Выбери любимый жанр

Рукописи не возвращаются - Арканов Аркадий Михайлович - Страница 8


Изменить размер шрифта:

8

— Посмотрим, Глория, посмотрим, — зевая, произносит он и направляется в ванную комнату…

6

Когда рано утром Алеко Никитич и Индей Гордеевич запирались в кабинете, предварительно вызвав туда же Зверцева или критика Сверхщенского или Свища из отдела Пегаса, остальные сотрудники журнала «Поле-полюшко», перемигиваясь, сообщал и друг другу полушепотом: «Пугают друг друга». И если кого-то очень интересовало, что именно происходило в кабинете, то, приложив ухо к двери, он мог услышать следующее:

АЛЕКО НИКИТИЧ (таинственно). А не кажется вам, Индей Гордеевич, что этот автор…

ИНДЕЙ ГОРДЕЕВИЧ (вникая). Кажется, Алеко Никитич, кажется. Еще как кажется. Мне и раньше казалось.

ЗВЕРЦЕВ. Мне вообще-то так не казалось, но если вам кажется, Алеко Никитич…

АЛЕКО НИКИТИЧ (демократично). Не только мне. Индею Гордеевичу тоже кажется.

ИНДЕЙ ГОРДЕЕВИЧ (поспешно и не сомневаясь). Безусловно кажется.

СВЕРХЩЕНСКИЙ (многозначительно). История, между прочим, помнит случаи, когда аналогичным образом хоронились гениальные творения.

СВИЩ (торопливо, испуганно). Счастье-то какое, Алеко Никитич, что вам вовремя показалось. А мне, каюсь, и в голову не могло прийти… Молодой еще, молодой… Вот урок-то всем нам… Счастье-то какое…

АЛЕКО НИКИТИЧ (удовлетворенно). Я, честно говоря, сначала думал, что мне показалось… Но вот и Индею Гордеевичу тоже кажется.

СВИЩ (не без самобичевания). Ой, и глупый же я! Учить, учить меня надо! Просто не понимаю, как это мне сразу не могло показаться?!

АЛЕКО НИКИТИЧ (предостерегающе). Того и гляди угодили бы в какую-нибудь белогвардейскую газетенку… (Озорно). А вот мы сейчас перезвоним Н.Р. да себя и перепроверим… (Набирает номер, в трубку). Ариадна Викторовна, Н.Р. у себя?.. Соедините, милая!.. Добрый день!.. Как здоровье?.. Супруга как? Ну и отлично! Привет ей… Хочу вам тут один абзац прочитать… (Читает абзац). Ну, что скажете? Нравится? Нам тут тоже нравится… А не кажется ли вам, что… Кажется? Вот и мне кажется…

ИНДЕЙ ГОРДЕЕВИЧ (громко). Мне тоже кажется!

АЛЕКО НИКИТИЧ (снисходительно). И Индею Гордеевичу кажется…

СВИЩ (на очень высокой ноте). Ох, урок нам всем! Подлинный урок!

АЛЕКО НИКИТИЧ (предлагая). Так мы, пожалуй, этот абзац снимем?.. Так и сделаем… Извините, дорогой, за беспокойство…

В это утро, попугав друг друга некоторыми строчками и абзацами, Алеко Никитич, Индей Гордеевич, Зверцев, Свищ и Сверхщенский приступили к более глобальной проблеме.

Позиция Алеко Никитича была твердой.

— Мы должны решить для себя главный вопрос, — сказал он. — Печатать или не печатать.

— Вам и решать, — заметил Сверхщенский. — Вы один и читали.

— Ольга Владимировна закончит работу к четырем часам, — сказал Алеко Никитич, — и все сможете прочесть. Но поверьте мне — дело не в содержании. Дело в принципе. Выяснилось, что автор — человек не с улицы. Отказав ему, мы можем иметь неприятности.

— Ой, зачем нам неприятности! — залопотал Свищ и заморгал веками. Неприятности-то нам зачем? Печатать, печатать…

— А если это бред сивой кобылы? — возразил Сверхщенский.

Встрял Индей Гордеевич, который не очень любил Сверхщенского за его эрудицию.

— Выбирайте выражения, Сверхщенский! Алеко Никитич но ставил бы вопрос о публикации заведомо слабого произведения!

— Безусловно, — кивнул Алеко Никитич, — повесть неординарная, хотя и небесспорная.

— А точно известно, что автор не с улицы? — спросил Зверцев.

— Есть такое мнение, — ответил Алеко Никитич. — Но, конечно, проверить бы не мешало… Главное, он исчез. Никто его не видел, не знает… Фамилия на рукописи отсутствует…

— Фамилия, даже когда она есть, может всегда оказаться псевдонимом, заметил Индей Гордеевич.

— Я бы вообще псевдонимы запретил, — вставил Свищ, который свои стихи в журнале печатал под фамилией Улин. — Фамилия — как родители: не выбирают…

— А с тобой как быть? — поинтересовался Зверцев.

— У меня жена Уля, — обиделся Свищ. — Это родной человек. Сибиряк, например, был Мамин. В честь мамы. Совсем другое дело.

— Слушайте, что вы ерундой занимаетесь! — повысил голос Индей Гордеевич. — Здесь серьезная проблема. За автором стоит ответственная, может быть, даже слишком ответственная личность.

— В конце концов у нас журнал или пансион для детей ответственных личностей? — выпалил Сверхщенский.

Это уже было чересчур, и Индей Гордеевич сказал строгим, хорошо поставленным голосом:

— Покиньте кабинет, Сверхщенский! Пойдите и подумайте, почему у вас в очерке о Мухославске сплошное ячество и американизмы!

Сверхщенский вспыхнул и выскочил из кабинета, так хлопнув дверью, что с потолка посыпалась штукатурка, запачкав пиджак Алеко Никитича.

— Ой, горячий! — запричитал Свищ. — Честный, но горячий! Учиться сдерживать себя надо! Ой, как надо!..

— Гнать его пора, — буркнул Индей Гордеевич.

— Если мы, старина, всех разгоним, — улыбнулся Алеко Никитич, стряхивая с плеча штукатурку, — так мы с вами в лавке вдвоем останемся…

— И, уверяю вас, больше будет толку, — подытожил Индей Гордеевич.

— Ну, вот что. — Алеко Никитич принял решение. — Поскольку мы здесь все ни к какому мужскому выводу не пришли, ступайте и работайте, а я еще посоветуюсь с Н.Р. Только не болтайте до поры до времени каждому встречному.

— Да я язык себе вырву, — начал пятиться к двери Свищ, — да под пытками смолчу…

Оставшись наедине с Индеем Гордеевичем, Алеко Никитич набрал номер телефона:

— Ариадна Викторовна?.. День добрый! Как здоровьичко?.. Ну и отлично… Супругу кланяйтесь… Сам у себя?.. Соедините, милая… День добрый!.. Как здоровье?.. Супруга как?.. Ну и отлично… Тут вот какое дело. Посоветоваться надо… Лучше бы не по телефону… Завтра? Записал… В десять пятнадцать?.. Записал… Не опаздывать? Записал… Извините, что оторвал, но дело уж больно щекотливое… Супруге кланяйтесь.

— И от меня супруге привет, — придвинулся Индей Гордеевич, но Алеко Никитич уже повесил трубку.

— Зачем быть умнее кондуктора? — сказал Алеко Никитич. — Как решит, так и сделаем.

И Индей Гордеевич покинул его кабинет. Он отправился к себе, заперся на ключ и стал петь «Пролог» из оперы Леонкавалло «Паяцы». Он любил попеть наедине арии из опер, снимая таким образом нервное напряжение. И все в редакции знали: упаси боже в такую минуту заглянуть к нему в кабинет…

С-с-с… Алеко Никитич идет по редакционному коридору в сторону комнатки, где сидит Ольга Владимировна. Он входит к ней и застает ее печатающей. Она сидит на высоком стульчике, подложив красненькую подушечку, и сдувает спадающие на глаза волосы, так напоминающие Симины, Симулины. Алеко Никитич запирает дверь изнутри, подходит к Оле, Оленьке, к ласточке… «Да что это вы, Алеко Никитич?» — шепчет Оля, подставляя ему свои губы.

Только все это грезится Алеко Никитичу, все это ему представляется, пока идет он по редакционному коридору в направлении комнатки, где сидит и печатает машинистка Ольга Владимировна. С-с-с.

А она сидела в своей маленькой комнатке в конце коридора, подложив на стул, как всегда, красную подушечку, и гнала к четырем часам принесенную ей утром новую рукопись из тетрадки в черном кожаном переплете. Почерк был незнакомый, не очень разборчивый, так что время от времени ей приходилось склоняться над тетрадкой, и тогда вымытые с ночи волосы спадали на глаза, и она сдувала их, выпятив искусанную нижнюю губу. И по мере того, как она все больше и больше углублялась в содержание, чувство безграничной жалости помимо ее воли заполняло каждую клеточку тела. В горле сформировался затруднявший дыхание комок, и в конце концов она даже вынуждена быль оторваться от работы и выпить валериановых капель, которые всегда держала при себе вахтерша Аня. Ольга Владимировна ясно представляла себя на странном и знойном заброшенном острове, запертой в роскошном дворце, без малейших шансов обрести свободу. Она находила много общего в Олвис с собой и со всеми женщинами, с которыми когда-либо была знакома, о которых когда-либо что-либо читала или слышала, переживая даже за тех женщин, о существовании которых ей было абсолютно неизвестно. И сколько ни пыталась Ольга Владимировна отделаться от навязчивых ощущений, ничего у нее не получалось. Она решила, что заболела, причем могла сказать, когда заболела; сегодня утром, едва раскрыв тетрадку в черном кожаном переплете.

8
Перейти на страницу:
Мир литературы