, так что пришлось по-прежнему добираться вплавь. Точно сказать, сколько времени я плыл, я не могу. Помню только, что солнце припекало все сильнее, однако не жгло кожу, а, наоборот, бодрило меня. Очутившись в холодной воде, я сперва опасался судорог. Но быстро разогрелся. Потом вода опять потеплела, и я плыл с трудом, как в тумане. Но воодушевление и вера помогали мне побороть голод и жажду.

Отчетливо видя в свете утреннего теплого солнца буйные заросли, я попробовал достать до дна во второй раз. И ощутил под ногами землю. Странно испытывать ощущение, когда после десяти дней морских скитаний вдруг ступаешь на землю…

Однако скоро я убедился, что худшее еще впереди. Я совершенно изнемог, не держался на ногах. А прибой упорно пытался утащить меня обратно. В зубах я сжимал образок Девы Марии. Одежда и каучуковые ботинки весили целую тонну. Но даже в такой кошмарной ситуации я не лишился стыда. Ведь вполне вероятно, через пару минут мне повстречаются люди! Поэтому я продолжал бороться с прибоем, не снимая одежды, хотя она мешала мне двигаться и я чувствовал, что вот-вот от усталости потеряю сознание.

• Предыдущая
• 15/19
• Следующая