Собака на качелях - Малышева Елена Михайловна - Страница 1

• 1/2
• Следующая

Я с шести лет просил у родителей собаку. Год просил, два просил, три просил… Каждый день и чуть ли не каждый час. Я им всё-всё обещал – и что гулять с ней буду, и кормить, и учить. И сам буду хорошо учиться, и дома буду убираться…

И вот, когда мне исполнилось девять лет, папа купил мне собачку. Маленького французского бульдога. И хотя я три года мечтал о собаке, все равно вышло как-то неожиданно. Я вообще заметил, что самые заветные желания всегда исполняются, когда не ждешь.

Мы с папой просто ходили по птичьему рынку и смотрели собак. Уговор был такой – только посмотрим, а брать не будем… Вдруг папа куда-то в сторону меня потащил и говорит:

– Смотри, смотри, какой забавный!

Я посмотрел – стоит дедушка, а у него в руках – два щенка. И один правда – такой забавный… Весь черненький, грудка белая, уши и голова большие, а туловище маленькое. Не красавец, но очень симпатичный. А главное – глазенки такие живые, выразительные…

Я папу дергаю:

– Пап, давай купим!

Дергать-то дергаю, а сам знаю – не купит. Ни за что. И тут папа отвечает:

– А давай купим! Была – не была!

Я своим ушам не поверил! И от радости плохо соображать стал. Совсем не помню, как папа расплатился, как щенка домой несли. А вот что дома было запомнил хорошо… Потому что радость как рукой сняло.

У нас мама болела. А мы с папой как-то подзабыли об этом немного. Пришли со щенком радостные, а мама кричать стала:

– Вы зачем купили? Не видите – мне плохо… Кто сейчас за ним ухаживать будет? Даже поболеть не дадите спокойно, эгоисты!

И расплакалась. Мне её жалко стало. Я говорю:

– Мама, мамочка, не расстраивайся! Болей себе на здоровье! Я все сам делать буду, мы тебя не потревожим.

Мама рукой махнула и больше ничего не сказала. А у меня как-то радость прошла. Потом мама выздоровела, но продолжала обижаться на меня, и, главное, на папу. И на щенка тоже. Не подходила к нему, не гладила, не кормила.

А щеночек у нас был – загляденье. Любопытный, хорошенький. Мы его Рок-н-ролл назвали, а сокращенно – Рокочка. Только огорчало, что слишком много он луж и кучек делал. Утром, как проснешься – так просто ступить некуда. Везде лужи. Я прямо устал их подтирать.

И ещё одно плохо было – не тявкал он совсем. Только иногда скулил тихонечко. Наверное, по своей маме тосковал. Всё-таки он не привык к нам ещё.

Но постепенно он осваивался в нашей квартире. Это можно было заметить по оборванным обоям, изгрызенным тапочкам, истрепанным мягким игрушкам. А однажды он решил исследовать щель между стеной и шкафом, просунул туда голову и застрял. Как он заверещал, бедный! Испугался! И мы за него испугались.

Я и папа его всё больше любили. А потом и мама полюбила. Случилось это так: папа сидел на полу, на коврике, и делал зарядку. Он всегда по утрам зарядку делает, не то, что я. У него воля сильная, а у меня нет. Но когда вырасту, тоже, наверно, будет.

Так вот, папа делал зарядку, а Рокки ему мешал. Подходил со всех сторон, прыгал, тянул за майку… Папа рассердился и посадил его на диван. А диван для нашего бульдога – всё равно, что для нас аэродром какой-нибудь. Широкий, длинный… И высоко, не спрыгнешь… Удивился щенок, подумал, что в какое-то незнакомое царство попал и, видимо, струхнул немного. И от страха давай туда-сюда бегать и лаять. Да, да, он залаял!

Оказалось, что у него голос очень приятный. Низкий такой, густой. И лает он с расстановкой, неспешно. Это вам не какой-нибудь пинчер… На этот лай мама из кухни прибежала. Обрадовалась! И давай Рокки ласкать, гладить. С тех пор они и подружились.

Так мы и жили, привыкая к собаке, как к новому члену семьи. А потом произошло несчастье.

У нас во дворе, около помойки, живут уличные собаки. Живут они большой стаей и год от года их всё больше. Собаки эти злые, голодные, страшные. Раньше они жили на стройке, и строители их подкармливали. А потом стройка закончилась, строители ушли на другой объект, а собаки остались.

В тот год у этих собак родились щенки. Щенки эти были возрастом, как и мой Рокочка, только по виду и характеру совсем не такие. Они чем-то напоминали мне тех оборванных детей, которые околачиваются в магазинах и на базарах, попрошайничая и приворовывая. Такие дети обычно хитрые и задиристые, потому что им приходится выживать в тяжелых условиях, – так мне объяснила мама.

Уличные щенки тоже были задиристые и хитрые. Они стали лаять на Рокки, а когда он тоже несколько раз гавкнул в ответ, то они убежали. Я думал, что они больше не вернутся, и отпустил Рокки с поводка. Мы хотели поиграть в игру «принеси мне палочку».

Я довольно далеко закинул эту палку, а Рокки побежал за ней. И он уже добежал, и схватил её зубами… И вот тут вернулись щенки…

Только вернулись они не одни. С ними было шесть или восемь собак. А может, десять. Во главе стаи бежала огромная беспризорная овчарка, черная и страшная. Другие собаки были чуть поменьше, но не менее злые. Морды у всех были оскалены, и они большими скачками приближались к моему щенку.

Дальше я всё видел как в замедленной киносъёмке. Видел, как они подбежали, видел, как Рокки попытался бороться против них, один против всех, и видел, как вожак стаи опрокинул его лапой на землю и щелкнул зубами около его горла… Тут я опомнился, закричал изо всех сил, замахал руками и побежал…

У меня не было в руках ни камня, ни палки, да и вид мой вряд ли мог испугать огромных собак, но тогда я об этом не думал. Я готов был биться за своего друга до конца, и, видимо, собаки это почувствовали и нехотя отбежали.

С ужасом я посмотрел на то место, где ещё недавно лежал мой маленький дружок, ожидая увидеть его растерзанным и окровавленным. Но его не было! Не было его нигде, как сквозь землю провалился…

Не зная, что и подумать, я пошел домой. Я шел по подъезду и кричал:

– Рокки, Рокочка! Где ты?!

Я даже не замечал, что я реву… И в тот момент совсем не стыдился этого. Вдруг мне в ответ раздалось тихое скуление. Мне показалось, что оно идет откуда-то сверху. Обезумев от радости, я рванул через три ступеньки наверх. Бежал и кричал:

– Рокки, Рокки, Рокки!

И вот мне навстречу спускается он. С несчастным, испуганным видом, немного потрепанный, но абсолютно живой и здоровый!

Потом мы пришли домой. Рокки забился в угол и просидел там весь остаток дня. Очевидно, у него был стресс от пережитых событий. И последующие два дня он совсем не просился на улицу, наоборот, приходилось выводить его силой. Всё-таки он очень испугался.

Стыдно признаться, но я после этого случая тоже побаивался гулять с ним. Кроме того, я охладел к своему маленькому дружку. Мне больше не хотелось с ним играть, не радовали его проделки. Кормила его теперь мама, а гулял и играл с ним папа.

Так продолжалось полгода или даже год. Конечно, родители ругали меня, что я не занимаюсь собакой, которую столько просил. Но я ничего не мог с собой поделать. Я перестал уважать Рокки. И мне кажется, что Рокки чувствовал это и обижался на меня.

Надо отметить, что пес сильно вырос и окреп. Как-то, придя с прогулки, папа рассказал, что теперь уже уличные собаки стараются с ним не связываться. Случилось это после того, как Рокки, снова сцепившись с их стаей, укусил вожака за нос. Стая сразу отбежала. Папа сказал, что теперь я могу гулять с ним безбоязненно, но я всё равно не гулял. Какое-то равнодушие на меня напало.

Прошло ещё два месяца. Был осенний денек, довольно теплый и солнечный. Я сидел дома, гулять было не с кем – поссорился с ребятами. А папа собирался на прогулку с Рокки. И вдруг ни с того, ни с сего говорит:

– Вадька, а ты знаешь, что у нас собака волшебная?

Я говорю:

– Как это? Думаешь, я поверю? Я уже не маленький… Меня не проведешь.

– Да честное слово! Ну, может и не волшебная, но необычная – это точно. Таких больше на свете нет!

– Да чем она необычная-то?! Самая обыкновенная.

• 1/2
• Следующая