Выбери любимый жанр

Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания - Анчаров Михаил Леонидович - Страница 41


Изменить размер шрифта:

41

«Звонила утром Шкловским. Тихий голос Симы — почти плачущий — испугал меня, и я с замиранием сердца спросила: что случилось?

Оказывается, плохо покрасили переднюю — слишком в коричневый тон вместо бордо! И кабинет Вити покрашен не очень хорошо!

Всего-то! И старый человек, перенесший так много страшного в жизни, до слез этим огорчается!

Давайте стремиться к тому в нашем маленьком государстве, чтобы не огорчаться по пустякам и всякие мелкие неполадки и неприятности встречать с юмором. Ну а большие неполадки… с еще большим юмором!

Опти-песси-мист-ка Оле.
1 июня 1971 г.»

Таких материалов у меня было несколько, а один из них был очень грустный. Когда Олег «загулял» и мы с Лизой очень беспокоились, я написала ему в нашу газету

«ОТКРЫТОЕ письмо

Когда в стране несчастье, народы сплачиваются и стойко пытаются пройти вместе сквозь горе и лишения. Но народ должен верить! Без веры народ разбегается кто куда, кто во что горазд — все приходит в упадок, начинаются бунты, перевороты, наступает анархия — мать беспорядка!

Народ нашего маленького-маленького государства обращается к своему правительству с призывом не обижать себя и свой народ! Жизнь главы государства, его здоровье, ум, красота — это благополучие его народа!

Предельно огорченный народ.
12 мая 1971 г.».

Таким образом мы «объяснялись». Помню, например, когда Олег опять же «загулял» и мы его ждали до поздней ночи, я задала ему один-единственный вопрос, когда он наконец пришел:

— А в лифте можно спать?..

На что он утром (опять-таки через газету) ответил:

Если в лифт поставить
Круглую кровать,
То вполне возможно
И в лифте спать!

Вообще, у Олега тоже было несколько очень хороших заметок. К сожалению, они не сохранились. Зарисовок его я не помню совершенно. Помню только, что это не касалось ни нас, никого. Просто какие-то его раздумья, тоже с юмором, и он их прикреплял, но делал это редко. Было несколько его «микроминиатюр» вроде вот такой:

Кто я ――― Личность удивительная!
Кто ты ――― Сосуд ума и красоты!
Кто вы ――― Динозавры вы!

Он написал несколько таких коротеньких, очень симпатичных вещей. И всегда, когда Олег приходил домой, он смотрел: что есть новенького на «газетной стене», на этом листе. И всегда очень хорошо принимал все эти заметки, монтажи и распечатки. Кроме «Открытого письма»: он прочел его и ничего на это не ответил. Он промолчал, потому что ну что ж ему было ответить?.. Заверять он нас ни в чем не мог…

Конечно, больше всего «работала в газете» я. Но и Олег все-таки частенько блистал своим юмором. Однажды я увидела на стене такой «анонс»:

«ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ ПОСМОТРЕТЬ НА ЭТОЙ И БУДУЩИХ НЕДЕЛЯХ:

В кинотеатрах:

„Не промахнись, Авдотья“ — совместный русско-саксонский фильм. В основу фильма положен документальный факт об изобретении простой русской женщиной саксонского фарфора.

„Мокрые спины и потные ноги“ — кинокомедия. Производство Одесской киностудии.

„У лужи“ — художественный фильм. Производство Рязанской киностудии детских и полувзрослых худфильмов.

„Тень на плетень“ — психодетектив. Совместно-иностранный детективно-художественный фильм. Производство киностудии Ленфильм.

В концертном зале „Именинный“ на будущей неделе выступает певица Идиты Наху и вокально-инструментальный ансамбль под управлением не ее мужа.

В цирке — новая программа: „Погляди вокруг себя — не плюют ли на тебя“. Весь вечер на манеже!

В спортивном зале им. Мичурина соревнования по вольной борьбе мнений.

На улицах вы можете также заглянуть в любое окно!»

Потом он собрал как-то очень похожие, смешные названия фильмов, выписал их прямо подряд. Из одних этих названий получился текст — такой бред собачий!

Газета эта не от радости появилась. Она возникла оттого, что мы — все трое — были, в общем, не те люди, которые выясняют свои отношения так: «Вот ты пришел поздно!», «Ты пришел такой-сякой!». Ни Олег, ни Лиза, ни я не любили этих «выяснений». И эта газета нам помогала! То есть мы могли высказать что-то в литературно-юмористической форме. И это до Олега доходило, ему это нравилось больше, чем если бы мы просто в лоб предъявляли ему какой-то «ультиматум», или там недовольство, или еще что-то. А так он это воспринимал. В этом было наше спасение и наше привыкание друг к другу, потому что первый год был очень тяжелый. Олежечка совершенно не понимал, что такое семья, он не понимал, что нужны деньги, что нужно принести зарплату. Иногда он вдруг приходил без денег, и Лиза его спрашивала:

— А ты не получил зарплату?

— Я получил, но одолжил…

А мы сидели «без копья». И опять же никогда не было такого, чтобы на этом факте выходила какая-то сцена. Нет! Но об этом тоже потом что-то мелькало в газете.

Как-то они с Лизой купили ему в магазине чудный чешский плащ, и Олег в нем ушел по делам… В ту ночь он попал в вытрезвитель и пришел домой в шесть часов утра, заплатив там какие-то деньги. Пришел без плаща, без хороших наручных часов, без… Словом, он попал в руки каких-то подонков, которые напоили его, а в таком состоянии он уже терял представление о том, с кем имеет дело. Недаром он в своем дневнике пишет, что все эти страшные «сволочи-друзья» окружают его в такие моменты и он ничего не может сделать. Лиза на все это сказала:

— Ну, плащ — ладно, часы — ладно… Хорошо хоть ты живой пришел.

Когда он приходил удрученный и виноватый, тут уже просто нельзя было на него сердиться, потому что его было страшно жалко. Он казнил себя сам такими словами, каких мы даже вслух не произносили. Газета возникла тогда, когда мы еще не очень хорошо знали друг друга. Появившись стихийно, она просуществовала около года: с весны 1971-го по весну 1972-го. Помню, я припрятала все материалы, которые мы за этот год на нее накалывали. Была какая-то папка — не знаю, найдется ли она когда-либо еще, не знаю, почему она вообще пропала: хоть у меня и беспорядок, но все-таки я не выкидываю такие вещи. Но все это в свое время было на квартире у Павлы Петровны. Я никогда не забуду, как полные подшивки газеты «Правда» за все послевоенные годы по 1953-й включительно, собранные и размеченные моим отцом, она, не спросив никого, увезла к себе в Авангард и использовала «по назначению»… Так что с нашей газетой, конечно, могло быть что угодно, поскольку мы жили в этой люблинской квартире довольно долго. Эта папка могла там остаться и быть выброшенной. К этому там относились совершенно безразлично: какие-то старые обрывки, обрезки! Это не производило на них впечатления чего-то такого «настоящего», так что, к сожалению, вполне могло погибнуть.

ОДНОЙ ФРАЗОЙ

(ИЗ ПИСЕМ)

Ничего не пишешь об Олеге, и ни
привета от него. Забыл Оле Лукойе?
Хорошо без тещи?
7 августа 1971 г.
Я очистила себе зимнюю берлогу,
все спустила в подпол — теперь
наведу там порядок, куплю тюфяк
и вознесусь где-то в октябре — ноябре!
31 августа 1971 г.
41
Перейти на страницу:
Мир литературы