Война в белом аду. Немецкие парашютисты на Восточном фронте 1941 - 1945 г - Мабир Жан - Страница 6

Однажды раздаются прусские военные марши. Это русские установили громкоговорители и предлагают противнику сдаться. Тогда вступает немецкая артиллерия и прерывает речи пропагандистов Красной Армии точным прицельным огнем по грузовикам со звуковым оборудованием дальнего действия.

С конца октября начинаются первые большие холода, и все вокруг покрывается тонким слоем снега. Самые расторопные парашютисты раздобыли рулоны белого полотна на фабрике Шлиссельбурга и делают длинные зимние маскировочные халаты и чехлы на каски.

Очень холодно, но невозможно установить печки, так как от них будет слишком много дыма.

Для парашютистов дивизии Петерсена наступают тяжелые дни. Они носят белые чехлы на касках и борются с холодом, который охватывает страну. Автоматы часто замерзают и заедают. Русские атакуют беспрестанно, стараясь усилить плацдарм Выборгская и освободить Ленинград.

Почти каждую ночь они переправляют через Неву многочисленных пехотинцев и даже танки, количество которых доходит иногда до пятнадцати. На рассвете следующего дня они атакуют.

Но против них находится противник.

В начале холодного ноября 1941 г. у русских остается только один плацдарм на левом берегу Невы — Выборгская.

1-й батальон 3-го парашютно-стрелкового полка, передислоцированный из Петрошино, прибывает на эту часть Ленинградского фронта под началом капитана Кнохе, заменяющего капитана барона фон дер Гейдте, находящегося в реабилитационном центре.

Его парашютистов доставляют на грузовиках в тылы их новых позиций. Заснеженная и скользкая дорога проходит через густые еловые леса.

Внезапно это растительное прикрытие кончается, и машины выезжают на широкую равнину, где виднеются дома небольшого городка.

— Внимание, самолеты! — предупреждают солдат их начальники.

С самого начала пребывания на Ленинградском фронте парашютисты все время находятся под угрозой атак истребителей-бомбардировщиков русских. Любой темный силуэт четко виден на снегу и становится легкой мишенью для противника, внезапно появляющегося в голубом, почти металлическом небе.

Дорога проходит по открытому месту и снова углубляется в лес. Немецкая артиллерийская батарея на конной тяге преграждает путь. Командир батальона капитан Кнохе кричит:

— Стоять! Стоять!

Но шоферам трудно сразу остановить грузовики на замерзшей земле. Происходит затор, машины приближаются друг к другу слишком близко, не соблюдая безопасной дистанции, необходимой при продвижении автомобильного состава.

— Воздушная тревога! — кричат наблюдатели.

Над колонной внезапно появляются шесть советских истребителей-бомбардировщиков.

— Внимание! Истребители-бомбардировщики!

Парашютисты прыгают на землю с оружием в руках и рассыпаются по обочине дороги на заснеженной равнине. Легкие пулеметы нацелены в небо как зенитки. Но советские самолеты не обращают внимания на грузовики. Они кружат над деревней, из-под их крыльев вылетают бомбы, взрываются посреди домов, которые начинают гореть. Ни один самолет не отвернулся от этой цели, чтобы атаковать колонну 1-го батальона 3-го полка. Капитан Кнохе не скрывает своего удивления.

— Да это настоящие снобы, господин капитан, — говорит ему ефрейтор Штратман. Мы для них недостаточно хороши!

Он разворачивает пулеметную ленту и разочарованно ворчит:

— Ну что ж, если они нас не хотят…

Этот ефрейтор уже уничтожил один танк и не против добавить парочку самолетов в список своих побед.

Даже если 1-й батальон 3-го полка и не постигла судьба батальона Штенцлера, он понес тяжелые потери у плацдарма Петрошино. Рота, в которой должно быть более 200 человек, насчитывает теперь не более 50–60 стрелков каждая.

Когда батальон Кнохе прибывает в тыл фронта на Выборгскую, первого, кого видят парашютисты, — это своего начальника, прибывшего прямо из центра реабилитации. Капитан барон фон дер Гейдте тотчас отдает приказ ротным командирам:

— Мы должны помочь нашим товарищам из 3-го батальона Хайльмана, — говорит он им. — Они ждут нас с нетерпением, там очень плохое место.

Стоит только посмотреть на пейзаж, чтобы в этом убедиться. На сотни метров вокруг нет ни одной нетронутой сосны, все деревья срезаны осколками снарядов ровно на половину ствола. Лес — это хаос из кольев с осыпавшейся хвоей.

Земля настолько разворошена огнем русской артиллерии, что на ней совсем не осталось снега.

Парашютисты встают на свои новые позиции и устраиваются на них как могут. Пушки Красной Армии, бьющие с правого берега Невы, нанесли огромный ущерб всем полевым укреплениям. Траншеи, укрытия и огневые позиции разрушены бомбардировками последних недель.

Справа от батальона фон дер Гейдте фронт держат саперы парашютного саперного батальона.

Русские не прекращают атак, пытаясь расширить позицию, которую они занимают на восточном берегу реки.

Следовало бы восстановить всю сеть укреплений, но русские, пользуясь беспорядком, вызванным прибытием подкреплений на Выборгскую, уже атакуют. Они прощупывают местность, стараясь проверить боеспособность вновь прибывших. Их первые попытки довольно легко отброшены.

— Им здесь не везет, — замечает капитан Кнохе своим командирам взводов Крюгеру и Энке. — Посмотрите на эти остатки.

Перед немецкими позициями множество подбитых танков.

— Они послужат нам укрытием, — решает Кнохе.

Парашютисты начинают копать траншеи до танковых остатков, которые они используют как щиты против осколков снарядов, в непрекращающемся ритме вылетающих из пушек и тяжелых минометов противника.

У Советов не только многочисленные батареи на противоположном берегу Невы, но им удалось переправить с другого берега тяжелые орудия. Ни немецкая артиллерия, ни авиация не смогли уничтожить эти орудия, хорошо закамуфлированные на левом берегу сразу за плацдармом. Русским удалось даже построить мост, которым они пользуются ночью. Так 76,2-мм пушки «ratsch-boum»[1] и 120-мм тяжелые минометы во множестве стоят против позиций парашютистов 3-го полка и открывают огонь по малейшему случаю.

А мы можем им ответить только 80-мм минометом, — сожалеет капитан барон фон дер Гейдте.

Хорошо, что большинство русских не имеют военного опыта, господин капитан! — замечает Кнохе.

Действительно, перед парашютистами есть два рода противника: либо это выносливые солдаты регулярной армии, либо плохо обученные мобилизованные ленинградцы. Но все воодушевлены яростью и мучимы постоянным голодом, который заставляет их мечтать о складах Мги, где они надеются найти еду и питье получше воды.

Позиции противников расположены настолько близко, что враги могут переговариваться.

Фельдфебеля Штольца и унтер-офицера Канцлера вызывают на батальонный командный пункт.

— Вы свободно говорите по-русски, — говорит им начальник. — Попытайтесь склонить их к дезертирству.

И вот каждый вечер, с наступлением темноты, эти унтер-офицеры подбираются поближе к русским позициям, так что их можно слышать, и начинают провоцировать русских солдат.

— Если вы хотите есть, переходите к нам.

— Есть… есть, — повторяют они.

И в течение некоторого времени только в секторе 2-й роты каждый день насчитывают около тридцати голодных дезертиров. Большинство из них — рабочие ленинградских заводов, мобилизованные и отправленные на фронт без особой военной подготовки. Кажется, что они не прошли и идеологической обработки у политруков, их не назовешь несгибаемыми коммунистами. Наевшись, они довольно легко соглашаются помогать немецким парашютистам, строят укрытия, переносят провизию и даже снаряды.

Однако запасы русских в человеческом материале кажутся неисчерпаемыми. Создается впечатление, что на Невский фронт на смену одному Дезертиру приходят двое новых мобилизованных.

Однажды русский в очень хорошем зимнем камуфляже запутался в колючей проволоке и тотчас был взят в плен. Он оказался полковником, начальником штаба корпуса. На допросе он говорит, что был послан на Невский фронт, чтобы навести там порядок. На самом деле он сам совершенно деморализован и признается капитану Кнохе: