Серебро змея - Пирс Энтони - Страница 23

• Предыдущая
• 23/77
• Следующая

— Возвращайся, предок. Возвращайся, живи, радуйся жизни.

Лонни заметила, что Герта скрылась из поля зрения змея. Возвращается обратно домой, решила она. А их двоих оставила внутри змея, как и должно было быть.

Свет, поступающий из глаза, вдруг померк, и все показалось черным. Змей прокладывал себе туннель в скале, его зубы крошили камни, он все глубже вбуравливался в недра горы.

— О, Кайан! — закричала Лонни. — Разве это не восхитительно!

— Нет, не восхитительно. — Казалось, он не очень был ей рад. Придется обуздывать свой энтузиазм, пока он всего не поймет.

— Мы теперь вместе! — продолжила она, хотя и понимала, что ей лучше подождать, пока он не приспособится к своему новому положению. Но в астральной форме у нее не было того контроля над чувствами, который был в физическом, настоящем теле. Она часто выражала свои мысли и чувства, не подумав. — Мы вместе, и…

Она начала ощущать вкус того, что сейчас пробовал змей: пряный сочный привкус того, что ее — нет, его — инстинкты определяли как серебро. Змей растворял металлическую руду, переваривая ее с помощью своей кислоты. И она и Кайан тоже могли попробовать ее на вкус.

— О, Кайан, о…

— Это не продлится долго, — сказал Кайан. Он видел все в мрачном свете; она ощущала темную ауру его настроения. — Даже это огромное тело может продержаться не так долго.

Позади, в теле змея пищеварительные процессы были в полном разгаре, наружу вылетали струи отходов. Они убили это существо, а теперь возвратили его обратно к жизни, их души заменили тот дух, который он потерял. Эта мысль раньше могла бы привести ее в ужас, но теперь она стала частью новой жизни змея, и все это было вполне естественно и даже великолепно.

К тому же Лонни получала наслаждение от вкуса серебра. Ей нравилось то трепетное ощущение, которое возникало, когда змей проскальзывал, касаясь своей чешуей стенок образующегося туннеля, его могучее тело извивалось, ей нравилось даже выбрасывание отходов. Она знала, что Кайану это не по душе. Все ли мужчины были так безразличны, или это только он был таким? И все же, она любила его, как и тогда, когда он пришел к ней на помощь. Теперь она лучше знала его, но ее чувства не изменились. Когда-нибудь, когда придет время, он все поймет и разделит с ней ее чувства.

— Боги, как же я ненавижу этот вкус!

Лонни незримо вздохнула. Временами находиться вместе с Кайаном было не такой большой радостью, как она представляла себе. Она слышала, что те, кто образуют супружеские пары, в очень скором времени обнаруживают друг в друге такие вещи, которые им не нравятся. Она не верила этому, но сейчас начинала думать, что это так и есть. Однако все же это было лучше, чем позволить ему оставить ее и уйти в свой другой мир.

Но если предположить, невольно подумала она, что каким-то образом он бросит ее здесь? Одну в змее, целиком отрезанную от всего мира, с каждым днем все больше и больше превращающуюся в змея? Она пришла сюда для того, чтобы вечно быть вместе с ним; без него это может быть будет совсем не забавно. Лонни задрожала, и ей показалось, что ее дрожь прошла по всему телу, в котором они находились.

Не обращая на это внимания, змей продолжал прорывать туннель в темноте. Казалось, что хотя их души могли придать ему силы для исцеления, он не знал об их существовании. Это было животное, хотя и такое крупное и удивительное.

* * *

Хито вошел в палатку и посмотрел на их тела без всякого удивления. Девушка приняла эти ягоды, как он и боялся, и теперь они оба были мертвы. Если только, конечно, с помощью каких-нибудь средств, о которых он ничего не знал, они снова смогут проснуться и жить.

Мимо него с жужжанием пролетела муха. Он прихлопнул ее ладонью. Он потрогал их лица: холодные.

Как долго должен он ждать? Если тело не живое, оно подвергается разложению. Они начнут вонять и портиться, и тогда их придется похоронить. Но до этого времени он подождет.

Вздохнув, Хито уселся рядом с телами и приготовился ждать.

Джон удалось сбить птицу гука с помощью того камня, приносящего счастье, но она притворялась, что это было только ее собственное искусство, как и тогда, когда ей удалось спасти своего брата и короля от злого волшебника. Лестер, восхищенно покачав головой, переправился через реку и привез большую птицу обратно. Мор стоял, поглаживая подбородок и попеременно подергивая себя за сохранившуюся половинку уха и за целое ухо, повторяя снова и снова: «Я не верю в это! Никто не может так ловко обращаться с пращой! Никто! Особенно девушка!» Теперь, когда они сидели у костра, птица на вертеле покрывалась соблазнительной корочкой, и все внимательно наблюдали, как Хелн, неожиданно оказавшаяся большим знатоком кулинарного искусства, переворачивает ее, время от времени оставляя ее в покое, чтобы сохранить аромат.

Мор был первым со своим большим ножом, который носил с собой еще на войне. Отрезал большой кусок хлеба, который им принес Йокс и, втянув аромат дичи своим огромным носом, попытался откусить большой кусок от своей порции, но обжег язык. Он отложил на время свою трапезу и достал бутылку малинояблочного вина, которое припрятал от Сент-Хеленса. Мор сделал глоток, состроил гримасу, затем передал бутылку своему сыну. Лестер последовал его примеру, правда предварительно откусив немного от своей порции. Джон отрезала еще два больших ломтя хлеба от буханки огромных размеров и присоединилась к Хелн.

— Ему действительно следовало подождать, — сказала Хелн, наблюдая как сок струйкой стекает в огонь, громко потрескивая и рождая крошечные завитки пара. — Ведь ясно же было, что оно горячее.

— Эти мужчины! — заметила Джон, как и следовало отъявленной либерационистке. — Все, о чем они думают, это о своем желудке и их…

— Джон!

— И лошадях.

— Да, лошадях. — Хелн улыбнулась. Джон так и останется мальчишкой-сорванцом, пока не станет матерью. Судя по тому, как она и Лестер обожают друг друга, может быть, для этого не потребуется очень много времени. Было трудно поверить, что Джон когда-нибудь может стать матерью для кого-нибудь, но ведь она доказала, что может быть удивительно нежной и заботливой сиделкой, — факт, который, должно быть, во многом помог ей завоевать сердце благодарного Лестера.

— Что ж, я хочу попробовать кусочек.

— Не клади его в рот слишком поспешно.

— Не буду.

Джон отрезала ломтик белого мяса от ножки, предпочитая его более темному мясу груди. В этом предпочтении, по крайней мере, она вела себя типично по-женски.

Хелн смотрела, как она удаляется, чтобы присоединиться к мужчинам, которые смеялись над какой-то шуткой и передавали друг другу вино. Была очень теплая ночь, и они обходились без костра.

Хелн отрезала себе порцию, подбросила в костер несколько головешек с помощью дощечки, которая у нее была приготовлена специально для этой цели, и посмотрела на остальных членов своей компании. Они громко смеялись, и раскатистый хохот Мора перекрывал более мягкий смех его сына, а Джон хлопала себя по бедрам и по-идиотски хихикала. Почему же она тоже не может наслаждаться такими непосредственными приятельскими отношениями? Хелн не знала, почему. Может быть, это имело какое-то отношение к тому Освобождению Женщин, о котором рассказывал ее отец? Слишком уж эти шуточки, над которыми так смеялись люди, казались ей скорее недостойными, чем забавными. Иногда она думала, что люди смеются из-за своей нервозности или смущения. Она никогда не могла найти что-нибудь смешное в шутке, основанной на чьем-то намеренном унижении. Она подозревала, что на ее взгляд на такие вещи сильно повлияло жестокое изнасилование в печально известном Невольничьем Базаре Рабынь Франклина и почти физическое полное их уничтожение и то, что она чуть не лишилась жизни после этого.

Вспоминая о том, как Келвин спас ее, Хелн взяла свой сэндвич, с которого каплями стекал горячий растопленный жир птицы гук, и прошла на берег реки. Какая чудесная ночь! Так хорошо просто выйти наружу и вдыхать ее ароматы. Она наслаждалась острыми запахами водяных розалий, расцвечивающих воду в прекрасный ярко-розовый цвет. На мелководье послышался всплеск, поднятый опоссумом, пробирающимся в поисках крабстеров и других мелких съедобных водных существ. Из воды со всплеском выпрыгнула рыба, и тут же на охоту за ней бросился небольшой волок. Ночные птицы пели где-то в лесах свои песни, с блеском затмевая все пересвисты и трели своих дневных собратьев, создавая целые симфонии.

• Предыдущая
• 23/77
• Следующая