Биологически активные - Галактионов Станислав Геннадиевич - Страница 5

«Когда Швейк попросил освященного епископом елея на десять крон, хозяин сказал приказчику:

– Пан Таухен, налейте ему сто граммов конопляного масла номер три.

А приказчик, завертывая бутылочку в бумагу, сказал Швейку, как и полагается приказчику:

– Товарец высшего качества. В случае, если потребуются кисти, лак, олифа – благоволите обратиться к нам-с. Будете довольны, фирма солидная».

Что ж, не первый и не последний раз расторопный продавец использует наивность покупателя, а уж не приходится сомневаться в наивности большинства покупателей «биоморковки», «биоржи», «биоогурцов»... кто знает, может, продавались и «биоопята» с «биоборовиками»?

Для нас же интереснее узнать, во что ценится выращивание «биопродуктов» безо всякой химии? Здесь производителя в общем не очень сложно проконтролировать, и поэтому приводимым цифрам можно, пожалуй, верить, пусть не до третьего знака, но все же...

Итак, «биорожь» стоит дороже просто ржи в 4,88 раза при продаже большими партиями, в трехкилограммовых упаковках – уже в 7,29 раза; пшеница несколько дешевле – в 4,0 и 6,04 раза. Ну, пусть некоторые нечистые на руку (что уже доказано) биобауэры завысили цены даже вдвое, все равно ясно, что продукция «бесхимикатного» растениеводства куда дороже.

Это обстоятельство, однако, ни в коем случае не может служить лицензией для ретивых химизаторов, готовых выплеснуть на поля новые миллионы тонн пестицидов. Более того, все эти «назадприродники», опереточные по форме, в одном правы по существу – то количество остатков пестицидов, которое мы получаем с продуктами сейчас, уже небезопасно, и одной из главных установок на ближайшее будущее должен явиться если не полный отказ от химических средств защиты растений, то по крайней мере резкое сокращение масштабов их применения за счет внедрения принципиально новых технологий возделывания.

А с другой стороны, переплачивая за «бесхимикатные» продукты, мы должны отдавать себе отчет в том, за что мы платим. Установлено, что у некоторых больных, у маленьких детей наблюдается повышенная чувствительность к остаткам пестицидов, что употребление загрязненных ими продуктов беременными женщинами может самым пагубным образом сказаться на потомстве. С учетом этого так ли уж дорого обойдется нам обеспечение их (хотя бы их!) беспестицидной пищей?

Раз уж не уйти, не избавиться нам от этих вездесущих и непременных биологически активных соединений, давайте попытаемся познакомиться с ними поближе. Естественным в таких случаях началом было бы привести точное определение, что же называется биологически активным соединением. Отлично, открываем Краткую химическую энциклопедию... Гм... Нету здесь такой позиции... Берем «Биологическую энциклопедию» Брокгауза – нету, Малую Советскую Энциклопедию – нету. Большую–тоже нету! Но вот учебное пособие «Химия природных биологически активных соединений» под редакцией А.А. Преображенского и Р.П. Евстигнеевой. Тщетно и здесь искать нужное нам определение, и в прекрасной книге М. Гудмэна и Ф. Морхауза «Органические молекулы в действии», посвященной как раз биологически активным соединениям.

Неспроста это. Трудно дать в этом случае четкую, чеканную формулировку вроде великолепных: «Дисциплина есть точное и строгое соблюдение порядков и правил, установленных законами и воинскими уставами», или: «Молоко есть продукт доения самок крупного рогатого скота чистыми руками в чистую посуду» (честное слово, заставлял некий профессор своих студентов зазубривать буквально такую формулировку). Немного по той же причине, что и в случае знаменитого определения понятия «толпа» (один человек – толпа? А два? А три? и т.д.), немного потому, что необходимы некоторые предварительные пояснения более общего плана, усвоив которые можно прийти к выводу, что не так уж плохо живется и безо всякого определения столь популярного в наши дни термина «биологически активное соединение».

Эта книга, как легко догадаться, далеко не единственный имеющийся ныне учебник по биологически активным веществам. Существует таких книг огромное количество – гораздо более массивные и совсем тоненькие, с большим уклоном в химию или в биологию, более или менее насыщенные химическими или математическими формулами, и все без исключения – более серьезные, чем эта. Но при всем разнообразии интересов, стилей и научных позиций их авторов есть два-три абзаца, казалось бы, кочующих из одной книги в другую без особых изменений. Это фрагменты, где вспоминается принцип Эрлиха. Вспоминается он, как правило, скороговоркой (в самом деле два-три абзаца), в порядке изложения, как принято говорить, «предыстории вопроса».

Не желая хотя бы в этой части походить на своих коллег, я рискну уделить несколько больше внимания и самому Паулю Эрлиху, и связанному с его именем принципу.

Как и многие другие естествоиспытатели большого формата, Пауль Эрлих не может быть причислен к какой-либо определенной отрасли знаний. Полистайте его труды (право, это очень интересное занятие!), и вы убедитесь, что он и врач, и химик, и биолог, и фармаколог сразу. И, добавим, фигура чрезвычайно колоритная не только в науке. Хотя можно ли быть попеременно сухим педантом в лаборатории и темпераментным, экстравагантным нонконформистом «в быту»?

Еще в молодости Эрлих (он родился в 1854 году) имел репутацию юноши чудаковатого; например, на экзамене на аттестат зрелости ему досталась тема сочинения: «Жизнь – это сон». Молодой Пауль написал тогда, что поскольку жизнь есть, в принципе, процесс окисления, то и сон является определенной совокупностью химических процессов. Лично он, Пауль Эрлих, считает, что это некая фосфоресценция мозга...

Читателю, конечно, не составит труда угадать, какую именно оценку заработал юный Эрлих на этом экзамене.

В конце прошлого – начале нашего столетия Эрлих был одним из знаменитейших ученых Европы, членом многих академий, научных обществ и частым их гостем, выступавшим перед ними с лекциями, всегда яркими, привлекающими оригинальностью суждений. В 1908 году он совместно с И.И. Мечниковым получил Нобелевскую премию за работы в области иммунологии. Словом, как бы сказали в наши дни – колоссальное паблисити.

И на этом фоне – рассказы людей, встречавшихся с Эрлихом, о его экстравагантных манерах, о вспыльчивости, о невероятной забывчивости (господи, да сколько уж мы слышали анекдотов о забывчивых профессорах!). Когда читаешь все это, создается впечатление, что временами, по крайней мере, сам Эрлих подыгрывал будущим рассказчикам историй о нем; поэтому и характер анекдота «про Эрлиха» во многом зависит от состояния чувства юмора рассказчика.

Например, по одной версии, Эрлих был чудовищным невеждой в вопросах, не касавшихся непосредственно сферы его исследований. В подтверждение рассказывается такой случай. Едет-де Эрлих на какой-то научный конгресс в Лондон вместе с другим профессором-медиком. Проезжают они через Бельгию, через город Брюгге, где, как известно каждому образованному человеку, в местной больнице (бог знает, почему именно там) выставлены картины немецкого художника XV века Мемлинга.

– Я, пожалуй, задержусь в Брюгге, – говорит спутник Эрлиха. – Хочу зайти в больницу, взглянуть на Мемлинга.

– Отлично, передавайте ему привет от меня, – отвечает Эрлих.

Дадим теперь слово другому очевидцу, вспоминающему Эрлиха как большого любителя розыгрышей, мастера прикинуться наивным простачком.

Факты? Да ради бога!

Вот, например, пришел в гости к Эрлиху некий господин, недавно побывавший в Веймаре, городе, связанном в представлении всякого интеллигента прежде всего с именами Гёте и Шиллера, с посвященным им памятником. Гость полон впечатлений, начинает рассказывать, вдруг Эрлих его перебивает:

– Я и сам очень люблю Веймар, это прекрасный город, особенно впечатляет памятник Шекспиру. Гость ошеломленно молчит, а Эрлих продолжает: