Легкие шаги в Океане - Солнцева Наталья - Страница 23

• Предыдущая
• 23/61
• Следующая

Он провел рукой по влажному лбу и только сейчас почувствовал, как сильно промерз на ветру. Пора возвращаться в дом.

Жилев не смотрел на часы и теперь не мог определить, сколько времени он отсутствовал. Кажется, не очень долго.

Дрова в печи перегорели, но в доме еще стояло тепло. Члены экспедиции спали.

«Никто ничего не заметил, – решил Степан Игнатьевич. – Отлично. Не придется лгать и выкручиваться».

В тепле ему стало лучше. Озноб прекратился, дурнота отступила, и ученый погрузился в беспокойный сон. Разбудил его густой бас Бологуева.

– Нужно устроить баню, – прогремел доктор. – Русская баня лучше всяких лекарств хворь выгоняет.

– Мы эту… хворь непонятную чем только не лечим, – вздохнул Седов. – А толку?

– Теперь будет, – обнадежил его Бологуев. – После баньки «дух тундры» смилостивится над нами, грешными. Я чую.

Крошечная баня была пристроена вплотную к задней стене дома. В тесном помещении с каменным очагом и деревянной скамейкой с трудом могли поместиться два человека. В углу стояла бочка для воды, висели деревянный ковш и шайка. Потолок потемнел от копоти.

Палеонтолог Костя отправился растапливать баню, греть воду. Ряшкин вызвался ему помогать.

– Займусь-ка я обедом, – решил Гурин.

Он разбирался не только в истории и археологии, но еще оказался большим гурманом.

– Надоели консервы и брикеты, – ворчал историк, ощипывая застреленную накануне птицу. – А от соленой рыбы печень ноет. Супчику хочется из свежатинки.

Степан Игнатьевич окончательно проснулся, когда из огромного казана уже раздавалось аппетитное бульканье и на весь дом благоухала утка с пряностями.

– Обедать пора, Степа, – добродушно ворчал Седов. – А ты все спишь да спишь.

– Нездоровится мне.

– Так… всем нездоровится. Мы вот решили в баньке попариться. Ты будешь?

Жилев не успел ответить. Прибежала жена оленевода-долгана, старая женщина с темным заплаканным лицом.

– Моя старик помирай, – бормотала она, сжимая обеими руками амулет из моржового клыка. – Беда. Доктор надо.

– А что случилось? – спросил Бологуев.

– «Дух тундры» сильно сердитый! Ветер наслал, гнездо хельтяя разорил… Беда! Теперь мой старик помирай.

Доктор растерянно оглянулся на остальных. Может, кто-то понял больше, чем он?

– Хельтяем долганы называют птичку, которая по местным поверьям символизирует счастье, – объяснил Линько. – Разорить ее гнездо считается ужасным грехом и плохим предзнаменованием. Это все суеверия! Хельтяй – по-научному, птица семейства воробьиных, называется лапландский подорожник. Только и всего.

– По-научному! – передразнил его Седов. И, обращаясь уже к доктору, добавил: – Пошли, что ли. Я с тобой.

Доктор, Седов и жена оленевода ушли.

В доме воцарилось тревожное молчание. У оставшихся пропал аппетит. Утиный суп остывал в глиняных тарелках. Жилев проглотил кусочек разваренного мяса и отложил ложку. Еда не лезла в горло. Никто не высказывал свои предположения о возможной связи внезапной болезни старика-долгана с тем, что именно он рассказал о заброшенном зимовье.

Так, в угрюмом молчании, дождались возвращения доктора и Седова. Выражение их лиц не предвещало ничего хорошего.

– Что? – спросил Жилев.

– Старик умер, – ответил доктор. – Похоже на сердечную недостаточность.

– Это просто совпадение! – выпалил Ряшкин.

Все повернулись к нему. Он невольно проговорился о том, что боялись произнести вслух остальные: смерть долгана, заброшенное зимовье и странная находка – звенья одной цепи.

– «Дух тундры» гневается, – заключил Гурин. – Он не оставит нас в покое, пока мы не вернем ему похищенное. Оленевод – первая жертва, предупреждение нам. Если не одумаемся…

Неподвижные существа забавляли гостя. Они оказались твердыми и холодными, их не удавалось сдвинуть с места. Прикасаясь к ним, Виссагор испытывал незнакомые ощущения.

– Вы меня чувствуете? – обращался он к хозяевам помещения с колоннами.

Те молча взирали на него.

Виссагор понял, ему не ответят.

– Эй! – воззвал он. – Есть тут кто-нибудь?

Хранитель Свитков обошел вокруг каждой колонны, пытаясь разобраться в их устройстве. Напрасный труд. Колонны уходили в высоту и терялись в курящейся дымке, внизу же они опирались на круглые основания, намертво прикрепленные к полу.

«Неудобно!» – подумал Виссагор. В его мире не существовало ничего столь жестко закрепленного.

За первым рядом колонн он обнаружил второй, точно такой же. За вторым рядом колонн шел третий…

Виссагор заблудился. Здесь не было коридоров, стен и поворотов – только колонны, колонны, колонны – твердые, несокрушимые. Они примелькались, приручили к себе Виссагора. Между ними гулял ветер. Они были повсюду…

«Возможно, хранитель Озера потерялся среди этих молчаливых колонн, – подумал Виссагор. – И не смог найти дорогу обратно».

Внезапная догадка осенила его. Неужели Зыбкое Озеро – тот самый загадочный вход? Но куда? В Бездну? Где же тогда Черная Голова?

Виссагор блуждал между колоннами. Он не мог сообразить, что движется по кругу.

Наконец, ряды колонн выстроились в некое подобие коридора, который привел Виссагора в сад исполинских «деревьев», изваянных из твердого темного материала. Их короткие ветви с заостренными концами напоминали шипы. Внезапно «деревья» расступились, и гость очутился в безжизненной песчаной пустыне. По ее краям возвышались рыжие скалы. Невероятно твердые, – это Виссагор понял с первого взгляда. Для него скалы не являлись препятствием. Виссагор легко мог проникнуть за них, но у него не возникло ни малейшего желания сделать это.

Посредине пустыни стояло маленькое сооружение в виде сундучка, накрытого крышкой. Оно-то и привлекло внимание Виссагора. На крышке сидел скрюченный уродец, похожий на дракона со сложенными за спиной крыльями.

Виссагор приблизился. Уродец не шелохнулся, только вспыхнули красным его глаза.

– Как тебя зовут? – обратился к нему хранитель.

– Сиферо, – ответил уродец. – Я страж Черной Головы.

Он расправил перепончатые крылья, и крышка сундучка откинулась. Виссагор заглянул внутрь. Глубокий нескончаемый колодец уходил отвесно вниз. Мгновение спустя Виссагор стремительно летел по колодцу, делая безуспешные попытки зацепиться за что-нибудь, задержаться.

– Эй, Сиферо! – возмутился он. – Я тебя не просил!

– Ты проявил интерес, – невозмутимо ответил страж.

Полет Виссагора замедлился. Стенки колодца закруглялись, превращаясь в трубу. Из трубы Виссагор увидел стремительное приближение Черной Головы. Это было отверстие в никуда, имеющее форму головы лошади.

Тьма поглотила Виссагора прежде, чем он успел осознать происходящее…

Его окружили светящиеся точки. Они были рассыпаны повсюду, завораживая гостя своим мерцанием. Виссагор ощутил себя рассеянным среди них. Он не мог сосредоточиться в этой тьме, полной сияющих точек, не мог определить, как он попал сюда. Зыбкое Озеро, ряды блестящих колонн, пустыня, сундучок и бездонный колодец смешались в его сознании…

Страж был ни при чем. Разве кто-то приглашал Виссагора в пустыню, предлагал открыть сундучок? Он сам! Сам…

Любой бы на его месте поддался соблазну свалить все свои неприятности на крылатого стража. Мог бы предупредить, между прочим! Небось целую вечность сидит на коварном сундучке, как пристегнутый. Не может не знать, к чему приводит неуместное любопытство.

Виссагор допустил нелепую слабость, и страж Черной Головы этим воспользовался…

Со всех сторон Виссагора окружала все та же чернота и те же сверкающие точки.

Он попытался поближе рассмотреть их, приноровиться к ним. И сразу уменьшился в размерах. Издалека зрелище впечатляло, но вблизи…

• Предыдущая
• 23/61
• Следующая