Мир и хохот - Мамлеев Юрий Витальевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/52
• Следующая

— А еще ребенок, отправить ее обратно, — прямо-таки заскулил дядя Валя. — Хватит с меня канавы.

— Да черт в нее вселился, и все, — сказала Анна Ивановна.

— Не всегда талант чертом объясним, — возразила Лена. — Бабуленька, ты лучше подремли здесь после напряга, а я уж с ней разберусь.

Бабуленька согласилась. Дядя Валя сказал, что уйдет в запой. Алла наконец встрепенулась:

— Леночка, а представь, что много таких будет, уже по большому счету. Будут заранее знать и про смерть свою родную, и когда бомбежка будет, и когда власть сменится, и про тайные действия, конечно. Вот жизнь будет. То-то сумасшедший дом! А обычные люди в дураках будут сидеть.

— Если масштаб будет такой, то государство под контроль таких типов возьмет, — ответил дядя Валя.

— Государство само-то с придурью, — вставила Ксюша. — Государство-то из людей состоит.

— Ну, я пошел, — заключил дядя Валя.

И сестры остались одни наедине с Леной.

— Ну, а теперь о чем-нибудь великом надо поговорить, — усмехнулась Лена.

— Не до величия сейчас, Ленусь, — вздохнула Алла. — Мы к тебе как к старшей и мудрой эзотерической сестре пришли. Муж мой исчез, совсем пропал. Помоги.

Лена помрачнела.

— Слышала об этом. Расскажите подробней. И Алла рассказала — не так уже надрывно, как раньше, но не без тоски.

— Нил Палыч не хочет, чтоб мы влезали в эту историю, но тебе он перечить не будет, — заключила Ксюша. — Никто ничего не знает. И Нил Палыч в том числе. Пуглив стал. Хотел нам что-то важное еще сказать, но и сам куда-то пропал. Одни пропажи кругом. Я сама боюсь провалиться…

— Нежная ты слишком, Сюнька, вот и боишься, — прервала ее Алла.

— Аллочка, ты просто для облегчения души ко мне обращаешься, что ли? — спросила, помолчав, Лена. — Ты же знаешь, что я в таких делах не мастерица. Другие у меня наставники были, и не этому я училась. А теперь уж сама по себе вроде иду… Могу только посоветовать.

— Про что? — спросила Алла.

— Раз Нил Палыч скис, то кто же? — задумалась Лена. — Это ведь глобальное исчезновение, Алла. Ничего не поделаешь. Фундаментально Стасик исчез, а если вернется, то будет ли это Стасик?.. Единственное могу сказать, дамочка тут одна есть, ох потайная, ох потайная… От всей Вселенной может скрыться, не то что от милиции… Но доступ к ней у меня есть, в моих беленьких, нежных ручках…

— Они у тебя, Лен, на мои похожие, — с удовольствием вставила Ксюша.

— Только у меня попухлее.

— Чайку, что ли, выпить теперь, — вздохнула Лена. — Дядя Валя ведь заварил — от запоя им спасается в будущем.

— Хороший чай, лучше водки, — заметила Ксюша. — Потихонечку только. И что же?

Разлили чай. Печенье отсутствовало.

— Я все возьму на себя, — начала Лена. — Как и что — не спрашивайте. К Самой зайти нельзя. Но я дам телефончик и адресок, посидите там, поговорите келейно, по-семейному с ними, а потом и Сама возникнет. Незаметно так.

— Не опасно? — тревожно спросила Ксюша.

— Обижаешь. Что ж, я своих к опасности подведу?

— Опасность, она сама по себе, а друзья и родные — они тоже сами по себе, — вздохнула Ксюшенька. — Опасность, она помимо нас идет.

— Ладно, Ксюш. Я Стасика теперь не то что люблю, но не брошу, — заметила Алла, допивая чай.

— Правда, один сучок в глазах есть, — продолжала Ленуся. — Парень один там есть. В сущности, мальчик лет шестнадцати, но тертый калач. Я попрошу — его приберут к вашему посещению. С ним встречаться нельзя. Пусть себе в другом месте будет.

— Что ж это за тип такой? — спохватилась Алла. — Его, выходит, и видеть нельзя!

— Ни в коем случае. Еще хуже, если он вас увидит.

— Ну и ну. Наверно, хорош.

— Аллочка и Ксюшенька, родные мои, только не беспокойтесь, я вас в обиду не дам, — улыбнулась Лена. — Когда еще я своих подводила? Никогда. Все будет тихонечко. Что за парнишка и в чем его беда, они сами вам скажут. Но его не будет.

— Ну, если его не будет, то хорошо. Главное, что мы будем, — ласково пропела Ксюша.

— Будем, будем!

Ксюша и Алла повеселели. Леночка просветлела, глядя на них.

— Еще скажу, — добавила она. — Если Сама не найдет, то и искать нечего. Тогда только на высшую волю положиться — и присмиреть…

Разговор об этом закончился. Но посидели еще с часок, попивая чаек и размышляя вслух о бессмертии.

— Моя кошка прямо стонет, когда я ей на ушко о смерти говорю, — заключила Ксюша. — Кошечка, а ведь тоже страдает от своей смертности.

— Мнимой, естественно, — заметила Лена.

— Однако для нее, может быть, полумнимой все-таки, — вставила Алла.

— Сергей скоро придет. С новостями, — объявила Лена.

— Но не о бессмертии же, — вздохнула Ксюша. — Нам все-таки идти пора. Ишь, как время-то пролетело за разговором о вечности. Так не заметишь, как и смерть придет.

— Бог с ней, со смертью. Не наше это дело как будто. Надо идти — идите. — Леночка встала. — Попрощаемся чуть-чуть, родненькие, и пусть будет все по-нашему.

Мутный ужас овладел вдруг Ксюшей, когда она подходила к дому, указанному Леной. Содрогалась почти. Из головы не выходил парень, которого нельзя видеть. Но Алла была спокойной. Да и голоса хозяев, к кому они шли, предварительно согласовав с ними по телефону, были на редкость мирные, даже до ненормальности мирные и обычные. Алла, увидев, как волнуется Ксюшка, стала успокаивать ее:

— Стыдись, ты что же, в Лену не веришь?

— В Лену-то я верю, сомнений у меня на ее счет нет, — бормотала Ксюша, — но вот как бы Господин Случай не подвел. Шкуронькой своей я не люблю случайностей, сестренка. Жизнь-то одна, а случаев много.

— Ты же не знаешь, что такое случай, по высшему счету говоря, — резонно ответила Алла. — А все равно боишься. Потому что твой разум не может совсем совладать с твоими нервами и нежностью к себе. Возьми себя в руки, Ксения, метафизика должна проникнуть не только в твой разум, но и в кровь. Так говорит Лена, и она права.

— Разум уходит из мира, Аллочка. Даже высший. На время, конечно. Надеюсь, — пробормотала Ксюша. — Но я возьму себя за нервы, не думай…

…И наконец они постучали в дверь. Почему именно постучали, а не позвонили — неизвестно, скорее всего, они просто позабыли о звонке.

Открыло им дверь семейство Потаповых: хозяйка, Евдокия Васильевна, ее муж Петр Петрович (были они уже в более чем средних летах) и бабушка Любовь Матвеевна, еще постарше их. Где-то прятался дед Игорь, точнее Игорь Михеич.

Семейство улыбалось.

— Мы вас ждем, хорошие наши, — прошамкала Любовь Матвеевна, — квартира большая, все разместимся по-доброму.

— Леночка нам все объяснила, идите туда тихонечко себе, — молвила Евдокия Васильевна, указывая в некое пространство.

Прошли.

В стороне мелькнула тень деда Игоря.

Расселись на креслах и диванах — но за столом.

— Мы вас угощать не будем. Сама не велела, — уютно и с искренностью произнес Петр Петрович.

— А она где? — быстро спросила Алла.

— Она будет, — ответили ей.

— Да мы кушать и не собирались вовсе. Не до того, — вставила Ксюша.

— Другой раз побалуемся.

Затихли.

И вдруг тонкий слух Аллы уловил далекий вой.

— А это кто? — нервно спросила она.

— Это тот, с кем вам встречаться не велено, — строго заметила бабушка Любовь Матвеевна.

Сестрам становилось понятней, но холодок прошелся по спинкам.

— Кто он? — выдавила Алла.

— Раз вы от Лены, мы все скажем, — проговорил Петр Петрович. — Это сын наш.

— Сын?! И что?

— Говори, говори, Петр! — взвизгнула Евдокия Васильевна. — Раз от Лены, может быть, и помогут чем-то!

— Миша, сынок наш, — со слезами в голосе проговорил Петр Петрович, — убийца наш, вот кто он…

— Говорите яснее все-таки, — раздраженно и чуть истерично прервала его речь Ксюша.

Евдокия Васильевна тоже вспыхнула:

— Пророк он у нас, вот в чем дело… Тьфу ты… Не пророк, а хуже… Года три назад, сейчас ему шестнадцать, мы все поняли, что про кого он плохо подумает, с тем обязательно несчастье произойдет. Даже невольно, со зла какого-нибудь, подумает, а то не дай Бог скажет, так у того все может быть, и на следующий день причем, на худой конец дня через два-три. То руку сломает, то упадет, то побьют его, то болесть. Больше всего нам, домашним его, доставалось. Посмотрите на мои ручки, на ноги! — мамаша перешла на крик и обнажила даже ногу перед гостями.

• Предыдущая
• 8/52
• Следующая