Чёрная река - Локнит Олаф Бьорн - Страница 17

— Так что со «странным культом»? — напомнил Конан.

— Ах, да… Пикты, по словам Достопочтенного, вообще не верят в смерть. Смерти не существует. Есть только бесконечная цепь жизненных кругов в разных воплощениях.

— Подумаешь, — хмыкнул киммериец. — Ничего нового Орибазий не изобрел. В перерождение верят в Кхитае, Пагане, Вендии, Камбуе и еще десятке стран на Восходе!

— Снова путаешь! — увлеченно воскликнул Риго. — «Перерождение» — это другое. Жил плохо, значит в следующей жизни будешь водяным гадом? В отличие от кхитайцев пикты верят в так называемую «мертвую жизнь».

— Еще не легче, — вздохнул Конан, но тут же вспомнил бродячего мертвеца встреченного в Пуще. — Как это объясняет Орибазий?

— Пикты едят людей только в случае, если не хотят чтобы мертвый возвращался, — сказал Риго. — Его «жизнь» переходит к другим людям. То есть пообедать можно дурным человеком: врагом, нарушителем табу, чужеземцем. Своих трогать нельзя категорически потому, что они могут и должны «возвращаться». У многих варваров распространен обычай сжигать умерших…

— Верно, — перебил пуантенца Конан. — В Киммерии и Нордхейме, к примеру, покойников жгут спокон веку. Традиция.

— Слушай самое интересное: своих мертвецов пикты только хоронят. Разными способами — просто в земле, в каменных пещерах, иногда — в огромных дуплах старых деревьев. Они убеждены, что в один далеко не прекрасный для нас с тобой день предки «вернутся». А некоторые весьма странным манером «возвращаются» вскоре после телесной смерти… Те самые зомби о которых ты рассказывал!

— Это не зомби, — покачал головой киммериец. — Что-то другое, а что именно — непонятно. Может, Орибазий докопался в чем дело?

— Нет. Ходячих покойников он видел несколько раз, но посмотреть поближе не решился, да и нельзя — наистрожайшее табу! Нарушишь — съедят. Загвоздка в том, что «мертвая жизнь»… Как бы это сказать? В общем, «вернувшиеся» живут какой-то собственной невероятной жизнью в собственных поселениях, подходить к которым опять же запрещено. Представляешь себе целую деревню населенную зомби?

— Кошмар, — искренне согласился варвар. — Это ведь… Неправильно! Мы созданы смертными, в отличие от альбов у людей другая судьба! Умерев, каждый из нас попадает на Серые Равнины и в царстве Нергала дожидается чего-то неизвестного, что должно произойти в очень далеком будущем. Эти прописные истины известны каждому ребенку!

— Значит, на пиктов эти истины не действуют, — проворчал пуантенец. — Или действуют как-то не так. А теперь представь себе: сегодня или завтра «возвращаются» все до единого поколения пиктов, несчитанные тысячи мертвых. Что будет?

— Митра Солнцезарный, — выдохнул Конан. — Будет Великая Битва богов и конец мира!

— Это в лучшем случае, — мрачно сказал Риго. — Давай не будем фантазировать, мне чего-то не по себе становится… Орибазий уверяет, будто в Пуще есть… Назовем так: некие источники колдовской силы возвращающие мертвым жизнь. Далеко не всем, понятно — иначе в лесах за рекой бродили бы огромные толпы мертвецов. Предположим, «возвращается» один из десяти или ста тысяч.

— Все равно много… За столько-то зим!

— Правильно. Теперь вспомним о Зогар Саге и спросим себя: а если вождь пиктов решит обратить всю эту рать против нас? Как убить уже мертвого?

— Мороз по коже, честное слово, — Конан поморщился. — Невольно вспомнишь наши разговоры о силе, пробудившейся или пробуждающейся в Пуще. Самое разумное предположение — боги древних решили отвоевать наш мир и расквитаться с обидчиками изгнавшими их за Стены Мира в незапамятные времена!

— Очень может быть, очень может быть, — проворчал Риго. — Говоря откровенно, вся эта история мне совершенно не нравится! Настолько не нравится, что появляется желание сбежать куда-нибудь подальше. В тот же Паган. Ты ведь знаешь дорогу в эту страну?

— Но-но! — улыбнувшись, прикрикнул Конан. — Сначала герцогское золото отработай!

— Чем я и занимаюсь, — пуантенец постучал пальцем по обложке книги Орибазия Достопочтенного. — А кое-кто мне мешает пустыми разговорами.

— Никакого почтения к сотнику войска его светлости, — покачал головой киммериец. — Ладно, сиди читай. Найдешь что-нибудь интересное — сразу рассказывай!

Шли дни — одинаковые и скучные. Минула первая весенняя луна, снег окончательно сошел, дороги подсохли, появилась первая травка — еще совсем тонкая и слабая. Затишье продолжалось: сообщения о нападениях пиктов приходили редко. В Конаджохаре наемники и следопыты уничтожили несколько маленьких отрядов, наподобие того, с которым пришлось скоротечно повоевать Конану и Риго, однако на всем протяжении Порубежья дарила благостная тишина. Вернее, отнюдь не благостная, а тревожная — никто не сомневался, что загадочный Зогар Саг вскоре нанесет новый удар по Боссонии.

Для варвара все резко изменилось на третий день наступившей луны — из Велитриума прибыло повое подкрепление (еще двадцать мечей) и гонец со срочной депешей адресованной «сотнику Конану Канах, в собственные руки». Сорвав печать со свитка дорогого пергамента варвар пробежался глазами по ровным строчкам выведенным уверенной рукой, довольно громко хмыкнул и повернулся к герцогскому нарочному:

— Передай на словах: согласен. Извещать буду каждые пять дней. Где вещи?

Гонец молча указал на скромный холщовый тючок.

— А деньги?

В руки варвара перекочевали три увесистых кошеля с пуантенским серебром — сумма была очень солидной. Конан забрал доставленные из Велитриума сомнительные подарки и зашагал к общинному дому. Был вечер, слегка приболевший (застудился на холодном ветру) Риго устроился па лавке под одеялом из медвежьих шкур и потихоньку задремывал.

— Взгляни, — киммериец перебросил молодому пуантенцу пергамент. — Есть хорошая возможность расквитаться за обиду. Поедем втроем, ты, я и Эмерт. Надеюсь, на этот раз обойдется без пиктов…

Риго прочитал. Сон как рукой сняло, он аж подпрыгнул на лежанке.

Они что, думают мы всесильны?

— Граф Кертис постарался убедить в этом герцога, — ничего не выражающим голосом сказал Конан. — Не без участия моей зингарской подружки. Ормеа к старости стала чересчур болтлива! Похоже, Кертис уверен, что один разбойник всегда переразбойничает другого!

Риго знал, что прошлое киммерийца отнюдь не безоблачно, да и сам Конан этого не скрывал, иногда рассказывая веселые байки о своих похождениях. Упоминались имена Карелы Ястреба, какого-то проходимца Ши Шелама из Шадизара, непременной Белит (эти истории, по мнению Риго, были самыми романтическими) и других людей не слишком друживших с законодательными уложениями королевств Закатного материка.

Пуантенец только диву давался, как варвар из Киммерии ухитрялся становится своим и в банде лихих грабителей, и при королевских дворах. Отказать в обаянии Конану было сложно — этот человек сразу вызывал у других симпатию и чувство несокрушимой надежности…

У Риго появилась уверенность: с необычным поручением Просперо и графа Кертиса варвар справится легко, ему надо лишь помочь всеми силами, в том числе и магией. Придется еще поработать над заклятьем личины, тут никаких сомнений!

Конан тем временем развязал тючок, извлек оттуда сшитую на его размер роскошную котту и только вздохнул. Облачения благородных он полагал не слишком удобными. К котте прилагались дворянские шпоры, круглая шапка и всякая мелочь вроде перстней, шелкового шарфа и жалованной грамоты выписанной на имя некоего Арса из Линна, Шамарского дворянина…

— Представляю, как я буду в этом выглядеть, — фыркнул киммериец. — Ничего, переживу. Ну что, граф Риго, поучаствуем в приключении?

— С удовольствием, — кивнул пуантенец. — Но каким образом…

— Что-нибудь придумаем, — уверенно сказал Конан. — Отправляемся завтра с рассветом, вначале до зингарской границы на Полудне, потом в Тауран, а там и до Гайарда рукой подать. В две седмицы конного хода, полагаю, уложимся. Можно и по реке, если повезет… Куда опять Эмерт подевался?