Вкус убийства - Малышева Анна Витальевна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/93
• Следующая

На самом деле она и теперь еще не протрезвела.

Взгляд у нее был больной, глаза припухли. Таня, которая не пила уже несколько дней, даже на поминках не соблазнилась, посочувствовала подруге.

– Потом приехала и милиция, поднялись к нему в квартиру. Вскрыли дверь, позвонили матери. Сперва думали, что Валера выбросился со своего балкона, но свидетели показали, что он упал с одного из верхних этажей.

На семнадцатом, последнем, этаже были обнаружены только многочисленные окурки и пустые пивные банки – здесь часто собирались местные подростки. Окно шестнадцатого этажа было почти целиком забито листом фанеры. В оставшуюся щель Валера никак бы не протиснулся. На пятнадцатом этаже в этот момент находился свидетель падения – домашняя хозяйка, которая как раз подошла к мусоропроводу, чтобы выбросить пакет с мусором. Она заметила краем глаза, как мимо окна пролетело что-то большое и темное. Криков она не слышала, шума борьбы тоже.

И вообще решила в гневе, что верхние жильцы сбросили какой-то строительный мусор. Только высунувшись в окно и взглянув вниз, она поняла, что из верхнего окна выбросился человек. Эта женщина и вызвала милицию. Она же дала основные показания.

Назвала точное время падения, а также сообщила, что по запасной лестнице мимо нее в это время никто не спускался и лифт вниз не шел. То же самое показали остальные взрослые свидетели. Многие из них сразу заторопились в свои квартиры, чтобы вызвать «скорую» и милицию. И оба лифта стояли на первом этаже – двери открылись сразу.

– То есть, по всему получается, Валерка был на семнадцатом этаже один? – спросила Таня.

– А ты как считаешь?

Таня покачала головой:

– Не знаю. Но я не верю, что он выбросился сам.

Его столкнули.

– Да кто, кто его столкнул? Не было там никого!

– А если преступник в это время прятался на семнадцатом этаже в тамбуре? – предположила Таня. – Или ушел в одну из квартир? Если спрятался за мусоропроводом?

– Да милиция весь дом прочесала! Они приехали через пять минут!

– И конечно, никого не нашли? – издевательски спросила Таня.

Но оказалось, что ее ирония была преждевременна. Кое-что милиция все-таки обнаружила. В квартире Валера, по всем признакам, жил не один.

– Женщина? – Таня так и подалась вперед.

Ксения ее разочаровала. Никаких следов косметики, дамской парфюмерии, никаких туфелек и платьев в квартире не нашлось. Но постельное белье было и на постели, и на диване. В ванной два больших банных полотенца, на кухне в раковине немытая посуда.

Два стакана, две вилки, всего вдвое больше, чем нужно одному человеку. Но при этом мать Валеры была убеждена, что все носильные вещи, найденные в квартире, принадлежат только ее сыну.

– Значит, у него кто-то переночевал?

– Не женщина! – многозначительно подчеркнула Ксения.

– Почему не женщина?

– А две постели застелены. Стал бы он спать отдельно от женщины! Ты что, Валерку не помнишь?

Действительно, если у Валеры и были недостатки, так это какая-то походная простота общения. Он с ранней юности ходил в турпоходы и там приучился к известной свободе нравов. Правда, у него был святой принцип – он не приставал к женам своих друзей. Во всяком случае, пока эти друзья были рядом со своими женами.

Таня не знала, что и думать. Она уже как-то привыкла к тому, что рядом с погибшим появляется женщина. Никому не известная, загадочная, почти без примет, без имени, без возраста. И при этом довольно открыто. Знакомая Стаса, которой он был чем-то обязан, разъезжала рядом с ним в его машине. Знакомая Юры возлежала на его диване, и ей было плевать, что к любовнику пришли гости. Хотя она, конечно, прекрасно слышала, как Таня колотится в дверь. Но тут дело осложнялось.

– А может, она просто отфутболила Валерку на другую постель? – предположила Таня.

– Да что ты пристала – женщина, женщина! – возмутилась Ксения. – Как будто у него не мог переночевать друг! Что тебя зациклило на бабах? Если у твоего мужа была интрижка на стороне, так это не значит, что у всех то же самое.

Удар был болезненный, хотя и не совсем попал в цель. Что бы ни говорила Ксения, Тане плохо верилось, что Стас мог с кем-то сойтись. «Он всегда мне обо всем рассказывал. Он бы честно сказал, если бы завел любовницу. И Саша говорил, что там были чисто деловые связи. Женщина, с которой Стас сидел в машине, – мне не соперница. Она настолько серая, что Саша даже не мог ее описать». Такие мысли были хорошим утешением, но как сказать об этом Ксении? Она только посмеется – у подруги всегда было свое мнение о Стасе.

– Ну хорошо, а у твоего Алеши нет никакой интрижки? – ядовито поинтересовалась Таня.

Ксения каким-то угловатым движением подняла руку, выдернула гребень из прически и закусила зубец. С минуту она, не моргая, смотрела в стену и по-обезьяньи быстро грызла прозрачную пластмассу «под черепаху». Потом выпустила гребень изо рта и сказала, что, кажется, у ее мужа тоже кто-то есть.

Грузовая машина въехала во двор около десяти часов вечера. Она остановилась у крайнего подъезда, полностью перегородив проход. Впрочем, в такое время из дома редко кто-то выходил. Дверь водительской кабины открылась, и на землю осторожно слезла маленькая девушка, одетая как подросток. Она настороженно оглядела двор и тихо окликнула парня, сидевшего рядом с шофером:

– Илья, пошли. Дим, – она обращалась уже к шоферу, – ты пока откидывай борт, а мы потихоньку начнем.

Она не обратила никакого внимания на бумажные печати, которыми был залеплен косяк двери на первом этаже. Тем более, что одну из печатей кто-то успел сжечь, как видно просто из озорства. Торопливо, но вполне уверенно девушка подобрала ключи ко всем замкам и осторожно прикрыла за собой наружную дверь. Она оставила только маленькую щель, чтобы тяжелая дверь не захлопнулась. А потом включила свет в большой комнате. Со двора послышался глухой стук – это откинули борт грузовика. Через минуту наружная дверь отворилась, девушку окликнули:

– Сразу начнем?

– Сразу! Где вы там? – Она обернулась и зашипела на входящих:

– Только не орите, балбесы!

Сколько можно просить! Тащите для начала диван.

Парни обошли вокруг дивана, с почтением ощупали его бархатистую обивку и наконец подхватили…

– Э, да он легкий! – с удивлением сказал шофер. – Женька, давай в сторону… Задом его, задом толкай… Гляди, обивку не порви…

Медленно пятясь, парочка с диваном исчезла в прихожей. Чтобы выйти в подъезд, им пришлось отворять обе двери настежь. Женя занервничала – ей вовсе не хотелось, чтобы кто-то из соседей, проходя мимо, обратил внимание, что опечатанная дверь снова отперта. Но выхода не было – за диваном последовало кресло, за креслом прочая мелкая мебель. Дверь хлопала не переставая.

– Наверное, уже весь дом про нас узнал, – сказала взмокшая от волнения девушка, когда парни в очередной раз вернулись за грузом.

– Да никого во дворе нет, не переживай. Все, что ли? – Шофер обошел все комнаты, осматривая обстановку. – Тут еще до хрена, у меня ничего больше не влезет.

Из ценных вещей в квартире еще оставался холодильник, из которого Женя не сообразила вынуть продукты. Вместе с содержимым его нельзя было грузить в кузов. Оставался также разборный фотоштатив и как приложение к нему огромные рулоны плотной, похожей на кожу бумаги – недавнее приобретение Юры.

Женя никогда бы не прихватила эти вещи, но она знала, сколько они стоили. Купив штатив с рулонами, Юра похвастался сестре покупкой и сообщил, что все это обошлось в шестьсот долларов. А когда ей стало дурно от такой суммы, брат успокоил ее: когда он научится делать по-настоящему художественные фотопортреты, эти затраты быстро окупятся. И теперь Женя подсчитала, что даже если продать это оборудование какому-нибудь начинающему фотографу вдвое дешевле, все равно можно прожить месяц. И не думать, будут ли завтра на столе молоко и хлеб.

– А люстра хозяйская? – мечтательно спросил шофер.

• Предыдущая
• 24/93
• Следующая