Западня - Малышева Анна Витальевна - Страница 14
- Предыдущая
- 14/92
- Следующая
Виктор тоже присутствовал на кухне и наблюдал за тем, как падчерица ест. Сам он ограничился чаем. Когда Ольга опустошила тарелку и потянулась за добавкой, он решительно отодвинул кастрюлю:
— Хватит. И вообще, на сегодня достаточно.
— Но я не наелась — строптиво возразила та. — Ничего со мной не случится, это же супчик!
— Тебе будет плохо, если ты несколько дней ничего не ела, — отрезал он и переставил кастрюлю на подоконник. — Слушай, а что же вы пили в лесу?
— Воду. — Ольга проводила кастрюлю жадными голодными глазами. — Воды там было сколько угодно.
— Но ведь было холодно, несколько дней шли дожди! — в ужасе повернулась Алла. Почти против своей воли она начинала принимать эту невероятную версию. Возможно, потому, что другая версия ее бы не устроила. — Ты наверняка простужена! Давай-ка в постель!
Дочь ушла только после того, как ей клятвенно пообещали — через час в постель будет подан куриный бульон с куском вареной курицы. Только тогда она поплелась в комнату, которую по старой памяти все еще называли «детской».
Там заскрипел старый диванчик, а затем стало тихо.
— Только не подходи ко мне, — сдавленно сказала женщина, глядя на мужа. — А то я тебя ударю!
Тот остановился на полпути к ней и развел руками:.
— Ладно, если ты считаешь, что я заслужил… Ударь разочек.
Она отвернулась — микроволновка запищала, извещая о том, что курица разморозилась. Алла нарочно двигалась резко, чтобы муж не мог подойти сзади и обнять ее.
Это была его обычная медвежья манера — облапить, сдавить своими ручищами, поставить на своем… Но сегодня вечером он предпочитал держаться в стороне. Алла гремела посудой, всем своим видом показывая, что не замечает мужа. Ему пришлось заговорить первому:
— Почему ты оставила Милену у матери?
Алла обернулась с шумовкой в руке:
— Ты еще здесь? Какое тебе дело до Милены?
— Как это! — возмутился он. — В конце концов, она моя дочь!
— Она-то да. — И Алла снова сосредоточила внимание на бульоне.
Он молчал. Она ждала, что он скажет что-нибудь в свою защиту. Самое время начать оправдываться. Но он молчал, и в ней мутным огненным облаком поднималась ярость. Наконец она не выдержала и прошипела:
— Почему ты ее покрывал? Почему ты ничего не сказал мне? Я желаю знать, в конце концов!
— Это все выдумки твоего журналиста, — неприязненно и спокойно ответил Виктор. — Сперва он набросился на меня, потом обработал тебя. По-моему, ты ему просто приглянулась. Или Ольга? Ты же сама говорила, что он ее часто встречал в парке. А может, Милена?
И, увидев яростные и растерянные глаза жены, холодно пояснил:
— Если уж делать предположения, то самые смелые.
Педофилов сколько угодно. Где гарантия, что он тот, за кого себя выдает? Может, он просто желает втереться в семью?
Учти, если он еще раз позвонит или явится сюда — я спуску ему не дам! В конце концов, я имею право защищать свою семью!
— Болван! — выкрикнула Алла. — Это он педофил?!
Выдумываешь бог знает что, чтобы прикрыть свои грешки! Я желаю знать, почему ты мне ничего не сказал про Ольгу! Пока я этого не узнаю — разговаривать с тобой не буду, и Милену ты не увидишь!
Эта угроза вырвалась у нее совершенно неожиданно.
Она ведь вовсе не собиралась заниматься шантажом. Но на мужа это произвело сильное впечатление. Он явно растерялся. Все, что он смог сделать, — это попросить говорить потише. Ведь Ольга устала, наверняка она спит, Больше Алла к нему не обращалась. Она сосредоточилась на бульоне. Когда он был готов, она налила его в глубокую керамическую миску, приправила зеленью, положила туда кусок курицы, отрезала хлеба и отправилась с подносом в «детскую» комнату. Ольга, вопреки прогнозам, не спала.
Она лежала, заткнув уши наушниками плейера и глядя в потолок. Увидев мать, девушка выключила плейер и села.
— О, роскошно! Я опять умираю от голода!
Она набросилась на бульон, обжигаясь и содрогаясь от жадности. У Аллы не хватало мужества на это смотреть.
Она присела на постель Милены и поправила подушку.
Закрыла глаза. Голова шла кругом. Что теперь делать? Как держаться с мужем, с дочерью? Она слушала скрежет ложки о миску и думала о том, что Ольга обманывает ее. Конечно, обманывает. Но как вытянуть правду? Старшая дочка с детства научилась прикрываться своими болезнями от неизбежного наказания Она часто болела и хулиганила, пока росла. И только в последние годы с ней не стало никаких хлопот — всем на удивление. «Она доставляла так мало хлопот, что я совсем ее забросила, — покаянно думала Алла. — И вот — пожалуйста! Сижу в одной комнате с незнакомкой и совершенно не знаю, как с ней говорить…Да и стоит ли говорить? Правды она не скажет…»
Но отказаться хотя бы от попытки она не могла. Взглянула на дочь — та возилась с куриным крылом.
— Ну, хорошо, вы заблудились в лесу и бродили там четыре дня, — ровным, преувеличенно спокойным тоном заговорила Алла. — Но где ты была четырнадцатого и пятнадцатого? Только не ври про театр. Там мы уже все выяснили.
— У подружки, — подняла глаза Ольга. — Я же сказала тебе! Ну, ма, как ты не можешь понять! Конечно, мне хотелось посмотреть спектакль! И я его смотрела. А то, что меня в зале не видели, — не моя вина. Там было много народу.
— Ну а зачем было врать, что ты играешь главную роль?!
— А что, я должна была сказать, что меня попросили убраться? — вежливо и зло переспросила Ольга. — Я не хотела, чтобы ты считала меня ничтожеством. Вот и скрывала. Я решила тебе наврать, ну что поделаешь? Я хотела, чтобы вы все мною гордились… Теперь ты понимаешь, почему я запретила вам приходить на премьеру? — умильно спросила девушка. — А ты еще обижалась! Теперь не обижаешься?
Да, это объяснение было похоже на правду — Алла. не могла не признать. Обостренное самолюбие, амбиции, тщеславие — все это она часто замечала в старшей дочери. Но думала, что эти качества помогут ей выбиться в люди. Тем более что та работала над собой… Или создавала видимость работы?! Эта мысль окончательно подкосила женщину. Как она радовалась, что дочь увлекается театром! Ольга приходила домой возбужденная, с блестящими глазами, рассказывала о своих очередных успехах… С тех пор как она стала посещать студию, у нее даже характер улучшился. Она сделалась более уступчивой. Перестала раздражаться по мелочам. Казалось, она быстро повзрослела, стала какой-то мудрой. И как теперь все это объяснить, если она не посещала студию?
Ольга отодвинула пустую миску:
— Все, спасибо… А теперь я буду спать. — если не возражаешь.
Алла забрала поднос и вышла. Что толку расспрашивать? Удочери на все был готов ответ.
Муж смотрел телевизор в большой комнате. Значит, он тоже не собирается вступать в переговоры. Его пугает необходимость что-то объяснять. "Хорошо, пусть ничего не объясняют, — устало подумала Алла, ставя поднос на кухне. — Может, и не нужно знать правду? Может, я не стану от этого счастливее. Ольге девятнадцать. В ее возрасте я уже была матерью, тянула на себе хозяйство… Пусть живет, как знает.
Пусть живет лучше меня, пусть будет счастливее… Ведь я только этого и хочу! Но почему же он молчал?"
Она зашла в ванную. Под раковиной в большом тазу была замочена одежда. Алла убедилась, что там отмокают вещи, в которых Ольга ушла из дома — джинсы, легкий свитер, белье… Все вперемешку — белые вещи с цветными. Она машинально подняла таз, перевернула его в ванную. Принялась замачивать вещи отдельно. Но кое-что привлекло ее внимание…
Через минуту женщина горела как в лихорадке. Она была вне себя. Поднимала каждую вещь, рассматривала ее, изучала стекающую воду… Потом вышла в прихожую, осмотрела кроссовки дочери. Никаких сомнений не было.
Теперь она сама убедилась в том, что ее обманули.
— Она врет, что блуждала по лесу. — Алла вошла в большую комнату и включила свет — муж любил смотреть телевизор в темноте.
Виктор удивленно обернулся:
— Что, обет молчания нарушен?
- Предыдущая
- 14/92
- Следующая
